И в болезни, и в здравии, и на подоконнике (СИ)

- А зачем создателю юлы выпрыгивать со второго этажа? – Льюис тоскливо заглянул в опустевший пакет, выловил оттуда просыпавшуюся капусту и отправил в рот.
- Потому что это была не юла? Тот парень, что у нас в багажнике спит, картонные коробочки клеил. Со спецэффектами. Покупаешь такую фиговину, открываешь – и начинает музыка звучать. Настроение у тебя сразу поднимается, проблемы исчезают, и понимаешь ты, что жизнь – охуенная, в общем-то, штука. Пока играет музыка. А когда останавливается, возвращается грустная реальность. Попробуешь угадать, чем дело кончилось?
- Ну… - перед глазами Льюиса возник спичечный коробок, из которого сияющим потоком хлестало счастье. – Все люди, которые купили музыкальную шкатулку, зациклились на ней?
- Почти. Но не совсем. Трое человек сейчас в больнице с тяжелым истощением. Один – на кладбище, он в принципе еде забыл. Еще десяток лечится от зависимости. А в кухне у нашего прыгуна штук пятьдесят таких вот коробочек стояло. Кстати, знаешь, почем он их продавал?
- Ну?
- Если по курсу – долларов по семьсот. При стартовых расходах на клей и пачку картона.
Льюис перемножил в уме.
- Охренеть. Эскобар – лох.
- Вот именно, - Ругер подбросила в воздух стаканчик из-под кофе. На верхней точке полета картонка вспыхнула голубоватым огнем и сгорела, осыпавшись на траву легким серебряным пеплом. – Запоминай первый урок. Если ты нашел какой-то предмет, никогда его не трогай. Сразу зови меня.
- Ага. И конфетки у незнакомых дяденек не брать, - Льюис попытался придумать, что бы такого интересного сделать со своим стаканчиком, но не придумал и просто скомкал в руке.
- И у знакомых дяденек тоже, - фыркнула Ругер. – Есть такая полезная штука – оборотное зелье называется. Ну что, все вопросы задал? Теперь моя очередь.
Съеденные хот-доги заледенели в желудке, сделались тяжелыми, как чугунный шар.
Льюис подбросил в воздух картонный комок. Поймал. Подбросил. Поймал.
- Ладно. Спрашивай.
Хлоп – смятая картонка ложится в ладонь. Хлоп. Хлоп.
- Зачем тебе окоп?
Тихая, привычная ярость потекла по венам, наполнила едким привкусом рот.
Хлоп. Хлоп.
Льюис застыл, пережидая волну. Не двигаться. Не говорить. Только дышать.
Он не псих. Он не будет ничего делать. Ничего плохого.
Подбросить стаканчик. Поймать. Подбросить.
Хлоп. Хлоп.
Не равняйся по трусам, попав под обстрел,
Даже бровью не выдай, что ты оробел.
Будь верен удаче и счастлив, что цел,
И вперед! - как велит тебе служба.
Они договаривались. Ругер слово сдержала.
Хлоп. Хлоп.
Резким ударом Льюис сплющил стаканчик в картонный блин.
- Просто проблемы со сном. В армии отлично все было, а домой вернулся – и каждый день дерьмо какое-то снится. Хоть вообще не ложись. Ну я и подумал: а что если обстановку поменять? Сделать, как в армии? Взял лопату, вырыл окоп. Лег там спать.
- И как, сработало? – лицо у Ругер было заинтересованно-нейтральным. Такое же, как у Кертиса. Такое же, как у Руссо.
- Сплю как младенец, - Льюис уставился на нее немигающим яростным взглядом.
- А температура у земли какая?
Все это Льюис уже слышал – круг за кругом. Тебя зальет водой, засыплет снегом, ты заработаешь воспаление легких. Это странная идея, ты точно не в порядке. Исправься. Изменись. Стань другим. Таким, как ты, здесь не место.
Стиснув картонку в кулаке, он снова слепил из лепешки шар.
Хлоп. Хлоп.
- Нормальная. В спальнике не холодно.
- Серьезно? – нахмурилась Ругер. – Тут снег вообще-то идет. Может, покажешь свое чудо фортификации? А я тебе согревающие заклинания на стены навешаю и от воды защиту поставлю.
Хлоп. Хлоп.
- И все? Больше никаких предложений?
- Ну… могу бальзам умиротворяющий сварить. Вообще-то по зельям у нас Петер специалист, но это программа четвертого курса, так что я вряд ли налажаю. И в любом случае я сначала все на себе проверю. Если у кого-то жабры за ушами и вырастут, то не у тебя точно.
Хлоп.
Льюис остановился, сжимая в руках измятый до мягкости картон.
 
