Экстремальная археология (СИ)

Выдумывать, как с неизменным успехом обыскивал древние руины на предмет ценнейших артефактов и немыслимо драгоценных предметов, я не стал. Девочка, конечно, далеко не взрослая, но и не наивно-сопливая. Трудная жизнь закаляет мозг без оглядки на возраст. Если уж вешать лапшу, придётся приправлять её реалистичностью, иначе тяжело фальшь скрывать.
— Ты про древний металл слышала? Такой сейчас делать не могут, или могут, но не любой. За вшивый факельный держатель из древних руин можно получить кучу денег.
— Куча — это сколько? — заинтересовалась Сафи.
— Ну... можно купить телегу хлеба. Или две. Вместе с телегами и лошадьми.
— Ну ничего себе! — изумилась девочка. — За какой-то вшивый держатель?! Блин, да как же не повезло, что здесь нет таких древностей!
— Говорю тебе, должны быть, — я не прекращал давить на единственный доступный источник информации. — Подслушал один разговор. Серьёзные люди говорили, что такие руины здесь есть.
— А почему они не сказали точное место? — уточнила Сафи.
— Да сложно там всё. Говорю же, просто подслушивал. Без деталей. Где-то здесь есть такое место. Обязано быть. Ты, наверное, плохо город знаешь.
— Прекрасно я его знаю, я почти везде была, — возразила девочка. — Да и откуда тут древностям взяться? Вот, посмотри, раз не веришь.
Сафи присела над вывалившимся из стены блоком, ткнула в него ножом, без труда выкрошила приличную борозду.
— Видишь? Говорю же, это ракушечный камень, он весь такой. Его легко тесать, его даже пилить можно спокойно плохой пилой. Но если его не штукатурить сильно, он сыпется. Где-то потихоньку, где-то быстро. Я не разбираюсь, почему так. Со временем он весь рассыпается. Вот для этой стены брали лучший. Долбили там, где самый крепкий добывают. Для всяких сараев и простых домов берут любой. Тут есть места, где ничего не осталась, только куча такого вот песка. Были стены, а стало такое. И здесь так тоже будет, лет через сто.
— У вас что, весь город из такой трухи построили?.. — призадумавшись, уточнил я.
— Опух?! Сам ты труха! Говорю же, это ракушечный камень. Он хороший, но такой вот сыпучий. Тысячу лет ни за что не проживёт. А древности, о которых ты говорил, это больше тысячи. Ну, наверное. Говорю же, я плохо такие цифры понимаю. Это же очень много.
— Угу, помню, ты в больших цифрах не сильна, — кивнул я. — Но да, всё верно, там больше тысячи.
— Так я тебе за то и говорю. Откуда у нас развалины такие? Если тут что-то стояло, от него давно песок остался.
— Нет Сафи, ты неправа. Серьёзные стройки у древних серьёзно делались. Там такой камень не использовали, там другие материалы.
— Но у нас тут всё из такого камня, или из кирпичей. Весь Хлонассис на нём стоит. В любом месте можно его копать. Есть районы, где строить страшно, под ними всё изрыто. Там дома под землю проваливаются.
Я терпеливо продолжал настаивать на своём.
— Должен быть и другой камень. Не может быть, что вся эта земля только на ракушечнике держится. Так не бывает, здесь есть и другие породы. Вот ты сказала про кирпичи, да и я их видел, на стене. Глина для кирпичей откуда берётся? Вряд ли к вам её из-за моря привозят. Глина есть, известняк ракушечный есть, значит и ещё что-то есть.
— Может и есть, — кивнула Сафи. — Но рядом нет. Дальше, в степи, наверное, всякое бывает. Но кто оттуда камни потащит? Ракушечник вот он, его везде много. А их найди, добудь как-то, обработай, привези. Зачем такие сложности, если есть ракушечник.
— У древних и богатых свои причуды. Им это несложно. Говорят, у древних были технологии, которые и резали камень легко, и переносили. Я видел такие блоки гранитные, что если встану рядом и тебя на плечи поставлю, ты до верхнего края не дотянешься. Вспомни, может попадались такие? Бывает так, что когда на древнем месте ставят новый город, используют фундаменты старых храмов, дворцов, простых домов. Или их фундаменты кое-где выглядывают из земли и отличаются от всего остального. У вас половина стены из кирпичей сделана. Представь, сколько глины добыть пришлось. Говоришь, под городом её нет? Значит притащили. И это ваши притащили, не древние. А у древних с переноской ещё проще. Где-то камень есть, они его добывали, строили что-то. Должны остаться следы. Ты просто плохо знаешь город, или невнимательная, потому и не замечаешь.
 
