Город мучений (ЛП)
Это был Древнейший. Он восседал над своими детьми, подобно бездыханной статуе.
Ангул осознал, что происходит внутри зала: последние воспоминания и мысли, разбросанные по Кссифу, устремлялись вверх, к хозяину. Раньше в гигантском мозгу ворочалась лишь одна мысль через каждые десять тысяч лет. Но теперь сотни новых ощущений мелькали под его затвердевшим панцирем.
Ангул мешкал. Клинок не ведал страха. Но панорама тронного зала вместе с Древнейшим превосходила весь прежний опыт меча. Даже надменная уверенность Ангула в том, что он справится с любым противником, разбилась о суровую реальность. Свет Лазурного Клинка поблек. Ангул понял, что его собственных сил не хватит, чтобы одержать победу.
Необходимо было объединить силу меча и Символа. А чтобы сделать это, Ангулу требовался Рейдон Кейн.
Зазубренные осколки кололи и резали его. Мир был сломанным зеркалом, и он лежал на его останках. В каждом осколке было отражение. Некоторые показывали человека по имени Рейдон Кейн. Некоторые – девочку по имени Эйлин. Ещё несколько – видение другой девочки по имени Опал.
Он практически не чувствовал боли, когда не шевелился. Он узнал, что несмотря на подобие отсутствия тела, попытка охватить взглядом сразу все осколки одновременно вызывает ужасную боль. Когда он пытался встать, чтобы увидеть больше нескольких кусков за раз, с него срезали кожу острые, как скальпели палача, грани.
Лучше лежать неподвижно и наблюдать за событиями, разворачивающимися в отражениях. В некоторых Рейдон смеялся. В других он спал, ел или шёл. В нескольких сражался. Эти ему не нравились. Если он смотрел в них слишком долго, его перспектива смещалась, наблюдая за действием, и он снова натыкался на острые грани. Здравствуй, боль.
Поэтому он наблюдал за чужими отражениями, в основном – девочки Эйлин. Эти были самыми мирными. По большей части. В некоторых виднелись надгробия. Когда он пытался отвести от них взгляд, осколки резали больнее всего.
И поэтому, когда в него ударила небесная синева, затуманивая видения в разбившемся зеркале разума, Рейдон закричал, как потерянная душа. На ложе из разбитого стекла ревело обжигающее пламя. Осколки плавились под его жаром. Они превратились в красноватую жидкость, которая начала стекаться в единую лужу. Когда пламя угасло, расплавленные обломки превратились в неровную массу с острыми краями.
Зеркало восстановилось, но стало грубым и неправильным. Отражение в его безумной поверхности уже никогда не будет прежним.
Рейдон услышал музыку, которую по его догадке играли на инструментах из гниющей кожи и пустых костей.
Непролитые слёзы пропускали всё через лоскуты расколотых вспышек. Монах вытер глаза свободной рукой и увидел тронный зал Кссифу. Он увидел кружащих старших аболетов – и то, что смотрело вниз океаном своих глаз. Шум был речитативом, сопровождающим ритуал чудовищ.
- Мне всё равно, - сказал Рейдон. – Отпусти меня, Ангул.
- Все аберрации необходимо искоренить. Ты знаешь об этом. Соберись и помоги мне.
- Я пуст. Со мной покончено.
Рейдон хотел бросить меч, но Лазурный Клинок перехватил его руку. Вместо этого оружие указало на потолок.
- Мы должны победить вот это, - сказал Ангул. – Потом ты можешь свернуться клубочком и поддаться своей слабости, пока тебя не отыщет смерть.
- Я убил её! – закричал монах. Его голос эхом отражался от стен тронного зала. – Я зарезал её! Это невозможно простить!
- Ни один твой поступок не нуждается в прощении. Ты сделал то, что было необходимо. Ты уничтожил чудовище, - сказал Ангул.
-Нет! – последнее отрицание было таким громким, что несколько аболетов, парящих кольцом наверху, задёргались.
Рейдон мимолётно задумался, почему они не реагируют на его присутствие. Даже усилия, необходимые для такого простого вопроса, истощили его силы.
- Ты должен воззвать к Символу Лазури и объединить его силу с моей.
- Я ничего не должен.
