Время перемен (ЛП)

Я снова почувствовала жар на щеках, и перед этим парнем, высоким темноволосым незнакомцем с красивыми глазами и интересной и безумно привлекательной манерой держаться, я была сыта по горло дерьмом Лонни.
— Не будь козлом, — огрызнулась я.
Это был не самый удачный ход.
Добродушие Лонни как ветром сдуло, он сердито прищурился и спросил тихим, возмущенным голосом:
— Что ты только что сказала?
У меня был выбор, и за долю секунды я должна была принять решение.
Противостоять Лонни в не очень хорошем смысле и столкнуться с последствиями, которые могут варьироваться от относительно безобидных (холодный взгляд или словесный упрек) до крика во всю глотку и даже попытки замахнуться, но только для того, чтобы припугнуть.
Он никогда не причинял мне физической боли, но не прочь был применить угрозы.
Другой выбор состоял в том, чтобы иметь твердость характера, хоть в кои-то веки, с дополнительным стимулом сохранить лицо перед великолепным Тони.
Возможно, я никогда больше не увижу Тони (что было бы хреново, но я ни разу не видела его раньше, и даже если факты указывали на то, что он был частью команды Лонни, не увидеть его снова по-прежнему было возможно).
Я практически жила с Лонни и Марией (потому что у меня была не квартира, а дерьмовая нора, и я ненавидела там находиться, но мне нравилось зависать с ними... или я просто привыкла, что было печально и странно).
Прежде чем я успела принять решение, которое заставило бы меня выглядеть перед Тони слабой неудачницей, Тони взял все в свои руки.
— Она сказала, не будь козлом. А я добавлю к этому — не будь гребаным козлом.
Взгляд Лонни метнулся к Тони.
Даже если я почувствовала странное тепло, охватившее меня от того, что Тони взял меня под защиту, я сделала небольшой шаг назад.
Затем я с большим интересом наблюдала, как Лонни послал Тони сердитый взгляд, длившийся всего полсекунды, после чего он опустил глаза.
Боже.
Я не могла в это поверить.
Лонни боялся этого парня.
Хотя я и сама понимала, почему.
Он был на пару дюймов выше, хотя Лонни был относительно крепкого телосложения, но худощав. Этот парень не был мощным, но на нем не было ни грамма жира, его плечи были широкими, бицепсы мускулистыми и жилистыми, а мышцы бедер накаченными.
Но в тот момент, когда это привлекло мое внимание, я поняла, здесь есть нечто большее.
Он был не из тех парней, с которыми стоит связываться. Он говорил это своей походкой. Настороженной позой. Напряженным взглядом.
В столкновении с ним ты должен отступить, иначе он разделает тебя под орех.
Ему не нужно было выставлять себя мужчиной перед другим мужчиной.
Он являлся воплощением мужчины.
А теперь мне предстояло принять еще одно решение, заключавшееся в том, как я помогу другу сохранить лицо в этой напряженной ситуации.
Я сделала это, заявив:
— В любом случае, Мария не в моем вкусе, у нее нет пениса.
Лонни посмотрел на меня, а Тони — на свои ботинки.
Внимание Лонни вернулось к Тони, и я почувствовала, как он расслабился, в то же время заметив, что Тони ухмыляется, глядя на свои ботинки.
Эта ухмылка даже не была адресована мне, но поскольку она казалась искренней, то все также была одной из самых удивительных, что я когда-либо видела.
— А теперь мне лучше уйти от всего этого тестостерона, прежде чем у меня не начала расти борода, — объявила я, и немедленно, хотя это и увело меня от Тони, я поступила так, как сказала.
Я ушла от них, от Марии и вернулась в дом.
Я могла бы притвориться, что мне нужно в туалет, и использовать это время, чтобы собраться с мыслями (и вылить еще немного пива, не говоря уже о том, что у меня будет оправдание для того, что я «забыла» желе).
Добравшись до ванной комнаты, я воспользовалась ею, раз уж там оказалась (хотелось бы, чтобы мне не пришлось этого делать, потому что новые «друзья», жившие в этом доме, не любили убираться).
Затем я подошла к раковине, вымыла руки и вылила немного пива.
Стоя там, я посмотрела в зеркало.
Мама одарила меня темно-рыжими волосами.
 
