И в болезни, и в здравии, и на подоконнике (СИ)

- Получается. Но хуйня, - пожаловалась Делла. – Если я не сделаю перерыв, у меня закипят мозги. Пошли в столовую?
Льюис медленно, с наслаждением потянулся, распахнув крыльями руки.
- А пошли.
Департаментская столовая располагалась на самом последнем этаже, под крышей. Счастливчики, пристроившиеся у окна, могли полюбоваться Манхэттеном с высоты птичьего полета. Увы, конкуренция была высока, поэтому боковые столики всегда были заняты. Едва переступив порог столовой, Делла поняла, что шансов на успех нет. По крайней мере, на легальный успех. Поэтому она сунула руку в карман, сплела пальцы в замысловатую фигуру и прошептала короткую формулу. Немолодой тучный мужчина в аврорской мантии, сидевший за угловым столиком, поперхнулся яичницей и удивленно оглянулся. На лице его отразилось недоумение, смешанное с легкой тревогой.
Делла и Льюис прошли к витрине, складывая на подносы то, что выглядело хотя бы относительно съедобным. Льюис выбрал шницель и салат, а Делла рискнула – и взяла овощное рагу. Мерцающие лиловые ромбики в нем выглядели крайне интригующе.
- Кофе? – Льюис положил на поднос банан.
- И пирожок с вишней.
К тому времени, как они, расплатившись, вернулись в зал, угловой столик уже опустел. Немолодой аврор, ушел, оставив недоеденную яичницу и совершенно нетронутый пудинг.
- Тебе не стыдно? – поинтересовался Льюис, отодвигая чужие тарелки в сторону.
- Нет. Этот мужик аврор. Фиксировать агрессивное программирующее воздействие – его прямая обязанность, - Делла качнула палочкой, и грязная посуда встрепенулась, поднялась в воздух и направилась в сторону кухни треугольным клином, как журавли на юг. – Если он нихера не умеет – это не моя проблема.
- Ты злая. И аморальная, - грустно резюмировал Льюис и потыкал вилкой шницель так подозрительно, будто ожидал, что тот даст сдачи.
- Да ладно! Я образец моральности и гуманизма! – оскорбилась Делла. – Я артефакт активирую только тогда, когда в столовую захожу. А могла бы все время включенным держать. – Она нежно погладила чуть выпирающий из ножки стола гвоздь. – И потом, я не вижу, чтобы ты отказывался от преимуществ, которые дарует моя гипотетическая аморальность.
- Что ж я, дурак, что ли? – логично удивился Льюис и осторожно отрезал кусочек мяса. Задумчиво прожевал, проглотил, прислушался к ощущениям. – А знаешь, вроде ничего так. Даже вкусно.
- Не бойся, ешь. Если вдруг что, у меня безоар в кармане, - успокоила его Делла и попробовала кусочек лилового нечто. – О Мерлин, какая гадость!
Глаза у Льюиса азартно вспыхнули.
- На сколько баллов?
- Семерка минимум. Может, даже восемь, - Делла подцепила еще один лиловый ромб и протянула Льюису. – Попробуй.
Наклонившись, он сомкнул губы на вилке так медленно и нежно, что у Деллы мурашки по спине побежали.
- Ну?!
- Бог ты мой, какая дрянь! - на лице у Льюиса проступило мужественно сдерживаемое страдание. - Восьмерка. Это точно восьмерка.
- Уверен?
- Руку на отруб даю. По-моему, эта пакость еще в прошлом месяце сдохла и восстала в виде инфернала. Интересно, что это такое.
- Без понятия, - пожала плечами Делла.
Повара, работающие в департаментской столовой, получили совершенно уебищную зарплату. Любители быстрой наживы отсеивались в четвертьфинале, а к финишу доходили только истинные фанатики своего дела. Они любили готовить. Они обожали смешивать ингредиенты, получая новые, оригинальные блюда. Они творили поэзию кулинарии. Они вписывали новые аккорды в симфонию вкуса.
Одним словом, эти гандоны обожали эксперименты. И проводили их прямо на посетителях столовой.
В ответ на кулинарный произвол Делла и Петер выработали шкалу омерзительности, по которой на единицу тянул пересоленный омлет, неведомым образом доведенный до состояния подошвы, а на десятку – сливочный суп с фрикадельками из сюрстремминга. Посвященный в эту забаву, Льюис удивился, но потом втянулся, получая от процесса дегустации незамутненное детское удовольствие.
