Ловцы снов (СИ)

Провал. Тьма, настолько плотная, что забила ватой уши. Тьма липла к коже, впитывалась в нее, текла по венам обжигающей смолой. И я, будто попавшая в паутину муха, барахталась, стараясь из тьмы этой выбраться, но лишь больше вязла, проваливалась куда-то, захлебываясь паникой и темными сгустками клубящегося вокруг пространства. Терялась…
Нашлась на столе. Холодная металлическая спина его холодила голые лопатки. Руки мои были стянуты где-то над головой, и пошевелить ими я не могла. Металлические поножи крепко держали ноги, лоб надежно фиксировался какой-то то ли лентой, то ли полоской кожи. Не пошевелиться…
Перед глазами стальной кляксой расплылось небо – серое, низкое, с неаккуратными мазками сизых облаков. Облака эти нависали влажными брюхами, так и норовя прорваться, выплеснуть на меня содержимое пухлых своих животов. Они плыли медленно, лениво, цепляясь друг за друга кривыми боками, меняли форму как чертовы перевертыши.
– Ты плохо себя вела, – пожурили меня ласково, липкая ладонь скользнула по бедру, и по коже тут же пробежала дрожь. Явно не та, которая от возбуждения. Распятая, я была беззащитна. И если в прошлый раз я вырвалась из липкого сна, разорвав паутину, то в этот маньяк ограничил мои движения. С каждым разом он все изощреннее… – Готова принять наказание?
– Пошел ты! – вырвалось со свистом. Я дернулась, но путы держали крепко. Он появился слева. Толстовка, капюшон, темный провал на месте лица.
– Мне нравится смотреть, как ты борешься. Маленькая дикая кошечка. И теперь моя.
– Ты псих, – констатировала я. Нужно что-то придумать, понять, как вырваться в реальность, но как вырваться, когда ты привязан? Возможно, Алиса и смогла бы, она ведь долго изучала особенности поведения во сне, но я-то ни черта в этом не смыслила. А даже если она и пыталась, ни к чему хорошему это не привело. Все равно убили.
Нужно успокоиться и думать. Не паниковать. Хотя и сложно это, учитывая обстоятельства. Стол. Фиксаторы. Небо. Липкие прикосновения к обнаженному телу.
– Каково это – знать, что больше ничего не контролируешь? – вкрадчиво спросили меня, оглаживая живот. Я дернулась, и мучитель засмеялся. – Раньше ты только делала вид, но теперь… теперь власти у тебя нет. И только мне решать, сколько ты проживешь, Яна.
– Я тебя чем-то обидела, – констатировала я факт, усилием воли заставляя себя успокоиться. Он хочет говорить, хочет, чтобы я что-то поняла, усвоила урок. Что ж, говорить я могу долго. И слушать. Сопереживать. Извиниться даже. Черт, да что угодно, лишь бы выжить! Может, Егор приедет и сможет вытащить меня отсюда? Согласна даже на холодный душ.
– Ты многих обидела, – ответили сухо. – Не в обиде дело.
– А в чем?
– В том, что за все в этой жизни нужно платить. Ты задолжала, Яна…
Кому?
– Тебе, что ли? – Смешок вырывается непроизвольно, нервно. И руки дергаются в тщетных попытках освободиться. Веревки больно впиваются в запястья, кажется, даже раздирают кожу до крови. Егор, давай поторопись. Я не готова умереть здесь… вот так.
– Ты не умрешь, если будешь паинькой, – отвечает на мои мысли ублюдок. Я закрываю глаза и считаю до двадцати. Смиряюсь с фактом, что я здесь одна, следовательно, и выбираться придется своими силами. Ждать помощи нет смысла – не осталось тех, кто станет мне помогать, рисковать всем, чтобы вытащить меня из жопы. Эта мысль вползает в меня медленно, обволакивает, теснит панику. Двум смертям не бывать, а одной не миновать.
– Смерть – не самое страшное, что я могу сделать с тобой, – смеется мой мучитель. И мир взрывается болью – острой, ослепительной. Кажется, кто-то разом сломал мне все кости, накрутил на веретено внутренности, проткнул раскаленными иглами голову.
Крик заполнил бескрайнее пространство, окрасил небо в багряные тона. Оглушил. И лишь через несколько мгновений, когда боль отпустила, превратилась в пульсирующие сгустки в висках, я поняла, что кричала я.
– Это только одна сторона боли, Яна, – ласково сообщили мне, пока я старалась отдышаться. – Есть и другая. Мы будем чередовать. Что скажешь?
 