— Да ты точно опух! Всё я замечаю, — обиженно ответила Сафи. — Меня даже хвалят за это. И если ты такой умный, это что, получается мы все тут тупые? Никто древности не заметил, да? Так не бывает.
— Ещё как бывает. Люди часто не замечают то, что у них перед носом.
На этих словах беседа прервалась. Хотя через развалины мы пробирались неспешно, плюс, разговаривая, Сафи замедлялась, наконец, выбрались на открытое место.
Дальше простиралось хаотичное скопище лачуг. Мы метров двести петляли по вонючему лабиринту, засыпанному мусором и залитому нечистотами. Крысы здесь обнаглели до такой степени, что даже не уступали дорогу. Приходилось через грызунов переступать, потому что девочка попросила даже не пытаться их отфутболивать. Мол, в таком случае могут разозлиться все ближайшие хвостатые, и если покусают, страдать от ран придётся долго. А то и заразят чем-нибудь нехорошим. Они тут такие болячки переносят, что вылечиться можно лишь за деньги, коих у большей части населения никогда не бывает.
То и дело встречающиеся жители поголовно облачены в лохмотья. На местную моду не похоже, зато похоже на то, что я в край тотальной нищеты попал.
За лачугами обнаружился канал с заросшими густыми кустарниками берегами. Перебрались мы через него по шаткому кое-как поставленному мостику. Чуть ли не доска, перекинутая с одной стороны на другую.
На другой стороне проживал народ побогаче. Не сказать, что мы оказались в квартале пышных дворцов, но дома добротные, все из того же ракушечника, часто в два, а то и в три этажа. Сточные канавы надёжно прикрыты, лишь запах выдаёт то, что под тротуарами текут нечистоты. Улицы приличной ширины, мощёные кирпичом. Причём мостили их давненько, состояние покрытия во многих местах плачевное. Кое-где просматриваются попытки устроить латки, и выглядит это убого. По всем признакам понятно, что некогда здесь всё было прекрасно, но времена процветания остались в прошлом. Бедность пришла не так давно, остатки былого всё еще доминируют, не позволяя району превратиться в ещё один смердящий квартал руин и лачуг.
Люди в целом одеты побогаче, но простенько, без роскоши. И оборванцев тоже хватает, в том числе юных. На некоторых Сафи косилась нехорошо, некоторых приветствовала. На меня почти все без исключения или поглядывали исподлобья, или сверлили взглядами, в которых светился неприкрытый интерес выведать, нет ли у незнакомого бродяги за душой ценностей, достойных грабежа.
В общем, пока что впечатления от Хлонассиса самые тягостные. Город выглядит откровенно-депрессивным. Возможно, всё дело в том, что я оказался не в самом фешенебельном районе, но почему-то нет сомнений, что причина не в этом.
Улица вывела к круглой площади, по центру которой располагался фонтан.
Я тут же указал на него:
— Сафи, посмотри! Это не ракушечник, это больше на гранит похоже.
— Ты про фонтан?
— Ну да.
— Так его, наверное, из-за моря привезли. Немного там камня, легко одним кораблём взять. Говорят, раньше из вон той статуи струя воды высоко вверх била. А теперь сломалось всё, просто течёт. Вон, сам посмотри, наверху трубу видишь? По ней ключевая вода из Верхнего подавалась. Но она давно перекрыта, ничего не работает. Теперь вода тут грязная, прямо из канала. Не вздумай её пить, дно сразу оторвётся.
 
Девочка превратно истолковала мой порыв приблизиться к сооружению поближе. Но тут и сама остановилась, а потом развернулась и зашагала к центру площади, на ходу пожаловавшись:
— Эх, жаль я плавать не умею. Да и девочек в фонтан не пускают. Вот же сволочи. Я бы тут точно монеток нахватала.
Сначала не понял, о чём она, но перестав заворожено таращиться на каменные борта, увидел десятка три мальчишек возрастами от десяти до шестнадцати, а то и постарше. Некоторые сидели с обессиленным видом, приводя дыхание в норму, остальные плавали, или в напряжённых позах стояли на краю, готовясь нырнуть.