Сквозь тени прошлого (СИ)

Все эти неутешительные выводы никак не вязались с образом Захарии Денвере. Габриэлла не могла представить его замешанным в такого рода преступлениях. Или не хотела. Может быть, поэтому она даже размышлять не стала над историей об избиении, а просто отказалась в неё верить. А может быть, это было ошибкой?.. И сцена с Эммой — явное тому доказательство. Он, конечно, не ударил её, но был в полушаге от этого, да и отшвырнул так, будто она тряпичная кукла, а не живой человек.
А может, это всё проклятые камни? Две части бриллианта, принадлежавшего Великому магистру Жаку де Моле, а после него многим другим. И никому из них они не принесли ничего хорошего. А теперь ими владеет Захария. Пока двумя, но страстно желает заполучить и третью часть. Он хотел, чтобы Ибелин засиял, как прежде, обрёл свой первозданный облик и стал поистине прекраснейшим венцом его коллекции. Кровавые камни, как сказал Самюэль. С дурной славой и невероятно сильной энергетикой. Люди жаждали обладать ими и не гнушались никаких способов, а потом расплачивались за эту тягу: деньгами, свободой и головой. Все три части Ибелина стали сосредоточением человеческих несчастий, концентрацией боли и пугающих случайностей. И всё же были необыкновенно притягательны. Габриэлла на себе прочувствовала магию этих камней, ими хотелось любоваться, касаться и владеть.
Но был ещё и сам Эйджвотер-Холл, поместье, обросшее легендами и слухами. А сны, которые снились здесь Габриэлле, были живыми, мрачными и зловещими. Она не верила в призраков, в потусторонние силы и тому подобные мистические явления. Но картинки, которые ей подбрасывало подсознание, были такими реальными, что она уже не сомневалась: смерть Ровены Гленерван не была роковой случайностью. Вопиющая несправедливость, убийство из слепой ревности, ужасное стечение обстоятельств. В этом доме она не обрела ничего, кроме страшной смерти. Может, это обида и месть за испытанное в замужестве горе, за печальную участь, трагическую судьбу. А женщины, полюбившие хозяина Эйджвотер-Холла, под давлением злого рока вынуждены повторять её историю и погибать при весьма загадочных обстоятельствах. А их смерть, как и её, остаётся неотомщённой трагической случайностью.
«М-да, всех убил призрак!» — скептический подумала Габриэлла.
Она не верила в приведения, а верила своим инстинктам, чутью и интуиции. А они подсказывали: если у всего, что происходит в этом поместье, есть преступная подоплёка, то виноват в этом не эфемерный дух, а вполне живое существо — из плоти и крови.
Ведь был ещё сам Захария. Мужчина, в котором поразительным образом сочеталась нежность и чуткость с жёсткостью и невероятным цинизмом. Страстный любовник и пылкий возлюбленный. Бескомпромиссный руководитель и безжалостный бизнесмен. Мужчина, ставший ей так близок, но которого она совершенно не знала.
Я всё о тебе знаю, Захария Денвер!
«Что же ты знала, Эмма?» — спросила у пустой комнаты Габриэлла.
  
Глава 24
 
Выгоревшие стены источали едва уловимый запах застарелой плесени и ветхости. Некогда белоснежные потолки с роскошными золотыми люстрами и искусной лепниной были чёрными от осевшей на них копоти и вызывали острый прилив жалости. Она любила эти комнаты. Любила свой дом и своего мужа. Это было давно, в прошлой жизни, в другом мире. В мире живых. Тогда она могла ещё чувствовать. А сейчас только одиночество, холод и боль её извечные спутники. Ровена давно простила мужа, но забыть, как была убита, не смогла. Поэтому не смогла уйти. Поэтому вынуждена каждый день, год за годом, оставаться здесь, заточённой в холодной каменной ловушке, в темнице, созданной собственной памятью.
Ровена тонкой рукой проводила по деревянным потемневшим рамам и осторожно касалась пыльных мутных стёкол. Заходила в пустые одинокие комнаты, протягивала озябшие пальцы к давно погасшему камину и напрягала слух, пытаясь услышать голоса живых людей, тех самых, что жили в Эйджвотере, по ту сторону от её личного ада. Она не могла переступить невидимую глазу, но оттого ещё более мощную, преграду, отделявшую один мир от другого. Не могла шагнуть в свет и увидеть живых людей. Во тьме, где отныне существовала Ровена, не было никого. Одна… Целую вечность.
 
