Правила бунта (ЛП)

— Раньше у меня были ночные кошмары, — признается Пакс.
Он бросает мне ключи от дома и выходит из машины. Сегодня я вытащил короткую соломинку, чтобы поехать с ним в Маунтин-Лейкс за припасами. Планирование вечеринки в самом разгаре. Пакс добровольно вызвался стать Мастером Охоты. И как Мастер Охоты, он может придумать любое количество гребаных, причудливых игр для вечеринки, чтобы мы все страдали. Однако Рэн настоял, чтобы на этот раз Пакс взял на себя ответственность за празднование. При обычных обстоятельствах я бы сам боролся за титул, но сейчас рад, что Пакс и Рэн хотели этого. Это значит, что я могу отойти на задний план и держаться подальше от неприятностей. Во всяком случае, надеюсь, что так и будет.
— Они были довольно хреновыми, — продолжает Пакс. — Мередит пыталась отправить меня на терапию.
— Ха! Как все прошло? — Могу себе представить — Пакс, ожидает, когда его психолог выйдет из комнаты, а затем подносит зажигалку к занавескам и сжигает все здание.
Пакс смеется, как будто вспоминает то же самое.
— А ты как думаешь? В любом случае. Хочу сказать, что я начал принимать «Ативан» моей матери.
— «Ативан»? Господи, сколько тебе было лет?
Пакс пожимает плечами.
— Девять?
— Черт!
— Это дерьмо вырубало меня. Ты должен попробовать.
Можно было бы возразить, что именно поэтому Пакс ведет себя так, как ведет себя большую часть времени. Если он связался с рецептурными лекарствами, когда ему было всего девять, неудивительно, что сейчас у него такие неустойчивые перепады настроения.
Мы несем сумки с украшениями в дом и обнаруживаем Рэна, стоящего у подножия открытой лестницы и смотрящего на массивное окно в крыше.
— Эй. Взгляните на это. — Не глядя на нас, он протягивает деревянную шкатулку размером с Библию с выгравированной на ней мандалой.
Пакс берет ее и открывает крышку. Внутри десятки крошечных мешочков с различными цветными порошками внутри. Пакс и я свистим одновременно.
— Твою мать, Джейкоби. Во сколько тебе это обошлось?
— Сорок штук. Мой подарок на день рождения от генерала. Я уже некоторое время сижу на этих деньгах, пытаясь придумать, что бы такое отвратительное с ними сделать. Думаю, он был бы в ужасе от моей покупки, не так ли?
Пару месяцев назад я был бы потрясен, увидев столько кокаина в одном месте. Глядя на это сейчас, я задаюсь вопросом, насколько взбешенными будут мои соседи по комнате, когда поймут, что я не буду прикасаться ни к одному из высококачественных наркотиков в этой коробке. Хочу, чтобы у меня была ясная голова, когда увижусь с Кэрри сегодня вечером.
Протягиваю руку и закрываю крышку коробки, меняя тему разговора.
— Что ты делаешь?
Рэн надувает губы, вздергивая подбородок вверх.
— Вы, ребята, когда-нибудь задумывались, достаточно ли здесь высоко, чтобы убить себя?
Мы с Паксом тоже смотрим вверх. Отсюда можно увидеть все четыре этажа дома. Лестница ведет вверх и по кругу к открытой площадке на втором этаже, а затем на третьем и на четвертом, где находится комната Рэна. Я щурюсь от яркого утреннего солнечного света, льющегося через окно в крыше.
— Может быть. Если убедишься, что приземлишься на голову.
— С тобой все будет в порядке, — говорит Пакс. — Твой череп толщиной пять дюймов.
Есть множество резких реплик, которые я мог бы бросить ему в ответ, но не хочу связываться. Навязчивая мелодия повторяется в моей голове в течение последних двух часов, и я хочу подняться в свою комнату, чтобы записать ее, прежде чем забуду.
Опустив сумки на пол, я хлопаю Пакса по затылку, пробегая мимо него вверх по лестнице.
— Скоро вернусь. Нужно срочно кое о чем позаботиться.
— Не будь слишком грубым, — кричит Пакс мне вслед. — Не думаю, что можно дважды порвать уздечку пениса, но никогда не знаешь наверняка.
К черту этого парня. Серьезно. На третьем этаже врываюсь в свою комнату и захлопываю дверь. Однако удивленный вскрик вылетает из моего рта, когда я поворачиваюсь лицом к кровати. Там, вытянувшись на одеяле со скрещенными в лодыжках ногами и книгой в руках, лежит Мерси Джейкоби.
