Посох Мерлина (СИ)

Так вот, я попытался найти книги или бумаги о таких больших подвалах в Гринчвилде, но о них нет ни слова, как и о русалках. Кроме того, скрывать не буду, но и у меня как-то получилось взять в руки ожерелье основателя, однако магия в нём уже как несколько сот лет как иссякла, я в этом уверен. Поэтому мне кажется, что ты просто очень нервничаешь из-за перемен в жизни. Ты поступил в атенеум вдалеке от дома, слышал все эти сплетни о баргестах… А кроме того, я отлично помню объёмы домашнего задания в Гринчвилде, так что, малыш, мне кажется, ты просто очень взволнован и устал. Но всё равно сходи к Себастиану или миссис Бреннан, или даже к директорам, если никто больше не сможет помочь. Обязательно сделай это завтра и по приезде в атенеум после каникул не переживай о том, что они подумают. Ты одарённый, смышлёный мальчик, лучший мальчик! Так что не бойся сказать им то, что сказал мне.
И не бойся колдовать! А как только ты приедешь, мы с тобой разберёмся со всем лучше, хорошо? Если хочешь, можем с тобой переместиться домой и без симудов, так что напиши мне о встрече с кем-нибудь из педагогов и о своём решении, как ты вернёшься домой.
Мы со всем справимся, сынок!
С любовью,
Папа
P.S. Джереми присмотрел тебе гитару, так что, если у тебя будут желание и силы, он научит тебя азам. Люблю тебя!
Брендон не заметил, как на глаза опять навернулись слёзы, а сердце начало рваться на части. Ему было плохо, невыносимо плохо без папы в атенеуме, где всё пошло не по плану. Бессилие и непонимание того, прав ли Скотт, вот-вот обещали свалиться на плечи, из-за чего мальчик сорвался на бег, надеясь, что эти болезненные чувства его не нагонят, и понёсся к тому, в чём видел спасение.
Искусственная паутина, к которой прилипли несколько красных листьев, почти полностью залепила проход в музейную комнату. Вдоль стены висели тыквы с яркими свечами в них. На витринах стояли аккуратные вазочки с засохшими цветами физалиса, приглушённый свет звёзд с потолка создавал какую-то неописуемую интимную атмосферу Самайна.
Но Брендона это мало беспокоило, ведь его единственной целью было ожерелье основателя. Он знал об улучшенном барьере, охраняющем его, но ещё в прошлый раз волшебный предмет будто бы нашептал ему, что надо делать. Картер вытянул руку, не сводя взгляда со своей цели, в полном безмолвии. Далёкие звуки музыки почти не долетали до его слуха, а мозг не реагировал на то, как за окном разводили костры. Мальчик лишь видел, как ожерелье слабо пошатнулось на подставке, а потом резко сорвалось с места и прилетело прямо к нему в руку. Ток приятно пробежал по нервам, будто бы наполняя собой всё тело. Краски сразу стали ярче, запахи заманчивее, а мышцы слегка загудели, уже зная, что Брендон не сможет стоять на месте, пока магия проводника пронзает его.
В голове тут же возникла тысяча идей, что можно ещё сделать для Самайна, ведь это такой грандиозный праздник. Мальчик уже хотел побежать к друзьям, попросить у них прощения, подарить что-нибудь необычное и написать папе, чтобы тот не волновался, но у солтора опять оказались свои планы. Картер каждый раз ужасался той силы, которая была заложена в волшебный предмет, ведь он совершенно не контролировал себя, когда держал его в руках, а когда клал на подставку, то чувствовал себя так, будто из него высосали все силы до последней капли, из-за чего лай баргестов, о котором он запрещал себе думать, когда был в этом состоянии, слышался отовсюду.
И вот опять Брендон даже не заметил, как оказался в затопленном подвале, расписывая значение рун на полу в потрёпанной тетради.
========== Глава 15. Высвобожденные чудовища ==========
Стук был настолько громким и раздражающим, что создавалось впечатление, будто он раздавался внутри головы. Кто-то долго и с извращённым наслаждением бил по мозгу чем-то тяжёлым и тупым, явно желая вывести слушающего из себя, но Фосети не мог позволить себе потерять лицо даже в собственной постели. Помимо этого, он знал причину подобных звуков.
