Толкователь болезней

Хотя господин Капаси бывал здесь множество раз, только теперь, глядя на обнаженных женщин, он подумал, что никогда не видел свою жену полностью раздетой. Даже когда они занимались любовью, она не расстегивала блузку и не снимала нижнюю юбку. Он никогда не любовался ее голыми ногами, как сейчас засматривался на ноги миссис Дас, разгуливающей, словно для его удовольствия, в одиночестве. Конечно, гид повидал много женских ног — американки и европейки, которых он сопровождал в поездках, их не скрывали. Но миссис Дас была особенной. В отличие от других женщин, которые интересовались только храмом и зарывались носом в путеводитель или не отрывали глаз от видоискателя фотоаппарата, миссис Дас проявляла интерес именно к нему.
Господин Капаси мечтал остаться с ней наедине, продолжить разговор, и все же, шагая рядом с этой женщиной, он чувствовал беспокойство. Она не снимала темных очков, игнорировала просьбы мужа позировать для очередного снимка и проходила мимо своих детей, словно не знала их. Опасаясь потревожить ее, господин Капаси прошел вперед, чтобы, как обычно, насладиться видом трех бронзовых статуй бога солнца Сурьи в человеческий рост; каждая расположена в нише на одном из фасадов храма и приветствует солнце на рассвете, в полдень и на закате. Изваяния в замысловатых головных уборах, удлиненные глаза томно закрыты, на голой груди висят резные цепи и амулеты. У серо-зеленых ног рассыпаны лепестки гибискуса — подношение от посетителей. Последняя фигура на северной стене храма нравилась господину Капаси больше всего. Этот Сурья с усталым выражением лица сидел верхом на лошади, утомленный тяжелой дневной работой. Даже конь его задремал. Вокруг него были изображены парами женщины, виляющие бедрами.
— Кто это? — спросила миссис Дас. Господин Капаси вздрогнул, увидев, что она стоит рядом с ним.
— Астачала-Сурья, — объяснил он. — Заходящее солнце.
— Значит, скоро здесь сядет солнце? — Она вытащила ногу из туфли и потерла пальцами икру другой ноги.
— Совершенно верно.
Она приподняла очки и снова посадила их на нос.
— Клево.
Господин Капаси точно не знал, что означает это слово, но ему показалось, что это благосклонный ответ. Он надеялся, что миссис Дас прониклась красотой Сурьи, ощутила его силу. Возможно, они обсудят это в письмах. Он объяснит ей самобытность Индии, а она ему — Америки. В некотором смысле переписка станет исполнением его мечты осуществлять с помощью перевода посредничество между государствами. Он взглянул на соломенную сумку в восторге, что его адрес уместился среди прочего ее содержимого. Представив миссис Дас за тысячи километров, он испытал такую тоску, что ему нестерпимо захотелось заключить ее в объятия и застыть так хоть на мгновение у подножия своего любимого Сурьи. Но миссис Дас уже шла дальше.
— Когда вы возвращаетесь в Америку? — спросил он как можно равнодушнее.
— Через десять дней.
Господин Капаси прикинул: неделя на то, чтобы после отпуска жизнь вернулась в привычную колею, неделя — чтобы напечатать фотографии, несколько дней — чтобы написать письмо, две недели — чтобы оно дошло до Индии. Итак, по его подсчетам, учитывающим и возможные задержки, он должен получить весточку от миссис Дас приблизительно через полтора месяца.
Когда господин Капаси около половины пятого вез семейство назад в отель «Песчаная вилла», все молчали. Дети крутили в руках миниатюрные гранитные колеса, купленные в сувенирном киоске. Мистер Дас продолжал читать путеводитель. Миссис Дас расчесала щеткой спутанные волосы Тины и разделила их на два хвостика.
Господина Капаси ужасало сознание того, что путешествие заканчивается. Он не готов был начать шестинедельное ожидание письма прямо сейчас. Украдкой поглядывая в зеркало заднего вида на миссис Дас, которая завязывала волосы Тины резинками, он размышлял, как можно продлить экскурсию. Обычно он мчался назад в Пури кратчайшей дорогой, торопясь вернуться домой, тщательно вымыть руки и ноги сандаловым мылом и посидеть за газетой и чашкой чая, которую молча принесет ему жена. Мысль об этом молчании, с которым он давным-давно смирился, теперь угнетала его. И тогда он предложил Дасам посетить холмы в Удаягири и Кхандагири, где в скалах на противоположных сторонах долины вырублены монашеские кельи. Это далеко, но посмотреть стоит, сказал господин Капаси.
