Шёпот ветра (СИ)

Однако последнее слово оставалось за продюсером и он — к всеобщему горю — выбрал темную сторону, то бишь Краснова.
Так меня и утвердили.
Дни слились в сплошную мешанину и звучали, словно заезженная пластинка: рваные, ритмичные биты клуба; гулкая тишина во время очередного итогового теста; и мягкие гитарные аккорды Пашкиной песни.
Теперь это была и моя песня. Я приручила её, как наездник приручает сноровистую лошадь: терпеливо, шаг за шагом, не обращая внимания на случайные ссадины и увечья. И, в конце концов, она покорилась мне, зазвучала в унисон моему сердцебиению, и стала частью меня.
«Значит, у тебя всё получится», — мысленно проговорила я, и по просьбе визажиста открыла глаза. И ахнула, едва признав в изображении напротив себя.
Из обрамленного по периметру яркими лампочками зеркала на меня смотрела инопланетянка. Искусный макияж, без сомнения, преображал моё лицо, теша самолюбиё. Но на собственную красоту мне было сейчас плевать, гораздо сильнее меня интересовала красота инородная. Я, словно в трансе, поднесла руку к лицу и осторожно потрогала россыпь камней, что искрились под глазами. Они, будто диковинные шрамы, тянулись от внутренних уголков глаз к вискам и увенчивали мой лоб драгоценной тиарой, по центру которой, прямо как в сказке Пушкина, сияла звезда.
— Месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит, — процитировала по памяти любимые некогда строчки, продолжая изучать незнакомку в зеркале.
— Ну, думаю, мы одной звездой обойдемся. Месяц — это уже перебор, — весело подмигнула в зеркале Мия, продолжая освобождать мою шевелюру от многочисленных зажимов. — Всё, можешь вставать, Царевна-Лебедь, — спустя вечность разрешила она, сбрызнув лаком мои локоны.
— Наконец-то! — обрадовалась я и, кряхтя, встала с ужасно неудобного табурета.
Мышцы неприятно покалывало, напоминая, что перед выступлением надо бы размяться. Но прежде…Я развернулась и подошла к огромному зеркалу, жадно изучая собственное изображение в полный рост.
В ярком свете ламп, я сияла не хуже елочной игрушки. Лицо, волосы, и даже открытые участки кожи, которые специально покрыли золотистым шиммером, — мерцали, приковывая взгляд. Но большую часть моего внимания занимал, конечно же, сценический костюм. Я никак не могла поверить, что бежевый невзрачный топ и шорты с завышенной талией, которые я только вчера примеряла, и великолепие с искусной вышивкой, украшенное, как и мое лицо камнями, — один и тот же наряд.
— Волшебно получилось, не так ли? — прозвучал за спиной голос Ксюши. Одной из режиссеров-постановщиков, которая отвечала за «лирический сегмент» номеров. То есть за мой.
— Это потрясающе, — я очертила пальцем вышивку на лифе. — Как только они успели?
— Вообще-то под «волшебно» я подразумевала тебя, Китти-Кэт, — с иронией произнесла она. — Но костюмчик тоже ничего.
— Спасибо, — хмуро ответила я, заслышав её обращение. — Напомни мне, пожалуйста, после выступления стукнуть пару раз Краснова. Он не имел никакого морального права разбалтывать всем это дурацкое прозвище.
Да-да. Пашка опять умудрялся усложнить мою жизнь на расстоянии. За эту адскую недельку, я так ни разу и не пересеклась с музыкантом. Что, впрочем, было к лучшему. Ведь теперь всякий встречный-поперечный благодаря Краснову — до сих пор не могу взять в толк, как у него это получилось — обращался ко мне не иначе как «Китти-Кэт»! Даже продюсер, уважаемый человек, на минуточку, и тот использовал вместо имени прозвище!
— Я думала, ты уже это сделала, — усмехнулась Ксюша, взглянув на наручные часы.
— Хотелось бы. Но вокруг было слишком много свидетелей, — усмехнулась в ответ, вспомнив сегодняшнюю репетицию.