«Либо вкусно, либо интересно» - описал он впечатления от местной кухни, и эта чеканная фраза стала девизом всех столовских обедов.
 
Вот и сейчас Льюис бесстрашно ковырял салат, раскладывая его на ингредиенты.
- Ух ты, розовое какое. И пахнет псиной. Что бы это могло быть?
Делла открыла рот, но предположений высказать не успела – в тарелку ей спикировал бумажный самолетик, обильно оросив соусом окружающую действительность.
- Мать твою! – схватившись за палочку, Делла начала убирать бурые пятна со скатерти, с рук и с футболки. – Все? Я ничего не пропустила?
- У снеговика на ведре, вот, - ткнул пальцем Льюис, остановившись в дюйме от ее груди. – И ниже, на морковке.
- Вот гадство, - Делла очистила снеговика и раздраженно отшвырнула палочку. – Очень мило со стороны Петера засрать мне футболку.
- Да ладно тебе. Она же стремная, - удивился Льюис. – Я, когда утром тебя увидел, подумал, что у тебя чистая одежда закончилась, вот и пришлось надевать, что осталось.
- Шутишь? Это охуенная футболка! – возмутилась Делла. – Она мне нравится!
- Ты это серьезно? – Льюис так изумился, что даже перестал сортировать компоненты салата. – Тебе нравится всратая футболка? Почему?
- Потому что она всратая, естественно, - симметрично изумилась Делла. – Обожаю всратое шмотье!
Две цивилизации смотрели друг на друг без малейшего шанса на разумный контакт.
- Нихуя не понял, - резюмировал ситуацию Льюис. – Тебе нравится эпатировать публику? В этом все дело?
- Нет. Мне насрать на эпатаж. Просто они прикольные. Это же весело, ну!
Льюис нахмурился, собрав лоб в гармошку.
- Да, наверное. Но ты же не клоун. То есть… Ох, блядь. Я не хотел тебя обидеть, это просто неудачная фраза, я имел в виду…
- Забей. Я поняла смысл, - фыркнула Делла. – Ты хотел сказать, что в этой футболке я выгляжу нелепо.
- Не совсем. Черт. Сейчас, - Льюис зажмурился от усердия, уперев ладони в стол. – Ну вот смотри. Одежда – это способ общения с миром. Когда человек смотрит на тебя, он составляет определенное мнение, так? Образ, имидж, вся хуйня. Если политик хочет, чтобы его считали солидным, он надевает костюм, а когда надо сойти за своего парня – джинсы и ковбойку. Я понимаю, что это не имеет отношения к реальному пониманию личности, но все-таки это работает. Людям важен твой внешний вид. Они не будут относиться с уважением, если ты выглядишь как…
- Еблан? – подсказала Делла.
- Я не это хотел сказать.
- Но думал-то именно это.
Виновато улыбнувшись, Льюис развел руками: «Извини».
- Без проблем, - ухмыльнулась Делла. – Тем более что ты абсолютно прав. Я действительно выгляжу как еблан – и мне это нравится! Потому что да: образ формирует определенные ожидания. Когда люди видят чувака во всратой футболке, они не ждут от него королевского шарма, сдержанности и высокого профессионализма. Они вообще ничего не ждут. И это, блядь, охеренно! Формируя нулевые ожидания, я получаю абсолютно свободу действий.
- Но тебя не будут воспринимать всерьез.
- Возможно. Но я знаю много способов это изменить, - Делла выразительно повертела палочкой.
- О. Метод лопаты.
- Именно! Я рада, что мы правильно поняла друг друга. Кстати, насчет правильно поняли. В целом я с твоей теорией согласна, но есть нюанс. Ты утверждаешь, что одежда – это код, который может и должен быть дешифрован. Но почему ты думаешь, что система кодировки универсальна? Разные люди, оценивая один и тот же образ, формируют разные суждения. Мужчину в дорогом костюме можно считать представителем элиты в любом смысле этого слова, или самовлюбленным снобом, или унылым традиционалистом, у которого фантазии хватает только на галстук в полосочку. И это при условии, что оценивающий в принципе знаком с концепцией костюма и осознает, какова традиционная роль подобной одежды. Для туземца из амазонских джунглей это просто неудобные тесные тряпки. Исходя из этого, лично я бы не рассчитывала на объективность и однообразие оценочных характеристик. Есть нехуевый шанс, что послание до адресата не дойдет – или дойдет совершенно не тем образом, на который ты рассчитывал.