Only you (СИ)

— А я не о деньгах говорю. Их у меня достаточно, да и в курсе, что у тебя уже свой капитал имеется.
Хмыкаю. Еще бы! Без слежки же не обойтись, как ни старайся.
— О чем тогда? Сейчас тебе перечислить за предоставленные неудобства?
— Есть вещи намного ценнее денег, сын. — Серьезно так говорит, а у меня смешок вырывается. — Уважение.
— Ага. Сомневаюсь, что тебе из уважения помогли.
Молчание после моих слов немного напрягает, но спасает остановка. Видимо, прибыли.
— В кого у меня такой сын вырос, не пойму.
Жму на дверную ручку и кидаю ему прежде, чем выбраться из машины.
— У тебя же уважения, как грязи. Купи на него нового сына, раз я не устраиваю.
  
Глава 6
 
Барин
Во все глаза смотрю на знакомую дорожку и здание, около которого снует ребятня. Несколько раз моргаю и снова осматриваюсь вокруг. Нет, картинка не меняется. Я точно в летнем лагере, куда меня мило сбагривали предки каждое чертово лето. Усмехаюсь и с кривой улыбочкой пихаю руки в карманы джинсов. «Радужный» становится пристанищем в основном для отпрысков элиты. Абы кого сюда не берут. Очень редко «простые» детки удостаиваются такой чести.
— Чего такой довольный?
Отец поправляет рубашку, ровняясь со мной, а я пожимаю плечами. Вспышка гнева улетучивается, даже толком не прорубив ребра. Видимо, настолько все равно, что уже не трогает, как раньше. Он некоторое время стоит около меня, немного напрягая своим присутствием, после чего кивает какой-то женщине, закупоренной в деловой брючный костюм от и до. Прям-таки бизнес-вумен во всей красе. Жмурюсь от ярких солнечных лучей, которые намерены выжечь мне глаза, не иначе. Голову вверх поднимаю и тут же получаю толчок в плечо.
Отец вперед идет, а его скупое движение означает топать следом, как хвосту, и я выполняю, словно та верная псина. Вариантов больше нет. Вышагиваю на расслабоне. Голова чугунной кажется. Виски массирую, оставшись в коридоре. Запакованная вумен напоследок смотрит на меня с таким интересом, что можно обратиться в полицию нравов за домогательство к моей великой персоне. Пока папенька решал судьбу своего отпрыска, я сдвинул в сторону тонкую занавеску и забрался на окно, игнорируя мягкий диванчик в коридоре.
Противиться воле мэра нельзя. В противном случае грозит еще большая экзекуция. В конце концов летний лагерь не такой уж плохой вариант из всех ранее предоставленных. Пару месяцев назад он пытался меня перевоспитать, устроив к себе в мэрию. Не выдержал и дня. Бедного триггерило от моего вида. Полгода назад Назар Александрович наблюдал за тем, как я работаю в ресторане, где умудрился разбить стеклянную дверь. В результате, отдал «уважения» работникам прессы лишь бы яркие заголовки не запестрили в СМИ. Все его методы не приносили плодов и в ряд ли принесут.
Прилипаю затылком к стене и смотрю вниз на мельтешащих там людей. Задерживаю взгляд на девчонке в белом сарафане. Как воздушное облако, вертится и улыбается, но лишь до той поры, пока пара мелких не засвечивает ей нижнее белье. Был бы в другом состоянии, непременно оценил, а так лишь тихо посмеиваюсь, наблюдая за тем, как барышня по сторонам поглядывает и удаляется в здание. Я шумно кислород тяну в легкие и не менее тихо его выпускаю.
Ненавижу сидеть на привязи в ожидании вердикта от папочки, который возникает передо мной на удивление быстро.
— Что за…? — Нервно дергает занавеску и с еле скрываемым злом стягивает меня за руку с подоконника. — Ты не в джунглях, Никита. — Цедит сквозь зубы. Чтобы слышал только я. — Веди себя прилично.
— Ну так я же Маугли.
Говорю намеренно громко, чтобы мадам-кокон услышала посыл. Та с таким же раздражающим интересом рассматривает меня, на что я ей подмигиваю. Отец вымучивает из себя вежливую улыбку и обращается к нам.
— Софья Николаевна, это мой сын Никита, — указывает на меня, будто женщина глупая и не понимает, кроме нас ведь никого в коридоре нет, — Софья Николаевна проследит, чтобы ты не отлынивал от своих обязанностей.
 
