С любовью, Рома (СИ)
Конечно же я растаяла.
Впрочем, эта наша ссора была самым ярким событием девятого класса, во всём остальном год прошёл достаточно ровно. Мы много учились, готовясь к сдаче экзаменов. Рома развлекался тем, что всё-таки начал заниматься со мной английским. Причём у них в семье это было встречено достаточным количеством шуток.
— Ма! — однажды заорал он на всю квартиру, стоило нам только прикрыть входную дверь. К тому времени я уже была достаточно частым гостем в их доме, поэтому мой приход никого не удивил. — Мы пришли!
Вместо хозяйки к нам неожиданно вышел Александр Дмитриевич, хотя обычно в это время дня он пропадал на работе.
— Зачем так кричать? — поморщился отец, глянув на сына.
— Чтобы все в курсе были, — ничуть не смутился Рома, погладив по макушке Бакса, прискакавшего на звук наших голосов.
— Здрасьте, — пропищала я, которая всё ещё несколько теряла адекватность мысли при встрече с Черновым-старшим.
— Привет, — улыбнулись мне. В этот момент из кухни вышла Александра Сергеевна:
— Что за шум?
— Отпрыск твой, как всегда, с ума сходит.
— Мой? — она изящно изогнула бровь, с намёком посмотрев на мужа, но тот лишь по-мальчишески подмигнул ей. Мать Ромы наигранно вздохнула и обратилась уже к нам: — Есть будете?
— Нет, — скинув кроссовки, отмахнулся Рома, — мы в кафе зашли. И вообще, у нас времени нет, у нас завтра по английскому контрольная, нужно готовиться. Училка — зверь!
Он каламбурил в привычной ему манере, играя на публику.
— Я тебе дам «зверь», — замахнулась на сына полотенцем та самая училка, но Александр Дмитриевич с лёгкостью перехватил её руку.
— Да ладно тебе, Сань. Контрольная есть?
— Есть! — недовольно фыркнула та.
— Значит, и вправду зверь. Кто по субботам контрольные пишет?
— И ты, Брут! — вспыхнула она, попытавшись огреть полотенцем на этот раз своего мужа, но тот лишь хмыкнул и, излочившись, поцеловал её в кончик носа.
— Какая ты у меня воинственная!
— Саша… — цыкнула она, но уже не так грозно, потом вспомнила про нас, которые с не меньшим любопытством наблюдали за этими двумя. — А вы идите и уроки делайте, если проголодаетесь — скажете, я рассольник приготовила.
— Идите, идите, — засмеялся бывший известный московский адвокат, — и будьте аккуратны… со своим английским, а то это дело такое… непредсказуемое. Мы уже однажды к экзаменам подготовились…
— Чернов! — грозно воскликнула Александра Сергеевна, покрываясь пятнами то ли от гнева, то ли от смущения. — Думай, что говоришь…
Дослушать их разборки мне не дали: Рома, схватив меня за руку, утащил в свою комнату. По пути я помахала близняшкам, которые с увлечением что-то рисовали в гостиной.
— Совсем сбрендили, — заключил Рома, закрывая дверь за нами.
— Кто? — не поняла я. — Кристина с Викой?
— Да при чём тут они? Родители! Они как сошлись вместе… всё не могут остановиться со своими сюси-муси. Фу-у-у…
— Ну, наверное, это нормально… когда люди любят друг друга.
Рома не ответил, но фыркнул очень выразительно, давая понять, что думает обо всём этом. У нас же самих были явные проблемы с проявлением чувств.
***
В моей собственной семье тоже царило относительное спокойствие. Когда маму выписали после принудительной госпитализации, Александр Дмитриевич помог найти хорошего частного психиатра, который определил вполне действенный курс лечения. Нет, маму это полностью не излечило, но она была в относительном порядке. Правда, состояние её всегда было вопросом своевременного приёма таблеток, за чем я фанатично и следила — бабушка, несмотря на свою напускную грозность, всегда становилась крайне наивной в вопросах, касающихся её дочери. Каким-то неведомым мне образом она умудрялась воспринимать прояснения в мамином сознании как нечто само собой разумеющееся.