Он отступил, а через секунду я поняла, что больше не связана. Одета даже. Какой заботливый у меня мучитель… Где он, кстати? Самое время врезать и убегать.
Маньяка в капюшоне нигде не было видно, лишь туман клочковатыми хлопьями лежал на земле. Из тумана голыми ветками вырывались деревья. Пахло прелой листвой и гнилью. Сверху на меня смотрело безучастное небо в прорехах седых туч.
– Хочешь вернуть утраченное?
Туман расступился, как по волшебству, выпуская…
Нет. Этого не может быть. Просто не может, потому что смерть – дверь, которую не открыть. Нельзя просто так шмыгать туда-сюда шкодной мышью.
Видение выглядело вполне реальным. Синее платье, тонкие лямки, прическа растрепалась, как обычно. Ямочка на щеке. И вообще все так, как я помню, разве что кожа излишне бледна.
– Яська, – улыбнулось видение. – Привет…
– Нет, – сказала я твердо. – Это не ты. Это…
– Она, – подсказал голос ублюдка. – Во сне возможно все. Даже встреча с мертвыми.
И я отчетливо поняла: он прав. У боли действительно две стороны. И одну из них контролировать практически невозможно. Остается только дышать и смотреть, как видение приближается. Слушать стук сердца: моего, ее? Наблюдать, как колышется юбка-клеш, как вздымается от дыхания грудь, как…
– Яська… – Видение касается руки, и вверх по предплечью поднимается жар, обжигающей, резкой волной.
– Прости, – шепчу, глотая слезы. Странно, ведь я не плакала, даже когда узнала, что она погибла. Я вообще забыла, что умею это – плакать. А она улыбается совершенной своей улыбкой, гладит по волосам, бормочет что-то милое и глупое. А я не могу насмотреться, хочется проникнуть в нее взглядом, привязать к себе и никогда уже не отпускать.
У нее теплая рука, а волосы пахнут медом и сливками. И я позволяю себе закрыть глаза, чтобы насладиться этим запахом. Зря. Не следовало этого делать, потому что, когда я открываю глаза снова, Светы рядом нет. Никого нет, вокруг пусто, лишь туман лижет мои лодыжки, льнет к ногам ласковым зверем.
– Зачем? – шепчу сквозь едва сдерживаемые рыдания, нисколько не заботясь о том, что отдаю, возможно, последние крохи сил. Собирать их ублюдку в удовольствие, но мне плевать.
Когда меня резко схватили за руку, я даже не обернулась. Слишком обескуражена была, слишком сбита с толку. Слишком… Это был удар ниже пояса, и я не выстояла.
– Идем, блаженная, – настойчиво сказал мне кто-то в самое ухо голосом… Ольги?
– Что ты здесь делаешь? – Я резко обернулась и руку вырвала, наткнулась на колючий взгляд дикой. Во сне черты ее лица заострились, отчего оно казалось особенно хищным, недобрым. Туман возмущенно клубился вокруг нее, словно боялся коснуться. Словно она была врагом, нежеланной гостей тут, в моем сне.
Впрочем, она и была.
– Вытаскиваю тебя, что же еще? – невозмутимо ответила Ольга и снова схватила меня за руку. Бесцеремонно, грубо. – Нам нужно уходить.
– Я с тобой никуда не пойду! – решительно выдохнула я, оттолкнула ее и для верности отступила на шаг. Туман зашипел, обнимая меня за плечи, утаскивая в блаженную прохладу, в которой оживают мечты.
– Предпочитаешь стать тефтелькой для убийцы? – насмешливо поинтересовалась дикая. – Он уже почти доел. Хотя это даже интересно, пожалуй, останусь и посмотрю.
– Все выглядит гораздо интереснее, если убийца – ты.
– Совсем дура?
Ольга склонила голову набок, будто примеряясь, откуда лучше откусить. Тварь. Если это она, то… Нужно выбираться, а потом уже думать, каким изощренным способом я отомщу тому, кто выволок на свет мои сожаления. Кто воссоздал тут Свету.
 
– Меня Егор послал, – резко вскинулась Ольга и обернулась, будто из-за спины на нее могли внезапно напасть. Убедившись, что никто с топором сзади не стоит, она снова посмотрела на меня, и, показалось, на ее лице мелькнул страх. – Серьезно, идем.
– Егору не стоит тебе так доверять.