Корона из золотых костей
Женщина исчезла из моего внутреннего взора, и я посмотрела на него.
– Вы ошибаетесь. Смертные гораздо осмотрительнее и более склонны оберегать жизнь.
Он выгнул бровь.
– Даже если и так, ты происходишь от тех, что рождены от плоти и огня самых могущественных богов. Твои способности поразительно напоминают способности тех, кто, если их разозлить, могли быстро стать разрушителями, испепеляющими все в своем гневе. Целые семьи были истреблены из-за того, что кто-то посмел оскорбить кого-то из божеств. Целые города разрушали до основания, если один человек совершал преступление против них. Но платили все – мужчины, женщины и дети.
Во мне возникло беспокойство.
– Потом они начали выступать друг против друга и уничтожать в борьбе за власть над Атлантией. В это время были истреблены целые кровные линии. Когда погибли потомки Сэйона, против божеств восстали серены. Они умерли не потому что впали в депрессию и не потому что их линия растворилась и они в конце концов исчезли. Их убило другое божество. Многие кровные линии погибли от руки этого божества – божества, которое многие считали не таким, как другие.
От гнева морщины вокруг его рта стали глубже.
– Даже я одно время так считал. Да и как я мог не верить, что он не такой? Он же как-никак происходил от короля богов. Он не мог быть таким, как другие.
– Малек? – предположила я.
Аластир кивнул.
– Но многие ошибались. Я ошибался. Он был худшим из них всех.
Я напряженно наблюдала, как он подходит и опускается на каменный пол передо мной. Он сел с тяжелым вздохом и, положив руку на колено, принялся изучать меня.
– Мало кто знал, на что был способен Малек. Какова была его божественная сила. Когда он пускал ее в ход, оставалось очень мало живых свидетелей. Но я знал, что он может сделать. Королева Элоана знала. Король Валин знал. – Его холодные голубые глаза встретились с моими. – Его способности сильно напоминали твои.
Я резко вдохнула.
– Нет.
– Он мог чувствовать эмоции, как эмпаты. Считается, что их линия, смешавшись с линией перевертышей, ответвилась от той же, из которой произошел Малек. Некоторые полагают, что именно поэтому боги благоволили эмпатам. Что у них было больше итера, чем у большинства других. – Малек мог исцелять раны прикосновением, но редко так делал, потому что происходил не только от бога жизни, но и от бога смерти. Никтоса. Король богов был и тем, и другим. И способности Малека имели темную сторону. Как и эмпаты, он мог брать эмоции и отправлять их обратно. Но он был способен на гораздо большее.
Не может быть.
– Он мог насылать на других свою волю, ломать и сокрушать тела, даже не прикасаясь. Он мог становиться смертью. – Аластир удерживал мой взгляд, а я покачала головой. – Ты мне нравишься. Знаю, ты, наверное, этому не веришь, и если так, я понимаю. Но мне жаль, потому что знаю – Кастил к тебе сильно привязан. Поначалу я не верил, но теперь знаю, что ваши отношения настоящие. Он будет страдать. Но это в твоей крови, Пенеллаф. Ты происходишь от Никтоса. В тебе течет кровь короля Малека. – Он не сводил с меня глаз. – Я принадлежу к длинной череде людей, которые поклялись защищать Атлантию и ее тайны. Вот почему решил разорвать узы с Малеком. И вот почему не могу позволить тебе сделать то, что почти удалось ему.
Мне было нелегко в полной мере принять, что во мне течет божественная кровь. Очевидно, я не могла отрицать, что не просто наполовину атлантианка и наполовину смертная. Человек смешанного происхождения не может делать то, что сделала я. На такое неспособен даже первичный атлантианец. А потомок Никтоса? Потомок короля Малека?
Божества, которое создало самую первую Вознесшуюся? Его действия привели к гибели тысяч, если не больше.
И это в моей крови?
Я не могла поверить в то, что говорил Аластир. Это звучало так же невероятно, как и то, что, по утверждению герцогини Тирман, королева Солиса приходится мне бабушкой. Невозможно. Вознесшиеся не могут иметь детей.
– Как я могу происходить от Малека? – спросила я, хотя это даже звучало невероятно.
