Принцессы ненавидят драконов

– Вот упырь… – Удивительно, но это сказала не я, а мужчина. – Дай я посмотрю.
Я кое-как перевернулась на спину и всмотрелась в склонившегося над моим боком незнакомца… недолго бывшего таковым.
– Рогонда?!
– Ничего серьезного, но надо промыть и зашить. Кто это тебя так?
– Жизнь! – рявкнула я. – Какого Зомбуделя здесь происходит?! Кристи?! Кристи! Вылезай, драная кошка, и объяснись! А ты… ты… я тебе…
Голова начала кружиться, и я потеряла мысль.
– Успокойся и не ори. Она не понимает, чего ты от нее хочешь, она тебя боится. Да тебя и я, если честно, опасаюсь.
– Что значит она не понимает?! Что значит боится?! Это же я!
– Кристи понятия не имеет, кто ты такая.
Вот и приплыли.
Меня вдруг резко покинули силы, хоть еще минуту назад я с энтузиазмом штурмовала кровать. Я недооценила ранение, наверняка потеряла много крови, и потому перед глазами все плыло. С трудом разбирая дорогу, я брела, опираясь на Рогонду, прямиком до ванной.
– Кто это тебя так? – спросил Лев, осматривая рану.
– Да так, неудачное замужество.
Брови мужчины удивленно поползли вверх, но тут он рванул рубашку, и я взвыла – Зомбудель бы обзавидовался.
– Стрелой, похоже. Жить будешь. Промою и зашью.
– А выпить ничего нет?
– Для тебя – нет. Ты, когда трезвая-то, опасна для окружающих, а пьяная так вообще – сокрушительная сила.
– Больно ведь!
– А ты зачем под стрелы лезла? Думала, они игрушечные?
– Я не лезла. Я пыталась вернуться домой.
– Вот и вернулась.
Одно ясно точно: Рогонда совсем не в восторге от моего появления. От него исходило раздражение. Что тут происходит?
Я устало привалилась к стене, позволив ему творить с раной все, что вздумается. Лев все-таки сжалился, побрызгав ее обезболивающим зельем, так что я терпела. Стиснув зубы и смаргивая слезы, но терпела.
– Я думала, Кристи мертва.
– Не поверишь, то же самое хотел сказать о тебе.
– Что?
Рогонда бросил на меня быстрый взгляд, а потом принялся зашивать рану.
– Я был уверен, что ты мертва. В обломках дворца нашли твое тело.
– Оно не мое.
– Я догадался, благодарю. Там был пожар, конечно, опознать было сложно, возможно, кто-то из служанок. Ну или новый король скрыл то, что принцессе удалось ускользнуть. Ему не слишком-то выгодна твоя жизнь. Правда…
Он осекся и сделал вид, будто ничего и не собирался говорить. Но я же как репей, а когда меня обижают и тыкают острой иголкой – злобный репей.
– Что? Договаривай!
Мы и вправду пять лет назад танцевали на балу? Обменивались любезностями и спасали Зомбуделя от королевского произвола? Столько воды утекло. Странно видеть Рогонду. Еще страннее осознавать, что Кристи жива. Я долго смирялась с тем, что у меня больше нет сестры, и сейчас у меня словно выбили из-под ног опору.
– Рогонда! Говори давай! Что ты еще знаешь о сильно преувеличенных слухах насчет моей смерти?
– Линден поверил в то, что ты мертва. А ему для этой веры нужно что-то более весомое, чем похожий труп.
– Не хочу ничего знать о Линдене.
Лев пожал плечами, как бы говоря, что ему совершенно плевать на чужие драмы. А я снова поморщилась, только на этот раз не от физической боли. Линд верил, что я умерла? Упырь ему прорицатель, кольцо не обманешь! Магия не работала бы, если бы кто-то из нас был мертв.
– Ладно, допустим, с моим трупом все понятно. Что с моей сестрой? Почему кулон вдруг сработал спустя столько лет и с какого перепугу Кристи при виде меня дала деру, аж хвост торчал?
Со вздохом Рогонда отложил иглу и щедро намазал на рану густую мятную мазь, чтобы быстрее зажило. Прохлада еще немного облегчила боль, и я даже пришла в более-менее благостное расположение духа.
– Она не помнит, кто ты. В нее ударило проклятьем во время штурма дворца. Чистый лист. Знает только то, что я рассказал, а рассказал я, что она – дочка мага в отставке. Поэтому Кристиана продает булочки, которые любит печь, бегает на свидания с каким-то пареньком, мечтает о наряде на Ночь Всех Богов и понятия не имеет, кто ты такая. И что она пережила.