Надо ли говорить, как я была «счастлива» лицезреть Краснова во время генерального прогона? Согласитесь, одно дело высказывать свои претензии в сообщениях, где смайлики и наполовину не могут отразить всю крайность твоего раздражения, а совсем другое — засвидетельствовать это раздражение лично. Однако, как следует пообщаться у нас так и не получилось. Мы только и успели обменяться дежурными «приветами», как меня закрутило в головокружительный вихрь под названием «Меридианы» и не отпускало до конца репетиции.
 
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Ника, Лекса и Кира, музыкантов из Пашкиной группы, я знала еще с «гаражных» времен. Когда их коллектив лишь начинал пробовать себя в музыке, и не имел и толики той популярности, которой они обладали сейчас. А парни, в свою очередь, хорошо знали меня прежнюю — лучшую подругу их солиста, которая иногда докучала им своим присутствием. В общем, увильнуть от внимания сентиментальных, как оказалось, музыкантов было невозможно. Да и не хотела я увиливать если честно. Жаль только, что с Красновым не удалось потолковать.
— Босс, шесты готовы, — раздалось внезапно с Ксюшеной рации, заставив меня вздрогнуть.
— Хорошо, Вадик. Спасибо, — натянув шнурок на шее, ответила режиссер и, взглянув на меня, скомандовала: — Пора, Китти-Кэт. Выдвигаемся.
Я мигом подобралась, молча кивнула и пошла следом.
Миновав вереницу коридоров, мы оказались на изнанке сцены. В мире огромных металлических опор, бесконечных проводов и дорогостоящей аппаратуры. Здесь было привычно оживленно. И громко. Со сцены с надрывом звучал Пашкин голос, но самого парня, сколько не пыталась, я так и не увидела. Лишь ребят из группы, которые самозабвенно играли на инструментах.
— Он на мостике. В фанке, — разгадав мой интерес, пояснила Ксюша. — Так, слушай внимательно, — вмиг посерьезнела она и провела детальный временной инструктаж, который, к слову, я уже знала наизусть. — Как только Лекс закончит соло, ты выходишь, поняла? — повторила она и, дождавшись моего «да», ободряюще улыбнулась. — Хорошо. Пока разминайся, я скоро вернусь, — она указала на серый каримат неподалеку, припасенный специально для меня.
Ксюша ушла, оставив меня один на один с суматошным закулисьем. А я, не теряя драгоценных минут, сбросила свои балетки и начала прыгать, не забывая при этом вращать руками. Возможно, раньше я бы постеснялась крутить бедрами и выполнять наклоны в присутствии чужаков, которые бесперебойно носились туда-сюда. Однако после сегодняшней главной репетиции, мне стало ясно, что здесь этим никого не удивишь.
«Интересно, кит еще там?» — я опустилась на одно колено, продолжая тянуться, и взглянула в «потолок». Но вместо голографической проекции узрела лишь пугающее количество железяк и слепящий свет софитов. В душе тут же кольнуло знакомое разочарование. Как бы мне не хотелось воочию взглянуть на иллюзию кита, но сценический долг был важнее. Хотя Паша и предлагал мне посмотреть начало концерта с зала, — наш номер стоял почти в конце шоу, — Ксюша о подобных «глупостях» даже думать нам запретила. Заверив, что большую часть концерта я успею посмотреть из-за кулис.
Так, впрочем, и случилось. Однако выступление из-за кулис выглядело, совсем не так красочно, как я себе представляла. Это тоже самое, если бы Дед Мороз явился на утренник не с мешком набитым подарками, а с ворохом скидочных купонов. В общем, никакой сказки, лишь приземленная реальность.
В какой-то момент песня умолкла, и раздалось гитарное соло. Я, позабыв о разминке, встрепенулась, и посмотрела на противоположный конец сцены, где за кулисами, ожидаемо, нашелся Краснов.
В какой-то момент песня умолкла, и раздалось гитарное соло. Я, позабыв о разминке, встрепенулась, и посмотрела на противоположный конец сцены, где за кулисами, ожидаемо, нашелся Краснов. Полуобнаженный парень стоял ко мне вполоборота и жадно пил воду. Его кадык рвано двигался при каждом глотке, а на блестящую от пота кожу мазками ложились тени, подчеркивая притягательный рельеф мышц. Стоило Пашке отдать кому-то бутылку, как возле него тут же завертелись сосредоточенные стилисты, умудряясь за несколько секунд натянуть на парня пиджак с эполетами, промокнуть лоб и поправить прическу.