И веснушками на носу.
Зеленые глаза достались мне от бабушки, папиной мамы.
Волосы были густыми и могли быть не послушными, но так как я потратила много часов на то, чтобы научиться их приручать, мне казалось, что они очень классные.
Веснушки на носу, хотя и не были слишком заметны и исчезнут с возрастом, несколько раздражали.
Я не была низкого роста, чуть ниже среднего. И обладала округлостями во всех нужных местах.
На самом деле мне не было особого дела до своей внешности (кроме волос).
Но я бы упала на колени перед Богом в знак благодарности за то, что он дал мне такие глаза.
Они не были желто-зелеными, коричневато-зелеными, голубовато-зелеными.
Они были зеленые.
Изумрудного цвета такой чистоты, что казались драгоценными камнями (окруженные, надо признать, тонкой дымчато-голубой линией, но это только еще больше подчеркивало их яркость).
Я любила свои глаза. Часами молила Бога, что, если он позволит передать их моим детям, я до самой смерти буду хорошей девочкой (я частенько отходила от этого обещания, но знала, что Бог умеет прощать, а я никогда не была настолько плохой).
Но глядя на свои глаза в том зеркале, в том доме, с тем мужчиной снаружи, я подумала, что кому-то из своих детей, я бы позволила иметь глаза Тони, если бы он оказался тем мужчиной, от которого я бы родила.
И по правде говоря, если бы у нас была куча детей, и у них у всех были глаза Тони, это не было бы отстойно.
Именно тогда я начала сходить с ума, понимая, что по уши влюбилась в парня по имени Тони, которого совершенно не знала, который был другом Ларса.
— Пора домой, — сказал я своему отражению.
Я вылила остатки пива, без всяких угрызений совести швырнула стаканчик в мусорное ведро ванной комнаты, заметив, что оно было переполнено еще до вечеринки, и вышла.
Я направлялась по коридору в сторону кухни, чтобы выйти на задний двор, думая о том, как бы оправдаться перед Марией, что мне пора уходить, когда Тони заполнил собой весь коридор.
Коридор не был широким, и даже если он не был огромным парнем, здесь было тесновато, поэтому я остановилась и отступила в сторону, прислонившись спиной к стене.
Я скользнула по нему взглядом, внезапно смутившись, что в коридоре мы с ним одни, и пробормотала:
— Привет.
Он продолжал ко мне приближаться, но тоже остановился, по-прежнему заполняя собой все пространство, и ответил:
— Привет.
Когда его плечо (на котором я сосредоточилась) не двинулось с места, я подняла на него глаза и сказала:
— Ванная свободна.
— Круто, — ответил он, но все также не двигался, и это объяснялось тем, что он спросил: — Ты в порядке?
Вопрос был неожиданным, поэтому я ответила:
— Да. А что?
— Лонни — открытая книга, выплескивающая все наружу, и то, что только что из нее изверглось, касается тебя.
Я молча уставилась на него, в основном потому, что не понимала, к чему он это говорит.
Я обрела голос и спросила:
— Извини, что?
— Он запал на тебя. По-крупному. Полагаю, он влюблен в свою девушку, и именно поэтому не хочет причинять ей боль, делая шаг к тому, чтобы закрутить с тобой на стороне или бросить ее ради тебя. Тем не менее, даже если он ни хрена не может с этим поделать, это не значит, что он хочет, чтобы кто-то положил на тебя глаз, и он ясно дает это понять. Тебе, должно быть, хреново.
Я не могла поверить в то, что он говорил.
— Лонни не запал на меня.
Его внимание было приковано ко мне, но я почувствовала, как оно усилилось после того, как я произнесла эти слова.
 
— Точно, — наконец буркнул он. — Ладно. Я не очень хорошо знаю этого парня. Может, неправильно его прочитал. — Он двинулся вперед, бормоча: — Пока.
Но я схватила его за предплечье.
Он остановился и посмотрел на меня сверху вниз.