Шёпот ветра (СИ)
А затем были дежурные сборы, ночной рейс, аэропорт «Вена-Швехат» и короткий разговор по телефону с Димой, после которого сердце до сих пор неспокойно ныло в груди, а ладони потели.
— Влад у тебя есть любимые? Дети, там? Жена? — взяв себя в руки, серьезно спросил Краснов.
— Да причём здесь это! — продолжал сердиться мужчина.
— Если бы на твою любимую напали и избили, ты бы смог забить на это? — слова музыканта звучали холодно и беспристрастно, хотя внутри у него в этот момент всё горело. — Смог бы распевать песенки, как ни в чем не бывало и скалиться на камеры, зная, что ей сейчас там, — он махнул рукой в сторону посадочной полосы, — больно и страшно? И ты ничего не можешь сделать? Смог бы?
Влад долго молчал, глядя в упор на своего подопечного. А потом вдруг резко развернулся к кассирше, которая всё это время с интересом наблюдала за бесплатным шоу, и потребовал:
— Девушка, что вы застыли?! Продайте ему уже этот чёртов билет! И про обратный не забудьте!
***— О, надеюсь это ненадолго, — таксист немного привстал над сиденьем, пытаясь разглядеть сквозь вереницы машин, аварию: где-то впереди то и дело мелькали проблесковые маячки скорой и полиции. Насмотревшись, мужчина расстроено цокнул языком и потянулся к лежащим на торпеде сигаретам. — Вы не против? — спохватившись, спросил он у Краснова.
Пашка в ответ безразлично пожал плечами, продолжая сверлить дождливый пейзаж за окном. А потом неожиданно для самого себя попросил:
— Не угостите?
— Не вопрос, — мужчина протянул пачку, а затем услужливо прикурил.
— Спасибо, — музыкант откинулся на спинку сиденья и опустил стекло — свежий грозовой воздух смешался с запахом табака.
Краснов много лет не притрагивался к сигаретам — карьера вокалиста не позволяла. Но сегодня он нарушил данный обед. Дым обжигал, заставляя утихнуть бурю, что бушевала внутри и пыталась вырваться на свободу.
Кэти по-прежнему не отвечала на звонки и сообщения, а Димины туманные объяснения больше запутывали, чем проясняли ситуацию. Нет. Ему нужно было как можно скорее оказаться рядом с ней. Только увидев её собственными глазами, он действительно поверит, во все эти «не волнуйся» и «ничего серьёзного».
Дождь продолжал настукивать в лобовое стекло, свой незатейливый ритм, в который удивительно гармонично вписывались звуки работающих дворников. Пашка, не докурив, выбросил сигарету, и посмотрел на небо затянутое свинцовыми тучами.
— Наверное, до вечера лить будет, — заметив его взгляд, прокомментировал водитель. — Мерзкая погодка.
— Мерзкая, — согласился Краснов. Почему-то вместе с тревогой за Кэти в голову упорно лезли мысли о Вове. Может, дурацкий дождь во всем виноват? В день смерти брата тоже лило как из ведра. Правда, тогда за окном вместо красочного июня стоял монохромный ноябрь…
Прошлое…
Какой школьник не любит карантин? Особенно, когда в твоем пышущем здоровьем организме нет ни капельки хвори, а родители днями пропадают на работе.
Пашке-первокласснику испытать карантинное счастье пришлось впервые. Но благодаря усердиям и личному примеру старшего брата, ему довольно быстро удалось смекнуть что к чему.
Спать до обеда, рубиться в приставку часами напролет и есть вместо опостылевших супов и гарниров вкусные бутерброды. И главное — никаких прописей, букварей и стихотворений наизусть! Никакой школы. Только свобода! Настоящая карантинная свобода!
Для полноты картины не хватало разве что любимых сладостей, но и их недостаток быстро восполнялся стараниями брата. Вове было скучно целыми днями приглядывать за Пашкой. Его свобода заключалась не в компьютерных играх и обжорстве, а в компании сверстников и свиданиях с девчонками. И стоила эта свобода всего ничего — как парочка шоколадных батончиков.
В тот день маленький Паша в который раз остался дома один. Мать с отцом ещё ранним утром ушли на работу, а Вовка не так давно ускакал на очередное свидание. Всё шло, как обычно: персиковый сок, бутерброды и очередной нешуточный бой на приставке. И даже звонкая трель дверного звонка не насторожила: наверняка Вовчик опять забыл ключи.