Он не собирался показывать кому-нибудь окоп. Кертис уже приходил. Хватит. Эксперимент окончен. Он не собирался выслушивать советы, и предложения помощи, и прочую бессмысленную хрень. Все равно ни одна собака нихрена не понимает. А поэтому - нет. Вот просто одно большое НЕТ. Сразу и навсегда.
Но предложение Ругер просачивалось через нерушимый барьер, как вода через земляной редут.
Это же магия. Самая настоящая магия. Вот так просто, у него в доме, каждый день – постоянно действующее чудо.
- А из чего зелье?
- Чемерица, лунный камень… Ну и другое всякое. Поверь, ты не хочешь этого знать.
- Лягушачьи лапки?
Судя по выражению лица Ругер, это было излишне оптимистичное предложение. Перед мысленным взглядом Льюиса промелькнули паучьи жвала, белесые рыбьи глаза и попавший под машину голубь.
- Ты уверена, что это можно пить?
- Я же пила. На вкус, конечно, так себе, но спишь потом как убитый. И вообще настроение ровное – не бесишься, не пугаешься. В академии перед экзаменами этот бальзам литрами варили.
Яростная убежденность Льюиса съеживалась и таяла, как февральский сугроб по весне.
- Ну…
- Эй, да ладно. Вот чем ты рискуешь? Не понравится – откажешься, я все заклинания с окопа сниму. А бальзам в унитаз выльешь.
Льюис подбросил мячик. Поймал. Подбросил. Поймал.
- Ладно. Договорились. Заедем как-нибудь днем, пока отец на работе. Хоть кофе нормальный попьем, не дрянь эту картонную.
К Вулворт-Билдинг они возвратились в сумерках. Подъезды к зданию тонули в синеватой мгле, но на верхних этажах уже горели прожекторы, наполняя башню светом, как бокал - вином. Льюис медленно проехал в зияющий зев гаража, припарковал машину и выключил зажигание.
- Ну что, пошли Эскобара из багажника доставать?
- Нет, стой. Подожди, - Ругер потянула его за рукав, разворачивая к себе. – Давай придумаем стратегию.
- Ты о чем?
- Я о Петере. Он мне голову отъест. Медленно. А тебе память сотрет. И будет прав. Петер – блядский чемпион по здравомыслию в тяжелом весе. Поэтому нам очень нужна стратегия.
- Ладно, - опешил Льюис. – Пусть будет стратегия. А какая?
  
Глава 7
 
Петер аккуратно, щипчиками взял портмоне, положил его в камеру изолятора и замкнул пентаграмму. Линии мигнули пронзительным белым светом, загудело, набирая мощность, силовое поле, и сидящий в изоляторе мышонок испуганно вздрогнул.
- Отлично. Посмотрим, на что ты способен, - Петер, склонившись над камерой, громко стукнул карандашом по металлической поверхности стола. Мышонок пискнул, подпрыгнул и заметался по камере. В какой-то момент тонкий розовый хвост коснулся чернолаковой поверхности портмоне. Отделение для купюр немедленно распахнулось, отращивая здоровенные, бритвенной остроты зубы, ухватило мышонка поперек туловища и с отчетливым клацаньем перекусило пополам.
- Еба-а-ать, - восхищенно протянул Петер, наблюдая, как по силовому полю стекают густые алые капли. – Неслабая защита от воровства. И как же он тогда от супружеской измены подстраховывается, хотел бы я знать?
- В комнате первичного приема блока Б три посетителя.
Вздрогнув, Петер обернулся к источнику звука. Стоящий на полке хрустальный шар налился молочным светом, в котором проскакивали голубоватые искры.
- В комнате первичного приема блока Б три посетителя, - повторил равнодушно-приветливый женский голос.
- Да, я понял. Заткнись, - торопливо смахнув со стола остывающие капли крови, Петер швырнул тряпку в мусорное ведро и направился к выходу. – И какого хрена их там три?
 
Гулкая металлическая лестница подрагивала под ногами, и торопливые шаги Петера звучали, как поступь средневекового рыцаря – звон, бряцание и раскатистый лязг. Проскочив последний освещенный солнцем пролет, Петер прошел по сумеречному коридору и толкнул обитую серебром дверь.