 
– Проклятье можно как-то снять?
– Понятия не имею. И не собираюсь лезть к ней с магией. Это опасно, сложно, причинит ей боль. А воспоминания не принесут ничего хорошего. Она в безопасности, если ничего не помнит.
– Но у нее есть сестра!
– Она об этом не знает. И не узнает. А если ты ей расскажешь, то никогда больше ее не увидишь, понятно? Прекрати быть эгоисткой, Корнеллия. Ты можешь жить, как тебе нравится, но для Кристи больше нет пути назад. Она нужна тебе, я верю, но ты ей – нет. Если ты ее любишь, ее, а не себя, ты никогда ей не расскажешь.
Я почувствовала, как пальцы сами собой сжимаются в кулак. Если бы не слабость, я бы с кулаками бросилась на Рогонду, потому что в этот момент я возненавидела его сильнее Линдена. Эгоистка? Я – эгоистка, потому что хочу вернуть единственного близкого человека? Сестру?
– Не тебе говорить об эгоизме. Как так получилось, что король мертв, а его лучший охранник, правая рука, жив-здоров и воспитывает дочку от любовницы-королевы, а?
Рогонда помрачнел – я попала в яблочко.
– Приведи себя в порядок и спускайся. Поешь, отдохнешь – и уходи. У нас своя жизнь, тебе нет в ней места.
Удивительно, как все обернулось. Я никогда не считала себя частью дворца, никогда не была полноценным членом королевской семьи. А теперь от дворца ничего не осталось, и вдруг выяснилось, что другого дома у меня нет.
Нет уж, так просто я от Рогонды не отстану. У него передо мной должок, и не один.
Я посмотрела в зеркало. На спутанные блондинистые волосы, синяк на скуле, рассеченную губу, кровь везде, где можно и нельзя, грязные руки и сверкающее кольцо, как символ прошлой жизни. Губ коснулась усталая улыбка.
Живая и здоровая Кристи – это уже кое-что. Уже не одиночество. А то, что она не помнит, какую беду на них навлекла непутевая младшая сестра… Может, оно и к лучшему.
– Мог бы и крестиком зашить, – буркнула я. – Никакой эстетики. Как я теперь очарую короля?
Никак. Придется без изысков оторвать голову.
* * *
Дом был небольшой, но очень уютный – чувствовалась рука Кристи. Вряд ли это Рогонда развесил повсюду милые нежные акварельные рассветы и закаты. Сестра любила рисовать, но не умела придумывать сюжеты. Зато виртуозно копировала чужие.
Может, ей и неплохо в новой жизни. Принцесса не может позволить себе рисовать, торговать выпечкой и бегать на свидания к соседскому пареньку, а она теперь может. Кристи всегда принимала свой статус как должное, но хотела ли на самом деле быть королевой? Я думала, что да. Но никогда всерьез не спрашивала.
Внизу стоял умопомрачительный аромат выпечки, и я вспомнила, как долго не ела. Мне стоило немалых усилий не наброситься на обед, который Рогонда поставил на стол: наваристый суп с мясными шариками, пирог с капустой и кружку ароматного травяного чая.
– Почему кулон сработал спустя столько лет?
– Я держал его в защищенной от магии шкатулке. И запрещал Кристи в нее лазить. Она, видимо, сунула любопытный нос. Судя по твоему ранению, удачно.
– Почему не выбросил кулон?
– Не знаю. – Рогонда пожал плечами и кивнул на еду.
Я с наслаждением проглотила первые ложки бульона и зажмурилась от удовольствия. Невероятное ощущение! Я столько не ела суп…
– Думал, что если вдруг Кристи что-то вспомнит, то захочет получить его назад.
– Что за проклятье? Чем ее ударили?
– Понятия не имею. Я даже не знаю, проклятье это или рикошет от чего-то более опасного. В любом случае не хочу лезть ей в голову. Она счастлива, Корнеллия.
Он прав, вмешиваться при помощи магии в воспоминания, душу – это все равно что играть с огнем возле сеновала. Возможно, обойдется без пожара, но дебилом назовут все соседи. И у меня нет выбора, только принять новую Кристи, которая понятия не имеет, что у нее есть сестра и был титул. Как бы больно ни было отпускать ее в эту новую, выстроенную ее отцом жизнь, для Кристи это хороший вариант.