Побочный Эффект (СИ)

– Кайм Оу–Тар и Айшел Ши–Тейн.
– Серьёзно? Айшел Ши–Тейн? – не смогла скрыть я удивление. – Вот это будет интересно… на него же серебряные охоту возглавили! Чувствую, Мать Аай сама себя сожрёт в попытках соблюсти нейтралитет.
– С Айшелом и вправду странно… он как–то особо не интересуется политикой, но раз изъявил желание присутствовать на переговорах… это и вправду будет интересно, – с усмешкой отметил Ориас. – Самый хитрый золотой хиим из Бароний против самой хитрой жабы из Сената… чувствую, мы не зря летим.
– Ты себя не забывай, – заметила я.
Ориас чуть нахмурился, взглянув на меня и наклонив голову.
– Я им двоим и в подмётки не гожусь, Мэл. Айшелу за двести, а Материи Аай пятьсот. В прошлый раз она весьма ясно намекнула мне, что я ещё не дорос для таких обсуждений, – как можно спокойней произнёс он, вот только его пылающие глаза выдавали скрытое презрение и злость.
Я осторожно присела на кровать рядом с ним, чувствуя запах мёда и коры, от которого живот так и скрутился.
– Ну, по крайне мере, у тебя есть я.
– Бандитка, которая не помнит прошлое? – насмешливо усмехнулся он, окинув меня взглядом.
– Эта «бандитка», как ты выразился, училась у самой Матери Орика, после у Цербера и даже у золотого хиима, – как бы невзначай произнесла я, пожав плечами. – Давай начистоту, хвостатый.
– Это на какую же? Открыться в своих чувствах мне решила? – не смог сдержаться Ориас. – Тогда я весь в твоём внимании и даже больше.
Он наклонился ко мне, и я едва удержалась, чтобы не отстраниться или даже не встать.
– Мы с тобой не последние люди в Империи. И ты вовсе не такой самоуверенный идиот, как я думала в самом начале. А если Мать Аай просто это не заметила… что ж, она поймёт свою ошибку позже.
– Я говорил тебе, что никто так не умеет оскорблять и в то же время возвышать человека в одном предложении, как ты?
– Буду знать, – не сдержала я усмешки, взглянув на таймер с отсчётом для первого «прыжка». – Иди лучше к себе и готовься. Поверь, меня лучше не видеть ни во время, ни после «прыжка».
Ориас усмехнулся, как ребёнка потрепав меня по голове и покинув каюту.
Когда до «прыжка» осталась минута, я крепко накрепко пристегнулась к креслу, восстанавливая дыхание и успокаивая себя. Впереди меня ожидали пятнадцать самых ужасных минут моей жизни.
Закрыв глаза, я услышала бестелесный голос с отчётом. Пальцы так и стиснули подлокотники кресла, а я зажмурилась до боли в глазах.
Три… два… один.
Голову сдавили тиски, и я застонала сквозь зубы. Кровь вскипела в венах, а зубы чуть ли не крошились из–за плотно сжатых челюстей. Меня вжимало в кресло, а все внутренности словно перестраивались на свой лад. Кости стонали и скрипели, а ремни врезались в грудь и талию.
Кажется, я несколько раз падала в обморок, тут же приходя в себя и вновь испытывая все эти ужасы. Звёзды, ну почему со мной всегда так?! Почему другие нормально переносят «прыжки», а меня буквально на части разрывает?!
Всё закончилось резко, и подавшись вперёд, я сплюнула на пол кровь. Из–за этого «прыжка» я прокусила себе язык, а губы теперь кровоточили. Перед глазами стояла пелена, а сердце ещё стучало в груди. Пришлось ещё час приходить в себя, откинувшись на спинку кресла. Таблетки не помогли. Ничего не помогло.
Сглотнув, я всё же поднялась с кресла, шатаясь из стороны в сторону. Руки дрожали, а дыхание тяжело срывалось с губ. Один взгляд на зеркало заставил ужаснуться: волосы растрёпаны, капилляры в глазах полопались, а лицо бледное, даже посветлевших веснушек не видно. С обкусанных губ стекала кровь.
Не переживу я второй «прыжок», а особенно путь обратно.
Дверь раскрылась, и зайдя в ванную, я умылась. Всполоснув лицо и зажмурившись, я ещё несколько минут стояла, облокотившись руками об раковину. И только когда вроде бы полегчало и дышать стало легче, раскрыла глаза. Первое, что бросилось на глаза – бинты. На полу, в душевой кабине, с каплями крови. Осторожно опустившись, я взяла в руки что–то тёмное и жёсткое, что в белом свете оказалось пером.
 
