Сквозь тени прошлого (СИ)

— А тебе не нужен мой паспорт, чтобы заказать билеты? — невинно поинтересовалась Габриэлла, хотя догадывалась, что всё необходимое у него имелось. Захария, на секунду оторвавшись от монитора, встретился с ней глазами и, послав ослепительную улыбку, снова уткнулся в компьютер.
Женское самолюбие — страшная вещь, и Габриэлле жутко захотелось взбрыкнуть. Ему даже документы её не были нужны! У него без сомнения была вся информация о ней, вплоть до размера трусов и возраста, в котором она потеряла девственность. Желание заупрямиться и совершенно по-детски заявить: «Не поеду!», было сильным, но она не стала озвучивать его. Какая в сущности разница, если они оба хотят поехать вместе, а размер её нижнего белья сейчас ему известен не понаслышке?
Габриэлла собиралась уже уйти, когда он отставил компьютер в сторону и посмотрел на неё.
— Если ты так уж хочешь провести со мной шесть часов в машине, то обратный путь мы можем проделать именно таким способом.
— Вот ещё! Ничего такого я не хочу, — фыркнув, отнекивалась она, будто её уличили в каком-то преступлении или несправедливо приписали смертный грех.
Захария подошёл к ней и, приобняв, зарылся носом в волосы.
— Точно не хочешь? — в макушку шепнул он.
— Может быть и хочу, — ответила она и поцеловала его в шею. — Пойду собирать вещи. — Габриэлла нехотя высвободилась из мужских объятий и поспешила в свою комнату.
Поскольку Габриэлла была человеком собранным и обязательным, то уже по пути в спальню составила список вещей, которые скорее всего понадобятся в поездке. Время — её пунктик, она умела рационально рассчитывать своё и недолюбливала людей, которые не могли похвастаться тем же. Она вошла в комнату и сразу же бросилась к шкафу: чемодан, одежда, обувь — всё полетело на кровать, а что-то и на пол. Да, бережное отношение к вещам явно не было её отличительной чертой.
Завалив постель тонной ненужных вещей, Габриэлла не сразу заметила небольшой белый конверт. Он преспокойно расположился на бежевом покрывале, используя подушку в качестве опоры. Она удивленно подняла брови, совершенно недоумевая, кому понадобилось обращаться к ней таким непрактичным образом. Единственные бумажные письма, которые она держала в руках за последнее время — штрафы за неправильную парковку. «Интересно…» — Габриэлла взяла его. Бумага гладкая, новая и девственно-чистая, никаких опознавательных знаков или намёков на отправителя.
Уезжайте! Здесь вас ничего не ждёт. Уезжайте, пока вы ещё можете это сделать…
— Что за идиотская шутка, — вслух проговорила она и ещё раз взглянула на текст. Отпечатан на машинке, даже не на компьютере, немного деформирована буква «а», значит западает литера. — Хм… — вздохнула Габриэлла.
В этом доме пишущая машина не редкость и настрочить «это» не составляло труда. Да и мог кто угодно, но она была практически уверена, что это дело рук Эммы. Кузина Захарии явно недолюбливала её, да и испытывала какую-то странную привязанность к нему.
Габриэлла уже было собралась показать это письмо Захарии, но потом засомневалась в правильности этого решения. Конфликтовать с его родственниками не хотелось, а ещё больше не хотелось, чтобы он ссорился с семьёй из-за неё. Эта глупая выходка больше походила на ребячество и мелкую ревность, а Габриэлла — взрослая девочка, и не собиралась реагировать на пакости ребёнка. С этими благими мыслями она закинула письмо в ящик, решив выяснить, кто автор сего немногословного труда, по возвращении из Лондона.
Перелёт оказался лёгким и невероятно быстрым: начиная от самого времени полёта и заканчивая ожидавшей возле трапа машиной с уже погруженным багажом. Габриэлла была представителем среднего класса и считала себя вполне успешной и достаточно светской женщиной, но обитала в основном среди богемы и интеллектуальной элиты чикагского общества. А вот в высших кругах не вращалась и не водила близкого знакомства с верхушкой денежной пирамиды. И сейчас она отчетливо поняла, что они с Захарией действительно находились на разных ступенях социальной лестницы. Деньги тянутся к деньгам — это закон жизни, а она, кроме, разве что, туфель, больше ничего бы не смогла положить в семейную копилку.