К Эзелю приходили с раннего утра, несмотря на тот факт, что лорд не привык принимать посетителей раньше полудня. Но эти незнакомцы в дорогих костюмах с чопорным выражением лиц пренебрегали привычками Вермора-старшего, это давали понять их шаги, хлопки дверями и громкие голоса. Фосети долго ждал, когда его отец разозлится такому грубому вмешательству в его размеренную жизнь в стенах собственного дома, но этого не произошло даже после того, как лорду Эзелю не дали спокойно позавтракать. Даже напротив, своенравный и гордый Эзель Вермор разговаривал очень тихо, а лицо не сковывала гримаса откровенной скуки. Его голос, обычно сухой и не выражающий эмоций, сейчас звучал, словно далёкая трель невиданной сладкоголосой птицы, а тонкая линия бровей ни разу не сошлась к переносице, выдавая недовольство мужчины. Фосети настолько был удивлён подобным поведением отца, что не удержался и спросил у него шёпотом, что случилось, но этот вопрос, конечно же, остался без внимания. Однако сразу после этого одна из нянечек сообщила юному Вермору, что он должен оставаться в своей комнате до тех пор, пока ему не разрешат выйти.
 
И вот, наследник древнего и почтенного рода оказался запертым в четырёх стенах, вынужденный слушать, как очередной незнакомец из палаты Лордов стучал чем-то до отвращения громким в кабинете принимающего его хозяина. Судя по звукам, дверь в соседнюю комнату с волшебным бассейном то открывалась, то запиралась, а непрошенный гость то и дело падал в ледяную воду и перемещался куда-то, а потом возвращался. Но несмотря на оживлённость в доме, Фосети было скучно и одиноко в этой просторной комнате, выдержанной в тёмно-синих тонах. Однако мальчик не имел права терять самообладание и раздражаться, как это сделал бы любой ребёнок на его месте, — просто потому, что не был уверен в том, что за ним никто не наблюдает.
Три дня назад Фосети вернулся домой, в душе надеясь, что его радостно встретят, но лишь в который раз убедился, что даже в далёком атенеуме на берегу холодного моря лучше, чем в собственном поместье. В стенах Гринчвилда у него были хоть какие-то развлечения и друзья, которые замечали перемены в его настроении и интересовались самочувствием, в особенности Кэролайн. Конечно, она почти никогда его не понимала, но всё же её внимание было весьма лестно. Да даже присутствие Картера рядом было более сносным, чем игнорирующие его родители, — хотя бы потому, что на Брендона всегда можно было бы наслать какое-нибудь противное заклинание — а учителя не раздражали так сильно, как нянечки.
От мыслей о несносном кайндамхце руки сами собой тянулись к тонкой линии шрама, которую никто из его родных так и не заметил. С закрытыми глазами Фосети провёл пальцем по гладкой коже, ощущая неровности от шрама. Далёкий зловещий вой и холод опять заполонили всё пространство, из-за чего сердце ускорило свой темп. Глаза метались из стороны в сторону под тонкой кожей век, размытые образы чудовищ становились всё более отчётливыми, но Вермор ни разу не нашёл в себе отваги, чтобы попытаться увидеть пугающих его тварей без пелены тумана вокруг них. Мальчик оторвал руку от шрама с судорожным вдохом и уставился в потолок.
Потолок был изрисован едва заметными линиями, которые складывались в крылья птиц, сильных пегасов и вершины высоких гор, а если очень напрячь зрение, то в самом углу комнаты виднелся эльфийский бой. Фосети почти не замечал контуров рисунков, но отлично знал, что там изображено, так как сам вырисовывал их длинными скучными вечерами. Но как бы сильно мальчик ни хотел отдать всё своё внимание потолку, он то и дело мысленно возвращался к учебным будням.
Вермор решил, что надо как-нибудь себя развлечь, когда вспомнил, как Картер до тошноты радостно обнимал своего отца в последний день перед каникулами. Тогда Фосети плёлся с кем-то из прислуги, односложно отвечая на вопросы об учёбе, а перед ним шла эта семейка и болтала до самых синодов, будто не виделась несколько лет. Он помнил обеспокоенное выражение лица Скотта из-за какой-то реплики его сына и щенячьи глаза Брендона, будто тот увидел бога. Фосети не понимал, за что этому кайндаймхцу доставалось столько внимания, особенно после того, как он заколдовал его, наследника древнего рода. А больше всего его раздражало, что, заметив на себе внимательный и даже обеспокоенный взгляд Скотта, он понял, что Картеру простили даже это. Тёмные изучающие глаза мужчины преследовали Фосети так же часто, как и монстры после превращения в камень, из-за них грудь сковывала жгучая обида, что родной отец не смотрел на Вермора так же внимательно, как глава ненавистного семейства.