Созданные магией (СИ)
―Андрей, мне на выходных придется уехать… Ты ведь дождешься меня? ―я с мольбой смотрю ему в глаза и дотрагиваюсь рукой до его предплечья.
Я не хочу ему навязываться, но мысль, что он уедет, для меня невыносима. Наверное, он почувствовал это по моему голосу, потому что в следующий момент в его глазах засветилась нежность:
―Не беспокойся, если я уеду из Петербурга, то только вместе с тобой! ―он касается рукой моей щеки.
Господи, неужели я так ему нравлюсь? Эта мысль меня обрадовала намного сильнее, чем я могла себе представить, у меня даже голова закружилась от облегчения.
Он провел пальцами по моей щеке, шее, посмотрел мне в глаза. Я поняла, что он собирается сделать, мое сердце пропустило удар… Его губы раздвинули мои, наше дыхание смешалось, его язык коснулся моего и, как в первый раз, меня поразила сила моего желания. Медленно, чувственно Андрей гладил пальцами мою шею, потом спустился ниже, развязал пояс моего платья, прижал меня к себе, его движения стали более страстными, несдержанными.
Закрыв глаза, дрожа от возбуждения, я отдалась этим ощущениям. Его губы спустились по моей шее, потом еще ниже, он провел рукой по моей груди, и тогда я не смогла сдержать стон…
Андрей через силу оторвался от меня, я открыла глаза и увидела его лицо совсем рядом со своим. Тяжело дыша, он отпрянул от меня и силой сжал руль руками. Я поразилась его самообладанию, потому что я в тот момент собой явно не владела.
С трудом переводя дыхание, я оглядела себя и обнаружила, что из одежды на мне остались только трусики. И хоть мы по-прежнему сидели в машине на подземной парковке, вместо стыда я почувствовала разочарование. Все во мне, по прежнему, жаждало его поцелуев, до сих пор, те места, которых он касался, горели.
―Прости… ―говорит он глухим голосом, а потом прокашливается.
―За то, что остановился? Ну, такое не так-то просто простить, ―мой голос тоже охрип.
Он удивленно на меня взглянул, а потом снова отвел глаза.
―Я имел в виду: прости, что так далеко зашел.
―Ну, тогда прощаю.
Я привела в порядок свою одежду и посмотрела в зеркальце: глаза горят, зрачки расширены, щеки порозовели.
Мной все еще владело чувственное томление, и когда мы шли по парковке, и когда мы поднимались на лифте, и даже когда уже сели за столик. Стоило мне взглянуть на его губы, сильные руки, мне хотелось почувствовать их на себе, мое сердце начинало неистово биться, и, боюсь, все отражалось на моем лице. Это здорово нас отвлекало, и диалог никак не вязался. Все, чего мне хотелось, это остаться с ним наедине.
Чтобы как-то прийти в себя, я пошла в дамскую комнату. Да, в этом ресторане даже туалет поражает воображение! Зеркала подсвечены по периметру, большие квадратные раковины выложены галькой, в круглой чаше из черного мрамора покачиваются на воде цветы плюмерии. Я включила холодную воду, зачерпнула ее в ладони и приложила к горящим щекам. Из зеркала на меня смотрела страстная фурия, с огромными темными глазами и лихорадочным румянцем на бледном лице. Я несколько раз вздохнула. Он прав, мы слишком торопимся. Сколько мы знакомы, неделю, меньше?
Глава 5.2
Немного успокоившись, я вернулась за наш столик. И, чтобы отвлечься от мыслей о его руках на моем теле, я решила задать те вопросы, которые меня давно интересовали:
―Андрей, так где ты живешь? Здесь ты проездом, ты говорил, но где твой дом?
―Ну, у меня много недвижимости в разных городах, но детство я провел в Лондоне, ―он тоже уже пришел в себя и отвечает мне спокойно, с улыбкой.
―Здорово!.. А я и за границей ни разу не была! ―черт, звучит, будто я напрашиваюсь на поездку в Лондон.
―Не волнуйся, побываешь, ―в его глазах появляются озорные огоньки, ―а насчет детства… ―он продолжает уже серьезнее. ―Мой отец был русским эмигрантом и одним из самых богатых людей Англии, а моя мать… она такая же, как и мы с тобой.
―Она была сиреной?