 
Габриэлла даже вспомнила одну свою давнюю знакомую, которая зареклась связываться с миллионерами и, упаси бог, миллиардерами. Потому что, когда они хотят добиться чего-то или кого-то, то делают это так, что отказать невозможно. Неизбежно теряешь голову от такого внимания, дорогих подарков и роскошного времяпрепровождения. Но дело не только в деньгах. Богатые люди редко бывают глупыми и неинтересными, а с умными, с теми, кто может показать что-то новое, поддержать беседу, всегда приятно. Ведь мозги — это так сексуально. Ты влюбляешься, теряешь голову и полностью погружаешься в Него. А когда приходит конец, а он неизменно приходит, становится нестерпимо больно. Ты думала, что вы проживёте долго и счастливо до старости, а он просто приятно проводил время, потому что деньги тянутся к деньгам, а тебе совсем нечего предложить. Нет, есть, конечно, счастливые примеры, та же Золушка. Но это всё-таки сказка, да и где та Золушка теперь?
— О чём ты так сильно задумалась? — спросил Захария, сжав её руку. Габриэлла мотнула головой, призывая не обращать на неё внимание. Она посчитала, что делиться своими выводами и, тем более, историями друзей не стоит. Это просто мысли, которые не имеют ничего общего с их отношениями. Она не планирует выходить замуж за него, а он уж точно не собирается на ней жениться.
В этот ранний час площадь Итон-сквер встретила их относительной тишиной и ленивым спокойствием. Неспешно отъезжали дорогие машины и редко, но ворчливо, гудели клаксоны. Все, кто давно должен был покинуть свои роскошные апартаменты и влиться в бешеный ритм Лондонского Сити, уже уехали. Остальные же не торопились бросаться в объятия хмурого утра, предпочитая для начала дождаться завтрака. Один из самых престижных и фешенебельных районов Лондона ворочался и нехотя просыпался навстречу новому дню.
О столице Британии Габриэлле были известны только исторические факты, а вот о повседневной жизни, устройстве города она не знала практически ничего, но ей хватило и пары взглядов в окно автомобиля, чтобы понять — квартира Захарии находилась в элитном и очень дорогом районе. Это было само собой разумеющееся явление, но что было странно: там, в Корнуолле, в его огромном поместье она не чувствовала этого давящего ощущения больших денег. Будто они жили в каком-то волшебном вакууме, а сейчас попали в реальный мир. Его мир.
Машина затормозила возле белого четырехэтажного дома. Водитель быстро вышел и открыл пассажирскую дверь. Захария, до этого увлеченно сортировавший личную почту, закрыл ноутбук и, выйдя, подал Габриэлле руку. Оказавшись на улице, она с любопытством осмотрелась. Жилые дома преимущественно белого и кремового оттенков, с ребристыми колоннами и мраморной отделкой фасада, располагались напротив огромного и, судя по ограждению, частного сада. Казалось бы, постройки с таким набором характеристик должны выглядеть помпезно и вычурно, но на деле всё было совсем не так. В каждой детали чувствовались элегантность, вкус и статус. Габриэлла оглянулась и бросила заинтересованный взгляд на сад. Ухоженный, богатый и неизменно привлекающий внимание. Как яркой густой зеленью, какую редко встретишь в декабре, так и гулкой тишиной и неким одиночеством.
— Алан, не уезжай, ты мне понадобишься, — произнёс Захария и повёл Габриэллу внутрь. Швейцар услужливо открыл дверь, а консьерж вежливо, не проявляя никаких признаков любопытства, произнёс слова приветствия.
Лондонская квартира Захарии кардинальным образом отличалась от корнуоллской резиденции. Если в Эйджвотер-Холле в каждой детали внутреннего убранства присутствовал дух старой доброй Англии, то здесь царил абсолютный минимализм. Всё очень эргономично, современно и очень по-холостяцки.
— Ты один здесь живешь? — С первого взгляда невозможно было определить точные размеры его жилища, но то, что они были внушительными, сомнений не вызывало. — Элизабет говорила, что проводит часть года в Лондоне, — пояснила вопрос Габриэлла.