Рискованный маскарад, или Все его маски (СИ)

— Быть может, стоит рассказать твоей супруге обо всем. Чтобы она поостереглась. И, честно говоря, я переживаю за твою дочь. Вдруг Аллейн к ней как-то подберется?
— Будем надеяться, что нет, Генри. Эта мысль приходила мне в голову. Но ни я, ни Господь всемогущий не допустим этого!
— Итак, я понял, что баронесса остается, — сказал друг лорда. — Не волнуйся, Кристофер: я с нее глаз не спущу! И за этим странным Догерти буду присматривать. Кстати, ему, кажется, твоя дочь приглянулась, он частенько так на нее глядит…
— Если честно, я бы лучше отдал Еву за простого эсквайра, если он человек порядочный и благородный, чем за его светлость герцога Рокуэлла! — печально отозвался Корби.
— Я с тобой согласен, — кивнул его друг и вышел.
…Генри Лайс, виконт Мандервиль, стоял на крыльце и с удовольствием вдыхал чистый бодрящий утренний воздух. Он и себя чувствовал освеженным, наполненным новыми силами и надеждами.
Была ли этому причиной только отведенная от старого друга опасность? Генри понимал, что не только. И, как ни пытался выкинуть из головы ночное происшествие, не мог его забыть.
Таинственная незнакомка ускользнула в предрассветных сумерках, когда он крепко спал. Если б не смятые простыни, не отпечаток ее тела на них, не легкий, едва ощущающийся аромат, исходящий от белья, — он решил бы, что ему все это привиделось во сне.
Генри вздохнул и откинул со лба черную прядь волос, которую трепал игривый ветерок. Никогда ему не было так хорошо, как этой ночью и с этой женщиной. Что она шептала ему? «Я так мечтала об этом… Я с ума по тебе схожу… Возьми меня прямо сейчас!»
Он почувствовал, что снова начинает возбуждаться от одних этих жарких бессвязных слов, и не без труда подавил желание. Нет, это на него совсем не похоже! Он всегда отличался не только решительностью, но и сдержанностью и хладнокровием. Начиная с ранней юности, когда пошел против воли отца и матери, видевших его, младшего сына, священником. А он захотел стать юристом, иметь профессию. Семья была страшно недовольна его непокорностью и на долгие годы прекратила сношения с ним.
Вскоре после учебы в Оксфорде молодой человек познакомился с всесильным лордом-канцлером Корби и стал его секретарем. Деловые отношения со временем переросли в крепкую дружбу.
Затем умер старший брат, и Генри неожиданно получил титул виконта. Тогда же лорд Корби отказался от своего высокого поста и покинул Лондон. Генри знал почему. Злосчастная казнь друга лорда, графа Беркшира, была тому причиной. Корби снедали муки совести за то, что он не спас графа, не помог ему, фактически подписав другу смертный приговор.
Генри, однако, не потерял связи с лордом. По его просьбе нашел сына Беркшира, Саймона, но юноше удалось ускользнуть, когда он был уже в руках у Генри и его людей.
Затем Корби дал другу еще более важное поручение: найти улики против маркиза Аллейна. И здесь, хотя и не сразу, Генри повезло. Сейчас в руках лорда были веские доказательства грязных дел маркиза, достаточные, чтобы представить их Палате Лордов — и уничтожить Аллейна.
И не одного его, но и его прекрасную любовницу. Наедине с собою Генри всегда был прямолинеен и откровенен полностью: эта женщина, он знал, пробуждает в нем не только отвращение и ненависть. Она была слишком хороша. Она вызывала жгучее желание. И он, он, честный, достойный и благородный джентльмен, хотел ее. Ту, которая была подстилкой самого большого мерзавца во всей Англии.
Генри презирал себя за эти чувства, терзался, мучился, страдал. Искал удовлетворение с другими женщинами. Но все было бесполезно… До сегодняшней ночи. Женщина, с которой он занимался любовью, пришедшая к нему как призрак и как призрак ускользнувшая, освободила его от грязных пут, наброшенных на него баронессой Финчли. Он был свободен — и счастлив. Оставалось только найти свою ночную гостью — и сделать ей предложение.
«А вдруг она замужем? Нет, нет, не может быть!»
