Only you (СИ)
— Зачем это?
Буркнул инициатор моего позора, покосив на меня недовольный взгляд.
— Поднимайся, Соколов, — Нина Михайловна замахала рукой, сподвигая мальчишку на действия, — будешь первым.
— Я не хочу.
— Соколов.
Женщина внимательно смотрела на парнишку, который через бурчание, но поднялся. Его щеки пылали не хуже моих, потому что вся группа внимательно взирала на него. Я же уловила суть эксперимента библиотекаря и благодарно на нее глянула.
— Рассказывай.
Нина Михайловна зашла за мою спину и поместила руки на спинку стула, как мой персональный ангел хранитель.
— Что рассказывать?
Соколов не знал, куда деть руки и взгляд, от чего даже мне стало не по себе.
— От чего тебе было очень неприятно. Может, кто-то смеется над тобой в школе или во дворе. На улице во время прогулки.
Мальчик насупился и молчал, наблюдая за тем, как перешептываются дети.
— Я не буду ничего говорить.
Герман сел обратно на стул и уставился на стол, где лежал какой-то листок.
— Хорошо, — Нина Михайловна произносила каждое слово спокойно, чему я могла только позавидовать, — Марина.
Девчушка со светлыми кудряшками быстро поднялась и вздернула курносый носик вверх, показывая свою позицию.
— У меня не было такого.
Четко заявила, но девочка, сидящая рядом, имени которой к своему стыду я не помнила, фыркнула.
— Было, не ври. В прошлом году Славик…
— Славик закрыл ее в раздевалке после плавания, — забубнел Соколов, не поднимая глаз, — напугал до смерти вместе с Ильей.
Марина покраснела и, психанув, выскочила из-за стола. Я хотела пойти за ней, но Нина Михайловна меня остановила.
— Я сама, — она похлопала меня по плечу, — а ты продолжай. Давай, Василиса, самый момент. Справишься?
Я громко сглотнула и окинула взглядом ребят. Казалось, каждый из них был готов говорить и в то же время жутко боялся. Библиотекарь направилась к выходу, а я заставила себя поместить руки перед собой на стол и выпрямила спину. Соколов не вызывал у меня отвращения, но и симпатии теперь не было. Поборов свои эмоции, я глубоко вдохнула.
— И что же было дальше, Герман?
Глава 21
БаринОтец выбился в люди не сразу. Я не помню того времени, когда наша семья ничем не отличалась от среднестатистических, но по рассказам деда с бабкой мой предок хлебнул грязи в молодости. Я, конечно же, не представлял, как сам мэр таскает мешки с картохой или другими овощами, чтобы получить копейку на пропитание. Для меня сама картинка не сочеталась с гордым папочкой, который смотрел на грузчиков, водителей, продавцов и прочих мелких рабочих с высоты птичьего полета. Слушал их всегда с усмешкой, мол, да вы гоните?! И успешно забывал пламенные речи, как только возвращался домой.
Лариса Ивановна Баринова, моя бабка по папиной линии, и Александр Александрович Баринов жили за городом в тихом коттеджном поселке. Дом в два этажа. Ограждение и охрана, как у родителей президента. Отец не скупился на блага для своих предков. Они ни в чем не нуждались. Семейные пикники с шашлыком и душевными разговорами были чем-то традиционным и привычным, поэтому я, как истинный оболтус, пропускал эти мероприятия лет так с пятнадцати или четырнадцати. Мне там было скучно. Еще и бабка постоянно лезла со своими нежностями. Короче, сливался я с их праздников постоянно, наплевав на чувства и желания предков. Они ведь мои не учитывали, когда решили разойтись.
Бабка и дед не были зажиточными никогда. Для меня не принципиально, ведь с ними я почти не пересекался, да и в историю семьи особо не вникал. По большей части я больше внимания уделял родителям моей матери, Лидии Петровне и Игнату Валерьевичу Иларионовым. Их квартира находилась в шаговой доступности от наших хором, да и чувствовал я себя в их обществе, как рыба в воде. Свои они были в доску. Никогда не упрекали и не читали лекций. После крупных косяков я шел на порог их дома и был уверен, не прогонят, не смотря на масштабы провинности. Дед всю жизнь посвятил медицине, став известным в городе хирургом, а бабка до сих пор не покидает свою кафедру в университете. Собственно, мама пошла по ее стопам. Открыла языковой центр, где преподавала английский. Красивая леди со стальным характером. Вот только батя ее не оценил. И вроде все в жизни мэра казалось идеальным, если не считать некоторых мелких нюансов, один из которых предстал перед моими глазами.