Да, кажется, он упоминал, что знал о своих будущих способностях с детства.
―Она и сейчас сирена. Мы не стареем, так что она так же молода и красива, как и в юности. Она все еще живет в Англии.
По его лицу мелькнула тень, и он немного помолчал.
―Я тебе уже говорил о силе наших способностей… Так вот, моя мать часто злоупотребляла ими. Красивая и обаятельная, как и все сирены, она вполне могла по-настоящему увлечь кого угодно, но она предпочла самый простой путь: она наложила заклятие на моего отца.
―Боже!.. Зачем?
―Обычная история. Она думала только о себе, а так добиться цели было легче и быстрее. Ты удивишься, но далеко не все сверхъестественные так высокоморальны, как ты. Так или иначе, заклятие, которое она на него наложила, было таким сильным, что он полностью утратил волю. Она могла водить в дом мужчин прямо у него под носом, а он был счастлив только от того, что она есть на свете.
Я оторопело молчу. Господи, его мать сотворила такое с его отцом, и все детство ему пришлось наблюдать за этим!
―Сочувствую! ―я дотрагиваюсь до его руки.
Он взял мою руку, провел по моим пальцам своими и улыбнулся.
―Спасибо! Так или иначе, когда он умер, она стала богатой и свободной. А я зарекся накладывать любовные чары, да и вообще любые заклятия подобной силы. Но сирены — совсем другое дело, на нас наша магия не действует в такой степени. Мы не лишаемся воли, какой бы силы заклятие на нас ни лежало.
Это хорошо, очень хорошо… Но я подумала об Антоне: он определенно не лишился воли и уж точно не выглядит счастливым. Но мысль о возможностях, которыми я обладаю, пугает меня. А что, если когда-нибудь я забуду о том, что правильно, а что — нет, и тоже начну поступать так, как удобно лично мне, не думая о других?
―В последнее время я часто думаю о своих родителях. Моя мама сиреной точно не была, остается только отец. Он ушел от нее до моего рождения, и как только я родилась, она поехала за ним. И они оба не вернулись. То есть, возможно, моя мама не хотела бросать меня… это все чары моего отца?
―Да, возможно это так, ―он смотрит на меня мягко, его красивые глаза будто излучают свет, ―и, возможно, если она изначально была под заклятием, он надеялся разрушить его, уехав от нее. Но, последовав за ним, она снова подпала под его влияние.
―Но… как он мог? Как вообще можно спокойно жить… творя такие мерзости? И моя мама, разве она не должна была очнуться, прийти в себя, после его уезда?
―Мог, точно так же как и моя мать. В какой-то мере их оправдывает, что жертва их чар после наложения заклятия пребывает в мире сладких грез. А по поводу твоего второго вопроса… ―он делает небольшую паузу. ―Она могла по-настоящему полюбить его за время, проведенное вместе, или пытаться вернуть его ради тебя.
Могла полюбить по-настоящему… Как раз эти мысли и не давали мне покоя все это время. Может ли Антон полюбить меня без всякой магии? И как узнать, если полюбит? Но я не смогу. Не смогу пользоваться любимым человеком так, как это делали наши с Андреем родители.
―Я знаю, о чем ты думаешь, ―его лицо становится замкнутым, как и всякий раз, когда разговор хотя бы немного касается Антона, ―но ты и правда можешь остаться со своим одноклассником, если хочешь. С человеком могут произойти вещи и хуже, чем быть по уши влюбленным в прекрасную сирену. И уж точно, то, что происходит с ним сейчас, намного хуже.
―Ты не можешь так, и я не стану. У него это пройдет, как только я уеду, ―кого я пытаюсь убедить, его или себя?
Мы какое-то время молчали, думая каждый о своем, а потом он вздохнул:
―Мила, Мила! Какая ты хорошая, чистая! Сколько лет живу, другой, такой как ты, не встречал.
Даже не знаю, комплимент ли это? В его глазах грусть и усталость. И еще один вопрос:
―М-м-м, а сколько тебе лет?
Усталое выражение исчезло с его лица, он усмехнулся:
―Тебе так интересно? Хорошо: сорок пять.
Глава 5.3
Я постаралась скрыть изумление. Сорок пять! Для меня это звучит примерно так же, как восемьдесят. Ужас, он старше моей мамы! Даже Женя встречалась максимум с тридцати пяти летними.