Без права на тебя (СИ)

– Почему? – требую я. Но не для того, чтобы расковырять рану, мне действительно нужно знать про Кирилла все. Эта потребность сидит где-то внутри, за подкоркой, и унять я ее не могу.
– Мы начали встречаться рано, еще когда учились в школе, – он встает и отходит к окну. Теперь я могу видеть лишь его спину, которую покрывает очередная рубашка с закатанными по локоть рукавами. – Первая любовь, первый поцелуй, первое все… Тогда казалось, она не остынет до гроба. На момент выпуска мы были вместе уже четвертый год. Конечно, все ждали от нас только одного – свадьбы. Родители давно были знакомы друг с другом, и в унисон обещали помогать во всем. В Новый год я сделал Кате предложение, а к концу первого курса мы поженились. Свадьбу устроили родители, квартиру нам подарили тоже они. Фатальной ошибкой стало то, что мы пошли учиться в разные университеты. Катя – гуманитарий, а я – технарь. У каждого появились новые друзья и как следствие – разные компании. Все чаще мы стали проводить выходные порознь, все большими раздельными интересами стали обрастать. Может, я – дурак, но до последнего ничего не замечал. Думал, что у нас все нормально, просто мы немного отдалились друг от друга. Я был абсолютно уверен, что все поправимо, и никакой катастрофы не происходит. Предлагал завести детей и сильно удивлялся, почему Катя так упорно отказывается. Глаза на все раскрыла мне она сама. В пылу очередной ссоры сказала, что наш брак – ошибка, что нельзя так рано выходить замуж, что она еще жизни не видела, а уже прикована к дому и плите. Хотя я никогда ни к чему ее не принуждал и уж точно не жаловался, если не находил в холодильнике кастрюлю с борщом. В общем, она заявила, что хочет подать на развод, потому что я – это детская любовь, которую она давно переросла, и поэтому ей пора двигаться дальше.
Я следую порыву, бросаюсь к Киру и обнимаю его со спины.
– Я бы все отдала, чтобы быть на ее месте, и никогда бы от тебя не отказалась, – шепчу правду, утыкаясь носом в рубашку. От нее пахнет стиральным порошком, а тепло, идущее от Кирилла, проникает так глубоко, что кажется, трогает самую душу.
– Я знаю, – он разворачивается в моих руках и вот наши взгляды уже склеиваются. Мой, испуганный и смущенный, и его, обволакивающий и затягивающий в себя. – Поэтому и борюсь за тебя сейчас.
Наши губы тянутся друг к другу, чтобы встретиться, но звук открываемой двери заставляет вздрогнуть.
  
Глава 25
 
Оборачиваюсь и вижу нашего декана. Полноватый мужчина лет за шестьдесят, темный костюм, очки в тонкой металлической оправе, намечающаяся лысина. Дергаюсь, чтобы как-то исправить ситуацию, отодвинуться от Кира, но он не отпускает. Уверенно берет мою руку в свою прямо на глазах у начальства и этим повергает меня в ступор. Я начинаю понимать еще меньше, чем до этого.
– Пришли уже? – декан добродушен и против моих ожиданий не собирается линчевать нас прямо на месте. Постойте, а где гром и молнии? Где вселенский разнос? – Прошу прощения, что заставил ждать, Никитин поймал в коридоре.
Незнакомая фамилия не говорит мне ровным счетом ничего, но видимо этот Никитин – высокого полета птица, раз даже декан был вынужден уделить ему внимание. Василий Васильевич тем временем подошел к столу и опустился в кожаное крутящееся кресло. Нам коротко махнул на стулья напротив, и мы с Киром тут же послушно занимаем их.
– Ну что, голубки, – декан со значением смотрит на наши все еще сцепленные по инициативе Подольского руки. Кажется, моя побелела от напряжения. – Анонимка на вас пришла. Жалуются на неподобающее поведение, – я уже готовлюсь вовсю лепетать оправдания, но Василий Васильевич жестом приказывает молчать. Приходится сомкнуть губы и обреченно выслушивать, что же он скажет дальше, без права на самозащиту. – Отвечать на нее необходимости нет, а вот провести проверку по факту я обязан. Так что, студентка Васильева, совершал доцент Подольский в отношении вас какие-либо неправомерные действия? Может быть, нарушал личные границы, угрожал, приставал в конце концов? – на последних словах декан со значением хмыкает.
 