— Обязанностей?
Кидаю вопрос, и брови поднимаются вверх. Рисую на лице удивление, которого на самом деле нет. Все слишком предсказуемо и скучно. Даю себе мысленно пару дней на то, чтобы вывести главнокомандующую из себя.
— Да, — мэр, как всегда предельно мил, — у Софьи Николаевны нехватка кадров. Придется помочь.
— Спасибо, Назар Александрович, — подает голос бизнес-вумен, — думаю, дальше мы сами справимся.
Их формальное общение вызывает у меня рвотный рефлекс. Смотрю на обоих, как на НЛО, пока папуля не машет ручкой на прощание. Иду за мадам-кокон, не сдерживая себя от зевков. Спускаемся на первый этаж, где она с самой добрейшей улыбкой показываем мои апартаменты. Каморка метр на два. Солдатский набор мебели — кровать серии «привет бабулиной молодости», тумбочка, на и в которой вряд ли вместится что-то путевое, и шкаф для маек и трусов.
— Здесь…
— Комната смеха, — перебиваю бизнес-вумен, хлопая в ладоши и растягивая по лицу ответную наимилейшую улыбку, — я понял. Дальше что?
— После обеда познакомлю с твоей напарницей и ребятами…
— Мне им поводырем быть? Кру-у-уто.
В очередной раз не даю ей договорить. Хмурится и тихо выдыхает, сигнализируя, что я на верном пути.
— Вожатым.
Уточнение мало волнует. Сам факт общение с детьми раздражает, но пару дней, думаю, вынесу ради папиного успокоения.
— Сути не меняет.
Отмахиваюсь от нее, как от мухи, и выхожу в коридор. Мадам-кокон идет следом с непонимающим видом.
— Никита…
— Назарович, — поворачиваюсь к ней, сверкая зубами, — Никита Назарович. — Наслаждаюсь ее недоумением и хлопаю по плечу. — Я знаете, Софья…
— Николаевна.
— Да, Софья Николаевна, — помещаю руку на ее плечо и задумчиво потолок изучаю, — раз сборы после обеда, я прогуляюсь и осмотрюсь. Вы же не против? — Вновь широко улыбаюсь и не жду ответа, отстраняясь от нее и направляясь вперед. — Вот и хорошо, мадам-кокон.
С чувством выполненного долга выхожу из здания и провожу взглядом по периметру. Любимый «Радужный»… Я знаю здесь почти все секретные места, где можно удачно отсидеться без лишних глаз. Достаю телефон из кармана и чуть ли не во всю громкость пару нелестных фраз выдаю. С каких пор тут связь не ловит?
Черт!
Иду вперед, протягивая руку вверх в надежде поймать сигнал, и замечаю странное движение около спортивного зала. Оглядываюсь по сторонам, убираю телефон в карман и ступаю за угол.
— Дай сюда!
Шепот неподалеку привлекает внимание. Тихо ступаю на источник звука и замечаю двух пацанов, которые пришли сюда побаловаться запрещенкой. Хмурюсь. Курение никогда не признавал. Даже не пробовал, как бы парадоксально это ни звучало.
— Опаньки-и-и!
Незаметно подхожу и выхватываю из рук темноволосого поца пачку с папиросками. Второй рукой ломаю сигарету, которую они намеревались прикурить.
— Э-э-э… Отдай!
Тут же лицом вспыхивает малой и пытается забрать пачку. Естественно, обламывается.
— Пошли отсюда, и чтобы больше не видел с сигаретами.
С усмешкой слова бросаю, но мелкий не реагирует даже на то, как дружек его за рукав футболки дергает.
— А ты кто такой, чтобы мне запрещать?!
Задиристо грудь выпячивает, а я улыбку выдавливаю не менее наглую.
— Тебе лучше не знать, малой, поверь. Лучше иди отсюда, пока нагоняй не получил от Софьи Николаевны.
Самый эффективный прием срабатывает. Пыхтит, но назад пятится. Я вокруг смотрю и пихаю пачку в карман джинсов, потому что мусорки рядом нет. Пацаны исчезают с горизонта, а я устало тру глаза и тупо сажусь на траву. Долго не выдерживаю и заваливаюсь на спину, прикрывая веки. Чуток на солнышке понежусь. Вот только стоит поймать цзен, как на меня тень падает, перекрывая солнечный свет.
— Никита Назарович, — с недовольством произносит мадам-кокон, — на территории лагеря курение запрещено.
— Чего? Я не курю.