Но иногда приходил он. Мужчина, который не боялся заходить в её запустелую обитель. Красивый, сильный и… опасный. Она любила наблюдать за ним, за тем, как сосредоточенно и умело он работал. Но когда мужчина отрывался от своего занятия и бросал взгляд в её сторону, Ровена испытывала страх и убегала. Так смотрел на неё Рональд. Тяжело, пытливо, требовательно. Ощущал ли он её присутствие? Возможно. Могла ли она заглянуть в его душу, распознать помыслы? Нет. Но Ровена отчётливо видела рядом с ним черноту, чувствовала сильную злобу, вновь ощущала охватившее поместье безумие и смерть. Смерть она научилась распознавать безошибочно. Нежданную, насильственную и скорую. Она витала в воздухе, душила едким смердящим запахом и сотрясала её бледное тело жутким ознобом.
А потом появилась она. Незнакомка. Чужачка. Другая. Любопытная, раз пришла в царство Ровены. Смелая, раз не испугалась остаться в поместье. Глупая, раз отдалась этому мужчине. За последние десятилетия это была первая женщина, которую довелось увидеть леди Гленерван. Но именно её Ровена могла читать, как открытую книгу: помыслы незнакомки были доступны взору, а сны поддавались влиянию.
Закатные лучи осеннего солнца отражались причудливыми бликами на серебряном подносе. Карточки для визитов всё также лежали на столе, а ароматный чай заметно остыл в фарфоровой чашечке. Габриэлла недоумённо окинула взглядом гостиную и опустила глаза на свои руки, спокойно лежавшие на жемчужно-белом шёлке необычного наряда. Длинные ухоженные пальцы унизаны кольцами. Гладкая ткань платья приятно льнула к телу, а золотистый локон кокетливо лежал на груди.
Голова казалась непривычно тяжёлой. Волосы! Длинные, густые, собранные на затылке. Габриэлла тряхнула кудрями, чтобы избавиться от давящего ощущения шпилек, и подняла руки, ощупывая причёску. Волосы были гладкими, мягкими и… мокрыми? Её кисти были в крови. Алой, тёплой и пугающе-настоящей. Габриэлла недоумённо уставилась на такие незнакомые, но по какой-то неведомой причине принадлежащие ей руки, пока не почувствовала, как по шее потёк густой ручеёк, а в нос буквально ударил металлический запах крови. Она испуганно посмотрела на светлый лиф платья, быстро окрашивающийся в красный цвет и испуганно закричала.
Габриэлла проснулась от чьего-то истошного крика, не сразу сообразив, что кричала она сама. Находясь ещё то ли во власти сна, то ли в полной прострации, она растерянно осмотрелась. Что сейчас: день, вечер, ночь? Она не знала. В комнате было сумрачно, а она в брюках и блузке. Неужели задремала? После отъезда Захарии Габриэлла долго думала обо всём произошедшем, рассматривала письмо, а потом прилегла на кровать и на секунду дала глазам отдохнуть. Она устало провела руками по лицу и, поднявшись с постели, шатаясь направилась в ванную комнату.
Большое круглое зеркало не отражало ничего хорошего. Испуганные глаза огромными серыми блюдцами смотрели на своё отражение. В лице ни кровинки, дыхание тяжелое, частое. Габриэлла опёрлась руками о раковину и напряжённо пыталась воскресить в памяти свой сон. Страх, боль, обречённость, но впервые никаких деталей, разве что кровь на руках. Где-то в коридоре хлопнула дверь, и Габриэлла подскочила на месте от неожиданности. Сердце стучало, как сумасшедшее, вдохи были сбивчивыми и прерывистыми, а всё тело сковал ледяной озноб. Что с ней происходит? Габриэлла снова повернулась к зеркалу и посмотрела на себя. Кто эта женщина? Испуганная, дрожащая, неуверенная. Когда она успела стать бледной тенью самой себя, пугающейся каждого шороха? Когда она вместо того, чтобы поговорить, строила безумные теории заговора?
Габриэлла, умывшись, провела расческой по волосам и, удовлетворённо кивнув своему отражению, найдя его вполне сносным, отправилась к Захарии. Уехал он ещё утром, а её наручные часы показывали полпятого вечера, скорее всего, он уже вернулся.