– У Малека было много любовниц, Пенеллаф. Некоторые были смертными. Другие – нет. И некоторые родили ему детей – отпрысков, разбросанных по всему королевству и поселившихся далеко на западе отсюда. Так что в этом нет ничего невозможного. Есть много других, подобных тебе, – тех, кто так и не достиг возраста Отбора. Ты его потомок.
– Другие, кто так и не достиг…
Я осеклась, и в моем уме начала формироваться новая ужасная мысль. Боги богов, так Аластир и Янсен – и кто знает, сколько других, – много столетий были в ответе за смерти… детей?
– Но это не просто кровная линия, Пенеллаф. Мы были предупреждены о тебе давным-давно. Пророчество было написано на костях твоей тезки до того, как боги уснули.
По моей коже побежали мурашки.
– «Когда прольется кровь последнего Избранного, великий заговорщик, рожденный из плоти и огня Первозданных, пробудится как Вестник и Носитель Смерти и Разрушения в землях, дарованных богами. Берегитесь, ибо конец придет с запада, дабы разрушить восток и опустошить все земли, что лежат меж ними».
Я воззрилась на Аластира в изумленном молчании.
– Ты – Избранная, рожденная от плоти и огня богов. И ты пришла с запада в земли, дарованные богами, – сказал он. – Ты – та, о ком предупреждала твоя тезка.
– Так вы… сделали все это из-за моей кровной линии и пророчества?
Я затряслась от хриплого смеха. Бабушкины сказки о пророчествах и о конце света были в каждом поколении. Всего лишь сказки.
– Пусть ты мне не веришь, но я знал – наверное, я всегда знал.
Он нахмурился и слегка прищурился.
– Я почувствовал это, когда впервые заглянул в твои глаза. Они были старыми. Первозданными. Я увидел смерть в твоих глазах еще много лет назад.
Мое сердце замерло, а потом заколотилось.
– Что?
– Мы встречались раньше. То ли ты была тогда слишком мала, чтобы запомнить, то ли события той ночи оказались слишком травмирующими, – произнес Аластир, и я вспыхнула, а затем похолодела. – Я не понял сразу, что это ты, когда впервые увидел тебя в Новом Пристанище. Мне показалось, что я тебя уже где-то встречал, и это не давало мне покоя. Что-то в твоих глазах. Но я понял, кто ты, когда ты назвала имена своих родителей. Коралена и Леопольд. Кора и ее Лев.
Я подскочила – пол склепа уплывал подо мной. Я не могла говорить.
– Я солгал тебе, – мягко сказал он. – Когда говорил, что поспрашиваю, не знает ли кто о них и не пытался ли помочь им сбежать в Атлантию. Я не собирался никого расспрашивать. В этом не было необходимости, потому что этим человеком был я.
С бешено бьющимся сердцем я стряхнула с себя оцепенение.
– Вы были там той ночью? Той ночью, когда Жаждущие напали на постоялый двор?
Он кивнул, и факелы позади него замигали.
Передо мной возникла картина: отец, чьи черты расплываются в моей памяти, выглядывает в окно постоялого двора, ища что-то или кого-то. Позже в ту ночь он сказал кому-то, кто остался в моих воспоминаниях тенью: «Это моя дочь».
Я не могла… дышать, глядя на Аластира. Его голос. Его смех. Они всегда казались знакомыми. Я думала, что они напоминают мне Виктера. Я ошибалась.
– Я пришел встретиться с ними, чтобы помочь безопасно уехать. – В его голосе нарастала усталость.
«Она не знает», – сказал отец той тени, которую я никогда не могла разглядеть. Образы быстро вспыхивали перед моими глазами – моментальные картинки, воспоминания. Я даже не была уверена, настоящие они или обрывки кошмаров. Мой отец… его улыбка была странной, когда он оглянулся через плечо. «Ясно», – ответил тот призрачный голос. Теперь я знала, кому голос принадлежал.
– Твоим родителям следовало подумать, прежде чем делиться этим с кем бы то ни было. – Аластир опять покачал головой, на этот раз печально. – И ты была права, предполагая, что они пытались сбежать из Солиса, убраться из этого королевства как можно дальше. Они бежали. Они знали правду. Но, понимаешь, Пенеллаф, твои родители всегда знали, кто такие Вознесшиеся.