 
— О да, путеводитель упоминает о них, — подхватил мистер Дас. — Они построены царем джайнов или что-то в этом роде.
— Так поедем? — спросил господин Капаси. Он остановился у поворота. — Тогда надо свернуть налево.
Мистер Дас обернулся к жене. Оба пожали плечами.
— Налево, налево! — оживились дети.
Господин Капаси свернул с дороги почти в бреду от счастья. Он не знал, что сделает и что скажет миссис Дас, когда они приедут к холмам. Может быть, заметит, что у нее очаровательная улыбка. Или похвалит футболку с клубникой, в которой, по его мнению, она неотразима. Возможно, даже возьмет ее за руку, когда мистер Дас прильнет к фотоаппарату.
Однако волновался он напрасно. Когда они добрались до холмов, разделенных крутой дорогой, которую окружала густая зелень, миссис Дас отказалась выходить из машины. Вдоль дороги на камнях и на ветвях деревьев сидели стаи обезьян. Они вытягивали ноги вперед, поднимали до уровня плеч, руки их при этом лежали на коленях.
— Я устала, — проговорила миссис Дас, утопая в кресле. — Останусь здесь.
— Зачем ты надела эти дурацкие туфли? — спросил мистер Дас. — Теперь тебя не будет на фотографиях.
— Представь, что я там.
— Но мы хотели послать один из снимков друзьям на Рождество. У храма Солнца мы не сфотографировались всей семьей. А сейчас господин Капаси мог бы нас снять.
— Не пойду. К тому же у меня от этих обезьян мороз по коже.
— Но они безобидные. — Мистер Дас повернулся к господину Капаси. — Правда ведь?
— Они не столько опасны, сколько голодны, — подтвердил гид. — Не дразните обезьян едой, и они не станут надоедать вам.
Мистер Дас с детьми двинулся вверх по дороге, мальчики шли рядом, а девочку отец нес на плечах. Господин Капаси увидел, как они встретились с парой японцев, мужчиной и женщиной, — единственными другими туристами здесь. Те остановились, чтобы сделать последнюю фотографию, потом сели в машину и укатили. Когда автомобиль скрылся из виду, несколько обезьян загомонили, издавая мягкие гикающие звуки, а затем кинулись вверх по тропе и окружили мистера Даса и детей. Тина завизжала от восторга. Ронни бегал кругами вокруг отца. Бобби поднял с земли толстую палку и выставил ее вперед. Одна обезьяна приблизилась к нему, схватила палку и ударила ею о землю.
— Я, пожалуй, пойду с ними, — сказал господин Капаси, открывая дверцу. — Надо рассказать им о пещерах.
— Нет, останьтесь, — попросила миссис Дас. Она выскользнула с заднего сиденья и села рядом с господином Капаси. — Радж захватил свой дурацкий путеводитель.
Вместе они наблюдали через ветровое стекло, как Бобби и обезьяна передавали друг другу палку.
— Храбрый мальчик, — заметил господин Капаси.
— И не удивительно, — ответила миссис Дас.
— Почему?
— Он не от него.
— Простите?
— Бобби не сын Раджа.
По телу господина Капаси пробежал холодок. Он вынул из кармана рубашки баночку бальзама с маслом лотоса, которую всегда носил с собой, смазал зельем палец и тронул им лоб в трех местах. Он знал, что миссис Дас смотрит на него, но не повернулся к ней лицом, а глядел, как удаляются, взбираясь по крутой тропе, мистер Дас и дети, время от времени останавливаясь, чтобы сделать фотографии в окружении все растущего числа обезьян.
— Вы удивлены?
То, как она это сказала, заставило его тщательно подбирать слова.
— Обычно такое в голову не приходит, — медленно проговорил господин Капаси и опустил баночку с бальзамом в карман.
— Конечно. И, разумеется, никто об этом не знает. Ни одна душа. Я держала это в тайне целых восемь лет. — Миссис Дас смотрела на господина Капаси, как-то странно повернув подбородок, словно взглянула на него по-новому. — Но теперь вот рассказала вам.