Виконт Мандервиль вовсе не был женоненавистником, как многие о нем думали. Просто он имел свой идеал, и хотел, чтоб супруга ему соответствовала. Мудрая — как Афина; верная — как Пенелопа; прекрасная — как… как баронесса Финчли, — тотчас откликнулся внутренний голос.
 
Кстати о баронессе… Не стоит оставлять ее надолго без присмотра. С этой мыслью Генри вошел в дом.
Саймон застегнул камзол, поправил кружевные манжеты и направился к двери своей комнаты, уже распахнутой предупредительно Питером. Саймон в который раз порадовался, что взял с собой младшего сына Бреди: Питер умел держать язык за зубами и был очень исполнителен.
Бросив на ходу шиллинг, ловко пойманный юношей, Саймон вышел в коридор. Он зевнул — он почти не спал этой ночью. Это надо же, как ему не повезло с соседом! Причем во всех отношениях.
Во-первых, Саймон узнал этого мужчину — еще бы, хоть прошло много лет, а воспоминания о том, как его схватили на улице люди Корби, как везли, связанного, в карете неизвестно куда, до сих пор нет-нет да и всплывали в памяти. Ему чудом удалось тогда сбежать.
И вот — начальник тех людей оказывается за стенкой от Саймона, в двух шагах! А мнимый Догерти уже настолько расслабился, что и парик перестал надевать, и лицо белить. Когда Саймон встретил своего соседа по комнате в первый раз, он едва не вздрогнул. Однако, на невозмутимом лице незнакомца не появилось ничего, кроме вежливой, хотя и холодноватой, улыбки.
Уже одна эта встреча, пусть и прошедшая мирно, могла испортить Саймону сон; но этой ночью из комнаты соседа донеслись такие звуки, что об объятиях Морфея можно было напрочь забыть. Стоны, вопли, крики, скрип кровати, вторящий всему этому — никакой двусмысленности, все было предельно ясно.
Перегородки между комнатами были тонкие (эта часть замка совсем недавно подверглась переделке, и старые, толстые, стены были сломаны), и каждый звук был слышен отчетливо, будто Саймон находился прямо в спальне соседа.
Он провел, в отличие от страстных любовников, ужасную ночь. Под утро решил, что все равно не заснет, и вышел, чтобы прогуляться по саду. Он был уже в конце коридора, у лестницы, когда услышал сзади звук открывающейся двери. Он прижался, забившись в какую-то нишу в углу, и увидел женщину в темном плаще, торопливо выскользнувшую из комнаты соседа и быстро идущую в ту же сторону, где спрятался Саймон.
Она как раз надевала на голову капюшон, и он вдруг узнал ее. Гвен, прелестная, распутная Гвен! Что ж, времени она не теряет… Видно, тот тощий, что когда-то застал ее и Саймона, остался у красавицы в прошлом.
Она свернула к лестнице и через миг исчезла из вида. Саймон хмыкнул и, подумав, решил, что теперь может спокойно вернуться и увидеть до утра хоть один сон…
Гвен с трудом разлепила глаза, все тело невозможно ломило, болела каждая частичка. Но то была весьма приятная боль.
Ничего, сейчас, лежа в своей постели, она хотя бы могла шевелиться. Когда она проснулась рядом со своим нечаянным любовником, она с трудом смогла повернуть голову. Впрочем, когда в предрассветном сумраке Гвен разглядела лицо мужчины, спящего рядом с собою, она чуть не упала с кровати.
Да, она не ошиблась, это был не Саймон. Это был Генри Лайс. Генри Лайс!..
Более идиотской ошибки она совершить не могла! Она переспала с заклятым врагом Аллейна! Человеком опасным, в руках которого были сосредоточены власть и сила. Лайс преданно служил Корби, он практически был исполнителем повелений лорда-затворника. Гвен знала, что Аллейн не раз пытался избавиться от Генри Лайса, но каждая попытка оборачивалась провалом.
Интересно, Лайс знает, с кем провел ночь? Ведь было так темно…
Гвен заставила себя подняться с кровати, тихо оделась и крадучись выскользнула в коридор. Здесь она поняла, что самым глупейшим образом ошиблась дверью: комната Саймона была следующей по коридору. Ошиблась так ужасно — о, во всем был виноват, конечно, вчерашний кларет!..