На все мои возражения, что, если бы не Ромкин отец, искали бы мы мать и дальше по подворотням города, бабушка лишь отмахивалась, упрекая меня в том, что я слишком идеализирую силу денег. Она не то чтобы не любила Черновых, но всегда с настороженностью относилась к их семье. Возможно, всё дело было в Роме, который крайне редко появлялся у нас дома, а если делал это, то непременно с кислой миной на лице и сморщенным носом. Мои объяснения, что у него это получается рефлекторно, никто не воспринимал всерьёз.
Со временем мама даже сумела найти работу — пару раз в неделю она мыла полы в ближайшем офисном центре. Не ахти какое достижение, ведь это даже не были полные смены, но я всё равно была рада за неё — наконец-то она была при деле. Впрочем, интуиция мне подсказывала, что и здесь не обошлось без чудодейственной руки Чернова-старшего, и вот это беспокоило меня сильнее всего. Иногда я чувствовала себя загнанной в угол, как если бы они покупали мою привязанность к Роме. Уверена, что и у самих Сашек, как их звали в шутку собственные дети, не было ничего такого на уме. Да и сама я была вполне искренна и в своих чувствах к нему, и в своей благодарности к их семье, но ведь насколько всё было бы проще, если бы в нашей ситуации одно не накладывалось на другое.
***
Девятый класс прошёл с полным погружением в учёбу, даже Рома, привыкший достигать всего на расслабоне, немного поднапрягся. Мне же, у которой не было особых успехов ни в учении, ни в прочих сферах, пришлось пахать, добиваясь своего места в десятом классе.
— Ну чего ты так паришься? — вздыхал Рома, которому надоело ждать меня с элективов после уроков. — Хочешь, я маму попрошу, чтобы она узнала насчёт твоих гарантий?
— Не смей, — тут же взъерепенилась я. — Не смей!
— Не, ну а что в этом такого?..
— Если для тебя это норма, чтобы родители решали за тебя проблемы…
— Никто за меня проблемы не решает.
— Это потому, что у тебя проблем нет…
Вырвалось само собой, я и сообразить не успела, но Чернов всё услышал правильно, помрачнев буквально на глазах.
— Ром, я не это сказать хотела, — пугаясь его холодного и незнакомого взгляда.
— Да, я так и понял, — кивнул головой и начал вставать на ноги — на протяжении диалога мы сидели на лавочке в школьном коридоре.
— Ром, — попыталась поймать его за руку, но он выдернул свой локоть и пошёл прочь от меня.
На тот момент это была наша самая крупная ссора. Он не разговаривал со мной несколько недель, а уж я-то пыталась… извиниться. Но каждый раз, стоило мне открыть рот, Чернов превращался в слепоглухонемого. Единственное, что меня успокаивало, — это то, что он продолжал сидеть со мной.
До экзаменов оставалось меньше месяца, а всё, о чём я могла думать, была наша ссора. Без общения с Ромкой приходилось тяжело: до этого момента я и не осознавала, какую огромную роль он начал играть в моей жизни. Да и чувство стыда тоже не давало покоя, ведь обидела я его абсолютно необоснованно, он же действительно хотел помочь, пусть и сомнительными методами.
Сдалась я одним тоскливым воскресеньем. На улице вовсю бушевал май, пели птички и светило солнышко, но разве хоть что-то из этого могло мне поднять настроение? Решение пришло абсолютно спонтанно, резко натянув на себя джинсы с толстовкой, я выскочила в коридор.
— Ба, я скоро вернусь!
Больше всего опасалась, что он со мной опять даже разговаривать не станет. Но мне повезло трижды. Во-первых, в подъезд мне удалось попасть без звонка в домофон (спасибо человеку, выходившему на улицу). Во-вторых, дверь мне открыла Крис, которая была поглощена своими делами, поэтому, быстро обняв меня, она просто махнула рукой в сторону Ромкиной комнаты, бросив краткое «там». Ну и третье… Рома спал.
Вытянувшись во весь свой немалый рост, Чернов действительно дрых. Набравшись смелости, я села на краешек его кровати и, затаив дыхание, рассматривала его безмятежное лицо. В последнее время это была большая редкость, чтобы Роман Александрович позволял себе расслабиться в моём присутствии.