Бастард Ивана Грозного — 2 (СИ)

— Рубить?
— Рубить!
— Взбунтуются!
— Смотри пункт два.
— Что смотреть?
— Смотри то место, где я сказал про бунтовщиков.
Санька рассмеялся.
— Э-э-э… То есть… Рубить головы?
— Да. Там без этого не обойтись. Привлеките их соседей. Пусть рубят головы друг другу. И надо готовиться к войне с Гереем, а возможно и османами. Помнишь, место, где мы с тобой повстречались?
— На Дону?
— На Дону. На Дону на Доне… гулевали кони…
Санька вдруг тихонько запел:
— И костров огонь им согревал бока. Звёзд на небе россыпь, а я с гнедою сросся, стремена по росту, да не жмёт лука.
… и тяжело вздохнул.
— Извини, навеяло…
— Добрая песня.
Адашев был ошеломлён.
— Так вот, — продолжил Александр. — Я тебе рассказывал, когда мы с тобой ехали на буере, про дубы, что там растут и про железо, что лежит в земле. Там, где мы крепостицу поставили… Э-э-э… Ты поставил... И пленными заселил. Как там они, кстати?
— Иван Васильевич отправил туда наместника. Железный камень нашли. Возят его к тебе в Коломенское. Уже более года... И в Дуле железо нашли. Как ты и говорил.
— О, как?! А я не знал. Это хорошо. Так вот, на реке Вороне надо строить корабли и готовить флот для нападения на Азов и Тавриду. Начнём с Азова. И как можно быстрее. Моих умельцев из Коломенского отправить туда. Пусть ставят верфи.
— А на Балтике? Там тоже корабли нужны.
— Корабли без пушек, не корабли, а корыта. А пушки нужны в первую очередь в крепостях. Мы же о том говорили! Давай не будем к тому вертаться? В Туле ставить литейный завод и лить-ковать железо. Из железа тянуть винторезы. Всех, кто возьмётся лить и ковать для государства, от всевозможных сборов и тягла освободить.
— От любого тягла? — Удивился Адашев.
— От любого.
— Много их. Один пушечный двор в Москве человек триста.
— И что? Даже если станет и тысяча. Лишь бы толк был. Посчитать, сколько сейчас приходится литья на душу. Столько и далее лить должны, не меньше. Указ подготовишь. Ты по норме у Мокши возьми. У того без обмана. И всё подсчитано. Я учил.
Санька горделиво ухмыльнулся но, вдруг осёкшись, отвернулся от Адашева. Что можно царю, не положено псарю. И наоборот.
Четвёрка лошадей тянула сани ровно даже по ямам и колдобинам.
— «Это тебе не телега», — подумал Александр. — «Всю душу бы вытрясла».
Была у него в Шиповом лесу лошадь. Была и телега с санями. Сани он любил. Вообще он больше любил зиму, чем лето. Особенно терпеть не мог гнус и комарьё. И здесь в этом мире они его поначалу «жучили» немилосердно, но с тех пор, как повелся с кикиморками, кровопийцы отстали.
— Так и сделаем.
— Продолжим про шведов. Дать им преференции…
— Что есть «преференции»?
— Э-э-э… — Санька вдруг забыл перевод слова. — Разрешить открыть гостиные дворы в Новгороде и Москве.
— И в Москве? — удивился Адашев.
— А чем Московские люди хуже? От пошлины казённый заказ освободить, а остальной товар на сумму первого.
— Не понял, — почесал голову боярин.
— Ну смотри… Мы говорим, привозите хороший металл, хорошее оружие, серебро, золото, мы пропускаем его без пошлины. И на сумму этого товара снижаем пошлину для остального.
— Понятно. Мудрёно. Как считать будем?
— Посчитаем… — махнул рукой Санька. — Даже так… В Новгороде шведский гостиный двор открывать не будем. Пусть в Усть-Лугу везут. Там и по берегу рыбацкие городки ставить надо. Сельдь там знатная. И другой морской рыбы много. Эх! Балтийская килечка...
Санька сглотнул слюну.
— Сети надо мелкие, чтобы её нормально ловить. Ловят тканевыми кошельками или корзинами. Там её столько, что можно черпать лопатами. Солить в бочках и отправлять во дворец. Лосось балтийский, опять же… Корабли там нужны, чтобы «лжегостей» ловили и рыбаков охраняли.
— Рыбы у нас много, — непонятно для чего сказал Адашев.
— Ты о чём?
— Ловят её все, кому не лень и ведь как ловят? Перегородят реку поперёк частоколом, крупную отбирают, мелкая проходит. А рыба, то она в верхах нерестится. А как ей нереститься, ежели её не пускают в верхи?
 
