Рискованный маскарад, или Все его маски (СИ)

Саймон щурился от света факела на стене, после полной темноты глаза не могли сразу привыкнуть к свету. Но вот он, наконец, узнал баронессу, и на лице его проступило отвращение.
— Ах ты, тварь!.. — прошипел он.
— Тише, Саймон, — зашептала Гвен. — Тише, прошу тебя! Я хочу помочь!
— Так же, как ты мне в прошлый раз помогла?
— Я отведу тебя к Еве, и мы сбежим отсюда. — Гвен не собиралась с ним пререкаться и сразу выложила главное.
— Быстрее! — велел он, кажется, поверив и отпуская ее.
Гвен перевела дух. Слава Богу, Саймон был не так уж сильно избит и мог сам передвигаться. Идя в подвал, она побаивалась, что Аллейн и тут успел как следует «поработать».
Не теряя времени, Гвен быстро наклонилась и, к большому удивлению Шелтона, задрала свои многочисленные юбки. Она вытащила из-под них кинжал и вручила ему. Так будет лучше и правильнее: уж Саймон сможет найти оружию правильное применение при случае.
Саймон взял кинжал, взглянул на Гвен куда благосклонее, что очень обрадовало ее, и они поспешили к Еве.
81.
…Им снова повезло — они никого не встретили по дороге к покоям Аллейна, и Гвен уже была готова возблагодарить Всевышнего. Но тут их везение повернулось к ним спиной с недоброй ухмылкой. Открыв дверь в спальню, они увидели сидящего в кресле маркиза с тростью в руке, и громилу Гиббса, который стоял на коленях и заканчивал развязывать ноги хозяина.
— Найди ее немедленно! Подними всех на ноги! Она куда-то увела девчонку Корби. Эта стерва должна мне за это заплатить! — с перекошенным от ярости лицом верещал Аллейн.
Тут, увидев на пороге Саймона, а за его спиной — Гвен, он издал торжествующий вопль.
— Да это же они, голубчики! Сами пришли в руки! Гиббс, за дело! Шелтона убей, а баронесса мне еще понадобится!
Громила встал. Лицо его было искажено жуткой злобой. В руке его вдруг появилась все та же кочерга. Он взмахнул ею над головой, издав звериный рев.
Гвен в ужасе пискнула и забилась в угол за большое кресло. Она была уверена, что сейчас Гиббс легко расправится с Саймоном: узенький маленький кинжальчик против кочерги казался перепуганной баронессе безвредной игрушкой.
Верзила двинулся на Саймона, но тот остался на месте. Гвен взглянула на Шелтона и, к своему изумлению, увидела, что он улыбается, причем совершенно спокойно. Он что, с ума сошел?.. Ему надо бежать! Немедленно!
И тут в воздухе что-то сверкнуло, будто серебристая блесна… И в горло Гиббсу вонзился кинжал. Верный пес Аллейна по инерции сделал еще шаг вперед — и грохнулся во весь рост на спину. Кочерга выпала из разжавшихся пальцев, глаза выпучились, кровавая пена показалась на губах.
Маркиз вскочил. Гвен знала, что он крайне осторожен, как матерый волк, но отнюдь не труслив. И не удивилась, когда увидела на лице его лишь хищную улыбку.
Ну что ж, Шелтон! Гиббса ты одолел легко, посмотрим, как со мной справишься. Один на один… Настоящая дуэль! — И он поднял трость вверх, будто салютуя ею противнику. Гвен увидела лезвие, выскочившее из конца трости, и съежилась. Зубы ее выбивали дробь.
«Генри, Генри! Когда же ты приедешь и избавишь меня от этих кошмаров?..»
Саймон метнулся вперед, чтобы добраться до тела Гиббса и вытащить из его горла кинжал, но Аллейн с редким проворством прыгнул навстречу и преградил своему недавнему пленнику дорогу, нацелив трость ему в грудь.
— Не годится, Аллейн, — процедил Саймон. — Сам сказал — настоящая дуэль. А я безоружен.
Маркиз хихикнул. Он явно чувствовал себя хозяином положения.
— Может, тебе шпагу дать, да еще и секундантов позвать? Выкручивайся, как умеешь. А ты сиди! — Это он крикнул Гвен, которая, наконец, справившись со страхом, попыталась тихонько переползти поближе к двери, за которой находилась Ева. — Не вздумай двигаться, тварь! Я с тобой скоро разберусь.
