Девочка Каина (СИ)

— После твоих подружек мне не надо ничего. Развлекайся с ними, муженек.
Каин усмехнулся, схватил меня за шею и прорычал в губы:
— Ты должна знать, от чего отказываешься, женушка.
Он был пьян, в воздухе отчетливо слышался запах алкоголя. Мне стало страшно и до боли обидно. За себя. За эту проклятую несправедливость. За то, какая я жалкая, раз умудрилась проникнуться чувствами к этому чурбану бездушному. Никому ты не нужна, Настя, и сейчас во взгляде стоявшего на против мужчины не было ничего, кроме похоти.
— Ну так что, здесь продолжим, или до дома доберемся?
Я сама не поняла, как это произошло. Очнулась только, когда звонкая пощечина рассекла тишину, а руку прострелило острой болью. Каин отшатнулся, сделал шаг назад и потер пострадавшую щеку, все еще не веря, что я себе позволила такое. Воспользовавшись его временным ступором, я со всех ног рванула к выходу, где на стоянке находилось несколько автомобилей такси. Подбежала к самому ближайшему и нырнула в салон, вызвав недоумение на лице водителя.
— Поехали, пожалуйста, — взмолилась, называя адрес.
  
17
 
КАИН
Стоя на крыльце, я смотрел, как тоненькая фигурка ныряет в такси. Номер я, конечно, запомнил.
Свежий ночной воздух проникал в легкие, разжигая в тех и без того бушующее пламя, пока я наблюдал, как желтый автомобиль срывается с места.
— Зря ты этот цирк устроил, хорошая ведь девочка, — позади послышался голос лучшего друга. — Дурак ты, Каин, она же на тебя влюбленной кошкой смотрит.
— В том то и дело, что хорошая, — покачал головой, нащупал в кармане пиджака пачку сигарет. — Не надо ей это, — сделал первую затяжку, наполняя легкие едким дымом, ядом расползающемся в каждую клеточку, вызывая жжение в грудной клетке. Все что угодно, лишь затушить тот пожар, что вызывала во мне близость девчонки, чтобы загасить то щемящее чувство безграничной тоски. Самого от себя выворачивало, но так было правильно. Такие чувства из маленьких хороших девочек нужно вырывать с мясом, чтобы больно было, чтобы ненавидеть хотелось. И она будет ненавидеть.
— Смотри, не пожалей, я же не слепой, вижу, что не одна она так смотрит, — ухмыльнулся друг и, встав рядом, облокотился локтями на перила. — Себя мучаешь и ее за зря обижаешь.
— Ты, бля, в мозгоправы заделаться решил? Так я тебе быстро помогу сферу деятельности изменить, хочешь? — сорвался на друге, потому что понимал: прав он.
— Ты солдатиков запугивать будешь, полковник, а я пуганный, — рассмеялся, глядя куда-то вдаль.
— Договоришься ты, Феликс, когда-нибудь.
— Что дальше делать будешь?
— Ничего. Устаканится шумиха вокруг моего повышения, куплю ей квартиру, обеспечу деньгами на первое время и отпущу, — говорил, и сам с трудом верил. Отпустить, блядь, легче сказать, чем сделать.
И она, вся такая манящая, сука, глаз не отвести. Я старался, давил в себе ненужные чувства и нихрена не выходило. Наблюдал за ней изо дня в день, как с пацаном своим возится, как глаза ее от счастья светятся, когда мальчишка тянет к ней маленькие ручки. Смотрел и в голову закрадывалась мысль, что из девочки вышла бы отличная мать, и каждый раз я отгонял эти навязчивые мысли. Зачем мне знать, какой она будет матерью, мне вообще ничего знать о ней не нужно. Потому что чем ближе становится человек, чем больше ты о нем узнаешь, тем сложнее от него отказаться.
И день за днем я убеждал себя в том, что реакция моя на нее исключительно физиологическая и нет там ничего больше, только сам все меньше в это верил. Уже тогда в ресторане что-то в груди царапнуло, глазища ее перепуганный, губы дрожащие, я тогда так зол был, что совершенно себя не контролировал. А потом чуть сквозь землю не провалился, когда она на пороге дома моего появилась. Маленькая, худая, с кругами под глазами, она на ногах-то еле держалась, а характер все равно показать решила. Плечи распрямила, в глазах вызов, дерзкая такая в своих поношенных практически до дыр стареньких вещах. И в глаза смотрела, не каждый мужик мне в глаза смотрит, тушуются, а девочка не тушевалась.
 