— Надо рыбные артели создать и рыборазводные заводы. Но это мы потом обсудим… Запиши где-нибудь.
— Уже пишу, государь.
Для записей и Санька использовал серебряный «карандаш» — обычную серебряную палочку.
— Да монастыри реки и озёра позанимали, а им указ не писан. Тяжко с ними…
— Да, — вспомнил Александр. — А Сильвестр, что ж не приехал?
Адашев хмыкнул.
— Сильвестр в печали. Закрылся в келье и молится. Рассорились они с государём перед его гибелью.
— А Макарий?
— Что с ним будет? Жив.
— Так… Старый ведь…
— Он и нас переживёт, — сказал Адашев и понял, что сказал не то. — Прости, государь, не то имел ввиду.
— Да, бог с тобой. Всё я правильно понял. Ты не чтишь метрополита?
— Андрейка Курбский зовёт его «вселукавейший», — усмехнулся боярин. — Скрывает за словесами ересь римскую, позволяя недостоверную иконопись, а сам называет истинноверующих «жидовствующими». Ты о нём, государь Сильвестра расспроси.
— Призовёшь его ко мне. Он ведь и мой духовник. Подумаем, как с «вселукавейшими» бороться. Это же они стоят за украштельства храмовые и за приписку к монастырям земель с крестьянами?
— Они, государь, — вздохнул Адашев.
Так, за разговорами о насущном, они вскоре прибыли в Великий Новгород.
  
Глава 15
 
Великий Новгород Санькин въезд встретил колокольным перезвоном. Из санной повозки он пересел в седло своей вороной кобылки и переоделся в более приличествующую царю одежду: бархатные с золотыми галунами кафтан со штанами, шапку с соболиной опушкой, красные сафьяновые сапоги. Шубу он не стал надевать принципиально. Было жарко.
За две недели пути Санька наэкспериментировался со своим биополем до того, что мог находиться в «виртуальном мире» постоянно. Отсутствие зрения улучшило концентрацию внимания на внутренних процессах, на контроле поступления чистой энергии и, главное, на её расходовании. А контролируя энергию, он стал её экономить и накапливать.
Видя себя сверху, он мог не только управлять «транспортным средством» в виде лошадки, но и передвигаться на ногах, брать предметы. Он почему и назвал тонкий мир «виртуальным пространством», потому, что собственный вид сверху напоминал ему аватар из компьютерного шутера[1].
Как-то на привале он попросил Марту немного «потыкать» его мечом. Сам Санька в это время смотревший» на себя сверху, пытался эти тычки парировать. Получалось не то, чтобы очень, но и это для него было уже что-то.
Они тренировались по ночам, когда все спали. Но в виртуальном мире всегда сияло солнце и тренироваться было удобно. Санька не особо любил такие компьютерные игры, поэтому с управлением своим телом поначалу не справлялся, но в конце концов освоил «управление» собой.
Тут важно было сделать выбор в пользу одного из двух вариантов. Можно было отключить внутреннее от внешнего и просто давать обзор телу (и это было самое простое) или же наоборот, переключить тело на внутреннее управление.
Раньше, когда Санькина мысль переходила в тонкий мир, тело словно жило своей жизнью по ранее заданной программе. Сейчас Саньке однажды, когда он попытался «встать» у себя за спиной и «посмотреть» своими глазами, он понял, что разум физического тела переподчинился его душе.
И он смог видеть. Не так, как раньше, а сразу во всех шести направлениях. Поначалу у него закружилась голова, но вскоре он привык и к этому, «сферическому» видению.
Такой круговой обзор улучшил его бойцовские возможности. Ему только не хватало ещё пяти пар рук. Или, ладно, четырёх... Снизу-то, кто может напасть?
— «Хотя… Кто знает, куда меня забросит жизнь?», — подумал Санька. — «Может где и пригодились бы все пять пар.
Въезжая в Новгородский Кремль чрез Вознесенскую воротную башню, Санька видел себя и остальных, сопровождающих его лиц, словно через высоко расположенную видеокамеру квадрокоптера. Он поднял «душу» выше и увидел «хвост» продолжавшей въезжать в Новгород по мосту, перекинутому через ров, далеко растянувшуюся кавалькаду. Новгородский Кремль был невелик и всё его войско бы не вместилось в Кремле, а потому оставалось за детинцем.