— Подлецом был — подлецом и умрешь, — сказал Саймон презрительно. Он понимал, что победить Аллейна будет крайне тяжело. До кинжала не добраться, до кочерги тоже. Больше оружия в спальне не было. А то, что шпагой маркиз владеет отменно, видно сразу. Может, даже получше герцога Рокуэлла.
 
И, когда маркиз, будто играя с ним, начал делать угрожающие выпады тростью, Саймон вынужден был отступить. Шаг за шагом он отходил к стене. Пот катился по его лбу, виски ломило, временами накатывала слабость: давали о себе знать побои Гиббса. Он ощущал себя на волосок от гибели, и лишь мысль о Еве, о том, что он должен помочь и спасти ее, заставляла его собрать в кулак всю силу воли, чтобы остаться в живых. Но, если маркиз прижмет его к стене, — он погиб.
Ему показалось, что в углу, где пряталась Гвен, что-то мелькнуло. Он бросил взгляд на кресло, за которым та сидела… И вдруг увидел ее уже около прикроватного столика, на котором стоял канделябр с тремя свечами. Она протянула к нему руку, вероятно, чтоб схватить… И вдруг — рука ее дрожала, и пальцы были непослушны, — подсвечник полетел на пол.
В то мгновение, когда канделябр упал, Аллейн оглянулся. Этого мгновения было достаточно для Саймона. Он нырнул под руку противника и одним прыжком оказался над телом Гиббса. Еще миг — и кочерга оказалась у Шелтона.
Аллейн неприятно засмеялся — и ринулся вперед. Кочерга не давала Саймону преимущества: трость была гораздо длиннее, а фехтовальное мастерство маркиза не позволяло Шелтону приблизиться к негодяю.
…Сконцентрированные лишь друг на друге, мужчины почти не обращали внимания на то, что происходит около кровати. А напрасно. Когда канделябр упал, свечи покатились по ковру, и он задымился. Гвен затоптала дымящеееся место, не заметив, что пламя одной из свечей лизнуло край великолепного балдахина алого бархата, висящего над кроватью, и быстро поползло вверх. Когда баронесса увидела это, было поздно: огонь уже охватил почти весь балдахин.
— Боже милосердный! Пожар! — воскликнула молодая женщина, пытаясь сорвать ткань. — Маркиз! Саймон! Скорее! На помощь!
Но ни тот, ни другой не откликнулись на ее отчаянный призыв. Она оглянулась на них и вздрогнула. Трость Аллейна торчала из груди Саймона, пытающегося, несмотря на рану, подняться с колен; но владелец трости не торжествовал победу, а бился на ковре в предсмертных муках, с раскроенным черепом.
Забыв о пожаре, Гвен бросилась к Саймону. Глаза его уже подернулись дымкой и, когда она обхватила руками его широкие плечи, он бессильно откинулся назад, увлекая на пол и ее.
— О, Саймон!.. — простонала Гвен, с ужасом глядя на на глубоко вошедшее в грудь с левой стороны лезвие, вокруг которого на рубашке раненого расплывалось кровавое пятно.
Но тут треск пламени и поваливший густой дым отвлекли ее. Она закашлялась и оглянулась. И замерла в страхе. Огонь распространялся страшно быстро. Половина спальни, где находилась кровать, вся была объята огнем, — он с такой яростью пожирал постель маркиза, будто хотел как можно скорее уничтожить все следы мерзостей и извращений, которым предавался на ней хозяин особняка. Пламя подбиралось теперь и к камину, у которого лежали тела маркиза и Саймона.
Гвен вскочила. А как же Ева?.. Она же в соседней комнате, а путь к двери в неё преградил огонь!.. Вдруг сквозь треск пламени до ее обостренного слуха донесся приглушенный лай Пум-Пуфа, а затем — голос Евы. Она что-то кричала. Они еще живы! Слава Богу!
Баронесса, стиснув зубы и собрав всю храбрость, сделала несколько шагов к будуару… но отступила: огненная стена не пускала. Пробиться сквозь пламя и дым было равносильно самоубийству. Ева и Пуф были недоступны.
Она готова была выбежать из спальни и позвать на помощь людей Аллейна, но, увы, пожар отрезал и этот выход. Тогда она подбежала к окну и отдернула занавеску. Лучше попытаться выпрыгнуть с третьего этажа, чем сгореть заживо!..
И тут она вскрикнула от радости. Во дворе она увидела виконта Мандервиля и еще несколько знакомых охранников из свиты лорда Корби. Они дрались с немногочисленными приспешниками Аллейна, но Гвен сразу стало ясно, что сила на стороне Генри. Действительно, как раз в эту минуту бандиты маркиза подняли руки и побросали оружие, сдаваясь в плен.