А потом меня словно обухом по голове ударило, стоило фамилию услышать. Фамилию из далекого прошлого. Приглядевшись, разглядел в девчонке знакомые черты, она была чертовски похожа на мать: тот же овал лица, вздернутый носик, глаза голубые, огромные и тот же разрез, что у матери. Только волосы светлые и вьющиеся, видимо, в отца. Вот уж не думал, что спустя столько лет встречу дочь той, что когда-то рискнула положением, помогла мне в новую жизнь шагнуть.
Девчонке и говорить ничего не нужно было, я даже не думал, с ходу предложил фиктивный брак, как решение проблемы, и она согласилась. Согласилась, потому что выбора у нее не было.
В тот же день забрал ее к себе, вел себя, как мудак, с первых дней отталкивая ее, чтобы не надеялась ни на что, чтобы по своей глупости и наивности не влюбилась. Потом таскал ее по торговому центру, как бы там ни было, а ее внешний вид был далек от идеала, и одежда эта, потрепанная, больше по статусу не подходила. И каково было мое удивление, когда из робкой испуганной девочки, малявка превратилась в уверенную в себе стерву. И кто же знал, что под мешковатой растянутой футболкой красовались совсем не детские формы. Разве что слюни блядь на пол не потекли, пока она дефилировала передо мной в новых нарядах, а когда дело дошло до белья, я чуть и вовсе в штаны не кончил. Как пацан, блядь.
Мне хватило нескольких минут чтобы разглядеть точенную фигурку, плавные изгибы, крутые бедра, небольшую, но упругую грудь. Уверенная двоечка в тонком кружеве вызывала во мне совсем не фиктивные желания. Всегда считал, что умею контролировать свои инстинкты, считал, пока не увидел свою будущую жену в дорогом нижнем белье. Зараза мелкая даже не скрывала своего триумфа, дразнила меня, сука, взрослого тридцатишестилетнего мужика. Желание трахнуть ее в кабинке у стены росло с каждой секундой, пришлось напоминать себе, где мы и зачем. И потом день за днем напоминал себе, что брак у нас будет фиктивный и не хер смотреть на нее каждую минуту украдкой и все равно смотрел, глаз отвести не мог, как придурок последний из дома сбегал, чтобы не видеть ее, не видеть ее глаза, не видеть губы, такие манящие, не похожие на те, к которым я привык.
Здесь все было натуральное, так и манило попробовать, каковы они на вкус. Попробовал. Не сдержался на свадьбе, нашел сука, повод и впился в пухленькие губки, таких нежные, сладкие. Она вся была сладкая, даже пахла по-особенному и меня все сильнее засасывало в воронку незнакомых чувств. Чувств, которых не должно быть. И тех картин, что возникали у меня в голове, тоже быть не должно было: как она принимает душ, как капли воды стекают по обнаженному телу, как прижимаю ее к холодной плитке, тяну за волосы и впиваюсь в сладкие губы, как ставлю девочку на колени и…Сука. И так до бесконечности, помутнение какое-то, ненормальное абсолютно.
С ней хотелось сделать все, яркие фантазии то и дело проникали в сознание, даже во сне я видел ее. Ничего не помогало. И железки тягал до посинения, до ноющего ощущения в теле, до ломоты костей. И на стороне разряжался. Раньше этого было достаточно, жесткий, животный трах и чистые мозги несколько дней, а с появлением девчонки все полетело к чертям. С трудом сдерживал порывы трахнуть ее на столе.
Старался держаться подальше, реже появляться дома, потому что любое столкновение с ней грозило срывом. И как назло меня к ней словно магнитом тянуло, мозг отключался, стоило ее увидеть и привет, выдержка, зажимал ее каждый раз, когда подставлялся случай, непреодолимое желание касаться ее рвало на части, не говоря уже о дымящимся в штанах члене. А Настя ни хрена делу не помогала, смотрела на меня своими невозможными голубыми глазищами, покрывалась румянцем и не отталкивала. Ее симпатию сложно было не заметить, да и ревность, вспыхивающая во взгляде каждый раз, когда я возвращался домой после очередного секс марафона, который ни хрена не помогал, вопила никак не о безразличии. Стоило столкнуться с Настей и, блядь, привет, стояк.