— Уверен, что правильно данные вбил?
Убираю пиццу в коробку, проглатывая остатки, как стекло. Аппетит падает за порожек автомобиля и разбивается к чертовой матери, чтобы не видеть снимка, на котором запечатлены родители Васяна.
— За идиота меня принимаешь? — Криво лыбится Дэн, забирая ноут, и тут же что-то в очередной раз набирает. — Вот, смотри. Павел Лойченко. Вера Лойченко. Дочь их, — Денис шумно выдыхает, поглядывая на коробку с пиццей, — Василиса Лойченко. Она же Кукушкина.
Дэнчик вручает мне ноут, где буквы сливаются в черное пятно. Так Васян у нас и не Васян вовсе, а Василиса Прекрасная. Сглатываю, прочитав весь текст, и смотрю на довольного друга, который жует кусок Пепперони с аппетитом, которому можно только позавидовать. Зависаю в моменте, складывая все факты воедино.
— Остальная инфа засекречена, и доступа у меня нет, сорян. — Дэн с набитым ртом разводит руки в стороны. — Батя если узнает, что я влез в его прогу, прибьет. Так что давай, копируй, если нужно, и я вырубаю ее.
— Погоди.
Отбиваю его наглую руку и ищу нужные мне сведения. Тот лишь почавкивает, пока я тружусь в поте лица, потеряв желание поспать. Из головы не выходит, что Васька у нас не простых кровей. Кидаю файл к себе в облако, нажимаю на крестик и подскакиваю от стука в окно, чуть ли не разбивая ноут о консоль автомобиля.
— Твою ж…
Сипит Дэн, поглядывая за меня. За стеклом светится довольная моська Вики, при виде которой я грубо высказываюсь себе под нос и захлопываю крышку ноутбука.
— Осторожней, — тут же вещает друг, забирая свое имущество, — у меня тут клад целый. Не повреди.
Пока Дэн возится с коробкой от пиццы и сумкой для ноута, я тру лицо руками и слушаю возню на заднем сиденье. Вика без приглашения забирается в тачку, начиная верещать. Приставучая девчонка, от которой меня уже появляется что-то вроде рвотного рефлекса. Дэн улыбается, наблюдая за тем, как искажается мое лицо при каждом ее слове.
— Ой, пицца, — тянется к коробке, которую друг открывает и «любуется» нахалкой, — вкусно-о-о.
Причмокивает от удовольствия Вика и бросает на нас томные взгляды, думая, что чем-то поразила до глубины души.
— Никита, ты не подумай, — она улыбается, демонстрируя ряд светлых зубов, — я не следила за тобой. Просто мы тут с ребятами, ну, вожатыми, — уточняет деловито, — поговорили и решили устроить что-то вроде посиделок узким кругом.
— И?
Бросаю взгляд в зеркало заднего вида, где девушка губки свои прикусывает.
— И, — она улыбается, — ты же вожатый. Придешь?
Мои брови поднимаются в немом вопросе. Дэн еле смех сдерживает. Придурок. Прочищает горло, изображая саму серьезность.
— И друга своего можешь взять.
Добавляет Вика, на что Дэн строит довольную рожу и выпячивает грудную клетку. Тоже мне, самец!
— Будет весело. Мы уже все придумали…
Девчонка усердно рассказывает нам о программе на вечер, а я кручу в голове информацию о Павле Лойченко. От надоедливой мухи в лице Вики избавляюсь только в коридоре перед дверью в выделенную мне комнату. Не прощаясь, закрываю ее перед носом когтистой девушки и падаю на кровать. В сон погружаюсь мгновенно, потому что мотивы предка становятся ясны. Павел Лойченко его предшественник в кресле мэра. Погиб вместе с женой при странных обстоятельствах. История стара, как мир. И как бы мне не было интересно доводить Василису Прекрасную до белой горячки, лучше оставить игры позади. Это предупреждение отца не назовешь беспочвенным, не наплюешь на него, когда дело касается собственного будущего, а значит… Отбываю наказание еще несколько дней, не обращая внимания на Васяна, и стартую домой с чистой совестью. В конце концов, разбавить скучные дни можно и обществом Вики.