Несколько аболетов, отдыхавших в ячейках на стене, подползли к краю своих влажных балконов. Их глаза уставились на нарушителя. Летающие чудовища над головой поддерживали свою литанию, но многие из них устремили лишний глаз-другой на безумствующего полуэльфа внизу.
- Время истекает. Ты хочешь подтвердить свою ошибку, сдавшись сейчас и превратив все свои прошлые поступки в бессмысленную шараду?
- Да. Потому что именно бессмысленной шарадой они и были. Последние отчаянные судороги того, кто должен был погибнуть в год Синего Пламени.
Рейдон снова попытался отшвырнуть меч и броситься на одну из извивающихся на полу борозд. Но слишком неохотно. Лазурный Клинок с лёгкостью его остановил.
Четыре аболета в ближайшей стене показались из своих наблюдательных полостей, пустив крохотные волны потревоженной слизи.
Похоже, ни один из них не обладал связью с планетарием Кссифу, поскольку они скользнули по стене, как улитки, сброшенные с садовой стены. Достигнув пола, они поползли вперёд на подушке из слизи.
Четверо существ наступали на Рейдона неровной линией. Их щупальца хлестали и извивались, как будто только так они могли выразить удивление при встрече с нарушителем. Если подобные существа вообще были способны удивляться.
Рейдон лишь смутно осознавал надвигающуюся угрозу. Так что когда ему в голову полетел шар пульсирующей слизи, тело предало его противоречивые намерения и скользнуло в сторону.
Другие существа дали залп из аналогичных снарядов. Монах, уже находившийся в движении, кружился в пируэтах, избегая каждой атаки. Его уклонение почти неосознанно перешло в бросок на врага. Как только мышечная память пришла в действие, она захватила власть над монахом.
Один из аболетов находился немного впереди остальных. Когда Рейдон достиг чудовища, оно попыталось отскочить назад, но Рейдон перевёл свою инерцию в высокий прыжок. Он обрушил на тварь удар локтем, превративший два глаза противника в желе.
Гулкий крик раздался из трёхсторонней пасти, и мелькающие щупальца забились с удвоенной яростью. Рейдон перекатился по спине существа и оказался рядом с тремя его товарищами. Ангул молчал и не использовал свою силу, как будто понимал, что попытка заставить Рейдона воспользоваться собой может вернуть психически нестабильного мужчину назад в апатию.
Лицо полуэльфа превратилось в маску звериной решительности. Что бы ни случилось, аболеты перед ним пожалеют, что бросили монаху вызов. Хотя, если они не могли чувствовать изумление, сожаление скорее всего тоже было им недоступно. Рейдона это не заботило – до тех пор, пока он мог прекратить их существование.
Единожды придя в движение, он обнаружил, что предпочитает его неподвижности. Вонзать кулак или пятку в плоть чудовища было намного лучше, чем позволять разуму снова и снова вспоминать его многочисленные неудачи. Наверняка ему ещё хватит времени на самобичевание.
Или, если повезёт, он погибнет здесь, в бездне мира.
Он будет наслаждаться умиротворением смерти.
Разумы трёх аболетов потянулись к Рейдону и попытались подчинить его. Прежде дисциплина монаха легко отражала чужеродные вторжения. Но сейчас его сознание представляло собой торопливо сшитые друг с другом куски. Ментальная сила аболетов легко опутала его мозг и надавила.
Ангул пришёл в действие, как будто специально ждал этой возможности. Со вспышкой лазурного пламени паутина власти сгорела так быстро, что монах едва осознал, что произошло. Его бросок на левый фланг ближайшего чудовища даже не сбавил скорости.
Монах, с Ангулом в правой руке, выполнил удар в полёте своей левой рукой. Инерция его тела наделила атаку силой отбойного молота. Как только удар угодил в цель, он шагнул наружу левой ногой. Правой ногой он шагнул назад, разворачиваясь, как будто для удара правой наотмашь – вот только в его правой руке был Ангул.
Тварь, и без того оглушённая предыдущим ударом и пойманная врасплох быстрой переменой позиции, даже не осознала опасность, пока её не распотрошил Ангул. Фонтан тёмной крови окатил монаха и меч, но следующая вспышка Лазурного Клинка снова очистила их.
