Правила бунта (ЛП)

Мы втроем спускаемся с горы вместе, рука об руку, словно персонажи фильма «Колдовство» — ведьмы с вновь обретенной силой, собирающиеся устроить какой-то ад.
— Черт возьми… — Впереди нас парень, идущий с группой своих друзей, поворачивается и чуть не спотыкается о собственные ноги, когда видит нас. В полумраке я не могу разглядеть, кто это, но он выглядит высоким. — Кэрри? — шипит он. А потом: — Черт, чувак. Это Кэрри Мендоса!
— О боже мой. — Мара закатывает глаза. Отчасти потому, что она считает жалким, что какой-то парень пускает слюни на одну из нас, а также отчасти потому, что сдержанно раздражена тем, что парень не пускал слюни на нее. — Хочешь пить? — кричит она. — Перестань задыхаться и иди, придурок. Ты загораживаешь дорогу.
Я краснею, потому что понятия не имею, что еще мне делать. Раньше я никого не удивляла. Смущала, да. Совершенно определенно сбивала с толку. Хотя за все время, что учусь в Вульф-Холле, ни один парень из-за меня ни разу не спотыкался о свои ноги.
Пресли неуверенно смеется себе под нос, когда парни впереди оборачиваются и начинают хлопать, свистеть и подбадривать нас. Мара оживляется, так как нам всем троим аплодируют, но Пресли не знает, что с собой делать. Она опускает голову.
— Нет. Не прячься за волосами, девочка, — приказываю я. — Ты хладнокровная лисица. Каждый парень на этой вечеринке будет пялиться на тебя. Ты собираешься провести всю ночь, уставившись на свои туфли?
— Ты должна смотреть им прямо в глаза, — говорит Мара. — Покажи им, из чего ты сделана. Ты не можешь тратить такое потрясающее декольте на застенчивость, Прес.
— Твои сиськи сегодня выглядят великолепно, — подтверждаю я. — Даже я их заценила.
Мара ухмыляется.
— Пакс заметит тебя, как только ты войдешь в дверь. Поверь мне, так и будет. Что ты будешь делать, если он попытается ударить тебя по голове и затащить в свою пещеру? Так ведь поступают неандертальцы, верно?
— Он не неандерталец!
— Мне неприятно это говорить, но на этот раз мне придется согласиться с Марой. На самом деле он кажется не блещет умом.
Возмущенная Пресли стискивает челюсти, глядя вверх и вперед, румянец на ее щеках исчезает.
— На самом деле он очень умный. Он пишет. И любит фотографировать. Очень изобретателен. Держу пари, вы этого о нем не знали, не так ли?
— Откуда ты это все знаешь? — спрашивает Мара.
— Я… я просто… знаю.
— ПРЕС!
— Хорошо, ладно. Я просмотрела его заявления в колледж. У Харкорта есть их копии в шкафчике за столом в приемной. Она дала мне ключ, чтобы я кое-что добавила в свое досье, и, знаете ли, Чейз и Дэвис находятся рядом друг с другом. В алфавитном порядке. Я увидела его досье рядом со своим и ничего не могла с собой поделать. Мне даже не стыдно!
— Очень подло! Я одобряю, — говорит Мара. — Впрочем, хватит о Дэвисе.
Она тянет нас остановиться на вершине короткой мощеной дорожки, заставляя нас посмотреть вверх, дернув головой.
Мы прибыли в Бунт-Хаус.
Другие студенты Вульф-Холла обтекают нас, все направляются к главному входу в величественное здание, которое только что появилось из надвигающейся темноты перед нами. Это действительно красивый дом — уникальные углы, острые линии и так много стекла. Свет льется из многочисленных окон, отбрасывая тени в наступающую ночь. Внутри звучит громкая музыка, льющаяся из огромных открытых дверей.
Пресли крепче сжимает мою руку.
— Кто-нибудь из вас когда-нибудь был внутри? — спрашивает она.
Я качаю головой, удивляясь всей этой конструкции.
— А ты?
Мара только смеется.
— Конечно, была. Если думаете, что внешний вид впечатляет, просто подождите, пока не увидите внутреннюю часть. Там чертовски умопомрачительно.
Мара была права.