– Нет! – излишне эмоционально выкрикиваю я и мотаю головой для пущей убедительности.
– Точно? – лукаво переспрашивает он.
– Абсолютно, – смотрю прямо в глаза декану и знаю, что вру. Он тоже это знает, но конечно же делает вид, что верит моим словам. Не потому что старательно выгораживает подчиненного, нет. Просто видит, что ничего предосудительного между нами действительно не происходит.
– Вот и разобрались, – довольно потирает он ладони. – И, Подольский, – голос его суровеет, – чтобы никаких больше вольностей в стенах университета. На улице можешь делать, что хочешь, а тут я такого не потерплю. В противном случае сниму все надбавки и повешу на тебя всю общественную нагрузку. Будешь у меня каждый день до ночи на кафедре сидеть. Понятно?
– Абсолютно, – зеркалит Кир мой ответ. Но кажется, отповедь начальства его совсем не впечатлила. – Никаких вольностей внутри университета.
– Идите, – машет устало рукой декан, и я поднимаюсь даже быстрее Кира – так мне хочется поскорее оказаться на свободе. Мы движемся к двери, как резкий голос декана останавливает нас:
– Подольский! – Василий Васильевич взглядом указывает на наши сцепленные руки.
– А, да, прошу прощения, – Кир растягивает губы в обескураживающей улыбке и медленно отпускает меня.
– Что это было? – уже в коридоре несчастно бормочу я. Не так мне виделся визит к декану. Совсем не так. Не то чтобы я жаловалась, но обрести понимание хотелось.
– В каком смысле?
– Я думала, он нас как минимум убьет, а он…
– А, ты это имеешь в виду, – легко смеется Кирилл. – Так у нас нигде не прописано, что близкие отношения между преподавателем и студентом под запретом. Нет такого закона, и устав университета этого не запрещает. Ты не знала, да? – Кирилл со снисхождением смотрит на меня. – Сильно испугалась?
Я киваю. Так хочется прижаться к нему и почувствовать его уверенность, напитаться ей, но я не могу.
– Идем, покормлю тебя, на обед же ты не успела. Он снова протягивает мне руку, но свою я прижимаю к груди.
– Кирилл! – возмущенно шиплю. – Ты опять?
– Прости, постоянно хочу к тебе прикасаться, – легко признается он, а я чувствую, как краска заливает щеки.
Получать такие откровения от того, кого всегда считала запретным плодом, дико непривычно. Слишком уж резко все изменилось там, в кабинете ректора, и откровения Кирилла пошатнули меня, столкнули с накатанной колеи, что я выстлала поверх абсолютной уверенности в своем выборе.
– Лизка все-таки сдала нас, – бормочу, лишь бы отвлечься на что-то. Гадкий поступок приревновавшей подруги почти не задел, но напугалась я знатно. – А мужества показать лицо ей не хватило.
– Не думай о ней, – отмахивается Кир. – Не от счастливой жизни она это сделала, счастливые люди не стремятся подгадить другим. Знаешь, я даже рад, что так случилось, зато нам удалось откровенно поговорить.
– И я теперь могу не ходить на дополнительные? – невинно хлопая глазками, закидываю удочку.
– Ни за что! Неужели ты думаешь, я добровольно откажусь от возможности на законных основаниях провести с тобой время?
– Это нечестно! – возмущенно луплю его по плечу, всю милоту с меня как рукой сняло. – Я весь материал знаю, и к тому же мне работать нужно.
– Я буду приходить и оставлять тебе щедрые чаевые, – играет Кирилл бровями. – Они с лихвой покроют твои потери.
– Кири-и-илл! – возмущенно тяну, но Кир лишь звонче смеется.
Заплатить за обед он мне не позволяет. Выбирает для нас столик и садится со мной, хотя для преподавателей предусмотрен отдельный зал, а в общем едят одни студенты.
– На нас косятся, – жалуюсь я несчастно.
– На нас даже никто не смотрит, – со снисходительной улыбкой поправляет Кирилл, а я оглядываюсь и понимаю, что действительно те, кто еще не успел убежать на занятие, ровным счетом не обращают на нас никакого внимания.