Сердце пропустило удар, и резко выпрямившись, я буквально вывалилась из ванной. Спотыкаясь, я подбежала к двери Ориаса. Заблокирована. Ругнувшись, я даже в таком состоянии смогла обогнуть систему. Тихий писк, и дверь раскрылась.
– Ориас, какого…
Я так и споткнулась на пороге, схватившись за дверной косяк и едва устояв на ослабевших ногах.
Он стоял ко мне спиной, обнажённый до пояса, с острой нитью в руках. На его алебастровой коже, между лопатками, была татуировка, идущая от шеи по позвоночнику.
А ещё у него были крылья.
  
3
 
Он повернулся ко мне, и тёмно–пепельные крылья с мятыми от перевязки перьями зашуршали. Изумрудные глаза слабо пылали в полутьме комнаты, а чёрные волосы, чуть ниже плеч, падали на острое ледяное лицо.
Ангел Смерти во плоти.
Я задрожала, поражённо смотря на Ориаса и борясь с желанием сбежать.
Где он прятал крылья? Почему тогда на Арене, и когда мы с ним переспали, их не было?! Но у него же ведь хвост… откуда у хвостатого враса могут быть крылья?! Это имел в виду Дамес, когда сказал, что сам Ориас называет себя «побочным эффектом»?
– Увидела, – негромко произнёс мужчина, всё ещё держа в руках нить из чего–то, что напоминало железо.
– О–о–откуда у тебя… – запинаясь, прошептала я. Дрожь усилилась – либо от шока, либо от длительного «прыжка».
– От слияния крылатого и хвостатого враса рождается ребёнок, наделённый и хвостом, и крыльями.
– Но у тебя же…
– Я отрубал их.
Я поражённо застыла, всё ещё переваривая такие резкие и холодные слова.
– Зачем?..
Ориас поморщился, видимо, не желая говорить на эту тему. Но то, что он истинный Грандерил, сомнений во мне больше не оставило.
– Они вырастают каждый трилун, – не глядя на меня, сухо произнёс мужчина. – Их приходится отрубать.
Это ненормально. Крылья у врасов, да и у других крылатых существ, один раз на всю жизнь. Отрежешь – они больше не вырастут. Но так почему у Ориаса они вырастают? Если бы это было присуще семье Грандерил, то диве Мините не пришлось бы пользоваться протезом. Значит, такое только у Ориаса.
– Так ты их…
– Да.
Я сглотнула, вновь ощутив во рту кровь.
– Уйди и закрой дверь, – приказал мне мужчина холодным, не терпящим возражения, голосом. – И забудь, что видела. Это моя оплошность. Ты не должна была узнать.
– Так ты мне не доверяешь? – тихо поинтересовалась я, и он даже плечами дёрнул.
– Дело не в доверии…
– А в чём тогда? Почему ты от меня это скрываешь? Если не доверие, то что? Не ты ли говорил, что между нами ничего не должно быть?!
Я уже злилась – и на него, и на себя.
Ориас молчал, опустив крылья. Длинные перья на концах касались пола. Я не могла оторвать от них взгляда – они ничем не отличались от крыльев того же Дамеса, только тёмные, с чёрными пятнышками на концах. Красивые крылья, которые каждый раз умирают.
– Зачем ты это делаешь? – подняв глаза на Ориаса, прошептала я.
– Потому что так нужно, Мэл. Ты не поймёшь…
– Так объясни! Я тебе не десятилетняя девочка! Я пойму!
Он настолько тяжело взглянул на меня, что холодный пот выступил на спине.
Помедлив, Ориас протянул мне стальную нить.
– Отрежь их, и я скажу тебе.
Я отступила назад, смотря в его уверенные, непоколебимые глаза. Он не шутил, о, нет. Он был настолько серьёзен, что ничего общего не имел с тем Ориасом, что воспринимал всё как шутку. Этот был другим.
Рука дрожала, когда я взяла тяжёлую нить, способную при нужной силе отрубить конечность.
Повернувшись ко мне спиной, мужчина сел за стул. Я осторожно приблизилась к нему, уже видя на одном крыле кровавые следы. Он пытался его срезать, но не успел, или не смог. Одному отрубить такие крылья почти невозможно.
– Это будет больно, – сипло заметила я.
– Это всегда больно, – ответил Ориас, до побледнения сжав ладони.