 
— Какого ХРЕНА!?
Она откладывает книгу, одаривая меня лучезарной улыбкой, которая выглядит и ощущается колючей.
— Привет, Ловетт. — Она разворачивается и переворачивается на живот. И я все вижу сквозь ткань ее обтягивающей черной рубашки. На ней крошечный клетчатый килт, как на какой-нибудь порноактрисе. Клочок плиссированной красно-сине-зеленой ткани даже близко не прикрывает ее ягодицы.
Прижимаю пальцы ко лбу, закрываю глаза и вздыхаю.
— Мерс. Какого хрена ты здесь делаешь?
— Рэн пригласил меня. Он хотел посоветоваться по поводу декора для этого маленького званого вечера, который вы планируете. Звучит очень неприлично.
— Тогда ты должна быть там с ним, а не здесь со мной.
— Не будь таким ребенком. Открой глаза. Ты уже большой мальчик. Какого черта ты шарахаешься от женской плоти, как двенадцатилетний девственник?
— Предполагаю, Рэн не видел тебя в таком наряде.
Она смеется.
— Возможно, я немного подправила свой наряд для тебя.
— Тебе не следовало этого делать. — И я, черт возьми, имею это в виду. Если Рэн сейчас войдет сюда и обнаружит свою сестру, растянувшуюся на моей кровати с выставленными напоказ сиськами и задницей, я пожалею об этом всего на несколько секунд. Потому что умру раньше, чем моя голова коснется пола. — Мне нужно кое-что сделать, Мерс. Серьезно. Я бы с удовольствием поболтал с тобой, но…
— Знаешь, Ловетт, я наблюдала за тобой. Ты ведешь себя... по-другому. Как будто ведешь какую-то двойную жизнь.
Открываю глаза и сверлю девушку холодным, жестким взглядом. Мерси — любитель поиграть в игры. Она такая же наблюдательная и проницательная, как и ее брат, но также гораздо более меркантильная. Этот ее маленький комментарий призван служить определенной цели, и ее подтекст ясен — я знаю кое-что, обнародование чего тебе точно не понравится, и хочу знать, какую выгоду смогу получить, если не использую это против тебя.
— Мерси, ты лучше, чем кто-либо другой, должна знать, как далеко ты зайдешь со мной, потянув за такую ниточку.
Девушка ухмыляется, красная губная помада проступает на бледно-кремовой коже. Проводит кончиком языка по нижним зубам.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Я не веду переговоров с террористами. Никогда. Если ты думаешь, что у тебя есть компромат на меня, то вперед. Действуй. Скажи Рэну. Скажи моим родителям. Пусть это напечатают в «Нью-Йорк таймс», если думаешь, что они это напечатают. Мне все равно. Только не лежи на моей кровати и не притворяйся, что все это невинный светский визит, ладно? Я знаю тебя почти четыре года. Знаю, как работает твой разум, и у меня нет на это ни времени, ни сил.
— Бу. Ты такой скучный. Когда ты решил, что веселиться — это преступление?
— Это невесело. Это жалко. Просто скажи, чего хочешь, и давай закончим этот фарс как можно быстрее.
Она вздергивает подбородок, делая строгое лицо.
— О, да. Давай. — Ее фальшивый английский акцент всегда был дерьмовым. И лучше не становился.
Я игнорирую ее печальную попытку заманить меня в ловушку. На секунду Мерси сохраняет глупое выражение лица, но затем опускает плечи и закатывает глаза.
— Хорошо. Ладно. Будь по-твоему. Я хочу переехать сюда.
Я смеюсь, прежде чем успеваю остановиться.
— Сюда? В Бунт-Хаус?
У нее такой вид, будто она вот-вот бросится на меня и выцарапает мне глаза.
— Да, сюда, в Бунт-Хаус. Как думаешь, что еще «сюда» может значить?
Тяжело вздыхая, я сажусь на скамейку возле своего маленького пианино.
— Ну, ты знаешь позицию Рэна по этому вопросу. Он уже сказал тебе «нет» одиннадцать миллионов раз.
Ее зеленые глаза вспыхивают гневом. Мерси во многом похожа на своего брата, но далеко не так хорошо умеет скрывать свои чувства.
— Знаешь, как оскорбительно для меня, что вы трое живете здесь, в этом огромном доме, без надзора, в то время как мне приходится каждое утро смывать лобковые волосы других людей с поддона для душа? Мне нужна отдельная ванная комната, Дэшил. Я заслуживаю отдельную ванную комнату. Заслуживаю того, чтобы быть со своим братом, и мне не придется общаться с кучкой плебеев…