Дом принадлежит Рэну, но Ловетты так же богаты, как и Джейкоби, если не богаче. Дэш мог позволить себе купить такой дом, если бы захотел. Три раза. Всякий раз, когда мы проводили время вместе, это происходило либо в моей комнате, либо в обсерватории. Я никогда даже не думала о том, чтобы тусоваться с ним в Бунт-Хаусе — не в присутствии Пакса и Рэна — так что вся эта история с деньгами на самом деле не приходила мне в голову. До сих пор. Теперь это до боли очевидно, и я чувствую себя довольно глупо. Как я могла раньше не понять, что это будет проблемой?
 
Я родом из захолустного городка в Алабаме. Моя мать всегда еле сводила концы с концами. У Олдермена есть деньги, и их тоже много, но он уже и так много сделал для меня. Я не жду, что он устроит мою жизнь. Тот и так дает мне блестящее образование, а это гораздо больше, чем то, что я могла бы получить, если бы осталась в Гроув-Хилле. Надеюсь, мои оценки будут достаточно хорошими, чтобы я могла поступить в какой-нибудь колледж на стипендию. Олдермен будет спорить и захочет, чтобы я поступила в университет Лиги Плюща, но я не могу позволить ему тратить на меня такие деньги. Стипендия поможет мне попасть в отличный колледж, но Дэш? Дэш вернется в Великобританию, чтобы учиться в Оксфорде. И как только парень окажется там, среди множества красивых, богатых английских девушек, которые тоже будут происходить из благородного рода, как и он сам, будет только вопросом времени, прежде чем он влюбится в одну из них.
Я останусь лишь отдаленным воспоминанием о том единственном случае, когда он отправился в трущобы в Нью-Гэмпшире.
Все это поражает меня, когда я вхожу в фойе дома.
— Срань господня, — выдыхает Прес. — Какого черта? Этот дом похож на отель.
Она права. И к тому же недешевый отель. Пятизвездочный отель с бассейном олимпийского размера, полностью оборудованным тренажерным залом, рестораном, отмеченным звездой Мишлен и дневным спа-салоном. Громадная лестница доминирует на входе и ведет к тому, что выглядит как открытая площадка, которая ведет к другой, а затем к следующей. Вся эта конструкция притягивает взгляд вверх, к сводчатому потолку высоко над нами, который является не столько потолком, сколько единым массивным панорамным окном. Если выключить свет, через эту штуку откроется чудесный вид на ночное небо. Дэш упомянул об этом, когда мы впервые встретились в обсерватории. Тогда я не придала этому большого значения, но теперь, увидев, меня обуревает зависть.
— Я слышала, что Рэн сам написал все картины, — говорит Пресли.
Произведения искусства, о которых идет речь, определенно похоже на то, что могло прийти в голову Джейкоби. Темные, кружащиеся, угрюмые и злые картины, висящие на стенах, определенно все одной руки. Они хороши. Более чем хороши. На самом деле картины великолепны, каждая из них — бурлящий бушующий шторм, запечатленный на холсте. Уже вижу, что однажды они будут стоить немалых денег. Не то чтобы я когда-нибудь призналась бы в этом в пределах слышимости художника.
Мара вальсирует через фойе, пробираясь сквозь толпу, как будто она здесь хозяйка. Пресли следует за ней. Я стою на месте некоторое время, все еще пытаясь осмыслить окружающее: углубленную гостиную; массивные секционные диваны; лилии в дорогих вазах; гигантский телевизор с плоским экраном; стеклянный кофейный столик, который выглядит как произведение искусства. Нет ничего слишком показного или выдающегося. Однако здесь чувствуется тонкий оттенок огромного богатства, и это меня чертовски пугает.
Черт.
Я отстала от подруг.
Быстро пытаясь проглотить чувство неполноценности, которое начало поднимать свою уродливую голову, я спешу за Марой и Прес, проталкиваясь через толпу людей, танцующих в огромной гостиной. В конце концов, пробираюсь сквозь это безумие и оказываюсь на кухне, где хозяйничает Мара. Впечатляет, правда. Она опередила меня всего на шестьдесят секунд, но уже нашла элитный алкоголь и налила три рюмки. Подруга предлагает мне одну, а Пресли другую, ее улыбка определенно порочна.
— За то, чтобы как можно дольше избегать хозяев и получить удовольствие, — говорит она.