Мальчишка бодро прошляпал к двери и, не спрашивая, открыл ту, предвкушая получить очередное лакомство — сегодня брат обещал принести мороженое. Пашкино любимое эскимо.
Но Вовки за дверью не оказалось:
— Привет, — над ним возвышался мужчина в простой серой вязаной шапке и черной дутой куртке, усеянной блестящими капельками воды.
— Привет, — над ним возвышался мужчина в простой серой вязаной шапке и черной дутой куртке, усеянной блестящими капельками воды.
«Нельзя открывать дверь незнакомцам», — тут же вспомнились мальчику наставления мамы. Но дверь-то он уже открыл. А как поступать в подобных ситуациях — не знал. Может, молча захлопнуть створку и запереться на замок? Мама ведь говорила, что с незнакомыми нельзя разговаривать…
Паша растерянно посмотрел на незваного гостя и крепче стиснул дверную ручку в ладошке. А мужчина, будто зная о его намереньях, заговорил:
— Ты же Паша? — он улыбнулся в густые усы. — А я — дядя Лёша. Мы с твоим папой вместе работаем. Собственно он меня к тебе и прислал.
— Папа? — удивился Краснов.
— Да-да, Олег Анатольевич, — назвал имя Пашкиного отца незнакомец. — Он поручил мне забрать кое-какую вещицу у вас дома.
— А что за вещица? — разглядывая грязные ботинки дяди Леши, важно спросил мальчик. — Я могу поискать если надо…
— Нет-нет, — мужчина замахал руками и присел на корточки, оказавшись с ним лицом к лицу. — Понимаешь, Пашок, — отчего-то шепотом продолжил он, — эта вещичка очень надежно припрятана. Ты просто впусти меня, и я сам её поищу, лады?
— Ну… — нерешительно протянул мальчик. Честно сказать, дядя Леша ему не особо-то и нравился. Особенно его щербатая улыбка и крючковатый нос.
— Ты же не хочешь, чтобы папа потом сердился на тебя? А это очень важная вещь, малой. Отвечаю.
Расстраивать лишний раз отца желания не было. Он и так вчера почти целый час простоял в углу считай не за что…
— Ладно, — Паша распахнул пошире створку, приглашая мужчину войти. — Только разувайтесь аккуратно, на коврике, а то мама за грязь ругать будет.
Дядя Лёша лишь усмехнулся в ответ на его просьбу и громко щелкнул замком. А спустя несколько минут мальчик сидел на полу в темной ванной комнате и задыхался от рыданий…
— Ей, Пашок, ну чё ты ревешь, как девка? — послышалось грозное из-за запертой двери. — Тебе повезло, что у меня малой одного с тобой возраста, был бы постарше…
Что случилось, будь он постарше, Пашка не услышал. Рыдания подступили с новой силой. Обожгли глаза, нос, щеки. Сдавили горло, так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть… Мальчик зажмурился, отчаянно желая, чтобы все происходящее оказалось сном, очередной глупой выдумкой старшего брата, которыми тот так часто страшил его.
Однако, сколько бы Паша не закрывал глаза, он вновь и вновь оказывался запертым в темноте…
— Захлопни пасть я сказал! — деревянная дверь сотряслась от удара и мальчик испуганно вздрогнул.
— Мамочка! — сквозь плачь, жалобно проскулил он: — Мамочка!
— Правильно, зови свою мамочку, молокосос. А знаешь, что я сделаю, когда она явится сюда? Я её убью. Порежу на кусочки. И папочку твоего тоже с удовольствием прикончу…
— Нет! Не трогайте их! — севшим голосом тотчас закричал Пашка. В отчаяние, он подскочил на ноги и забарабанил кулаками в дверь. Горячие слезы по-прежнему жгли, но сильнее обжигал страх: за себя, за отца, но больше всего за маму — ужасные картины, так легко нарисованные незнакомцем, намертво засели в его голове. — Не трогайте маму! Не трогайте…
— Значит, ты хочешь, чтобы я их не трогал?
— Хочу! — горячо согласился он.
— Тогда давай договоримся? Пока я буду обчищать вашу мажорскую хату, ты тихонечко там посидишь. Только тихо, как мышка. А в обмен я так и быть никого не прикончу.