Чудные на всю голову (СИ)

Запах травы и свежей ели наполнял грудь, влага оседала на меху и трепетала чудесные чувства. Кажется, они переходили границу. Границу, из-за которой хлынули воспоминания.
Ива почувствовала себя в родной стихии, хоть и не была в воде. Ощущала каждую капельку росы и ловила воду в воздухе. Будто те были ей знакомы, хоть они и появились на свет только сегодня. Идущая позади Лиззи прихрамывала и то и дело останавливалась, разглядывая крохотные цветочки, прячущиеся за большими камнями, и грибы, подъеденные животными. Лиззи даже не задавала вопросов, и Ива была благодарна: ей необходимо было собраться с мыслями.
Наконец, они взобрались на небольшой холм. Две мохнатые старые ели высились над ними, точно открывая вход в сказку. Кажется, они стали гораздо ниже, чем когда Ива была ребёнком.
Поле раскинулось перед глазами, простираясь от края до края. Колосья трепетал шаловливый свистящий ветер. Солнце заливало своими лучами бушующее золотистое море, заставляя семена сверкать в ярком свете.
— Красиво как… Ива, я никогда не ходила так далеко в лес! — призналась вдруг Лиззи. — Если бы у меня была возможность…
— Прости, что перебиваю, но, может, присядем? — предложила Ива, вильнув хвостом на широкий камень под одной из елей.
— Ага! А то хромать по кочкам немного тяжело, — смутилась Лиззи.
— Ты говорила, что ты не устаёшь, — удивилась Ива, садясь на камень. Баранца она поставила у ног, и тот сразу принялся щипать травку.
— Это не совсем усталость в том плане, как её понимают живые… Скорее мне просто скучно.
— Вот оно что…
Лиззи стала так свободно говорить о себе. Стоило поменять мастера и окружить её любовью, как она так изменилась!
— Хей, Лиззи, — смущённо потупилась Ива, — могу я у тебя кое-что спросить?
— А? Что? — склонила голову на бок та, присаживаясь рядом.
Мило болтая ногами, она сложила свои разные руки у ног. Её ящерская ступня, чешуйки которой выглядывали из-под чёрной туфельки, задевала землю, а вторая — изящная и тонкая, человеческая, скользила по воздуху. Рядом Ива сжалась, не понимая, как Лиззи всё же оставалась непосредственной и наивной.
— Ты догадываешься, куда я тебя привела?
— Ну… Не знаю, но место красивое! — улыбнулась Лиззи.
— Когда-то давно именно здесь я впервые увидела Черепаховую Академию. Мне её показал один звер, который до сих пор не выходит у меня из головы.
— А как же Джант?..
— Не в том смысле, — неловко улыбнулась Ива. — В смысле… Ненависти.
— Оу. Вот оно что.
Лиззи смутилась. Кажется, огорчилась: повесила нос, глаза её стали вновь печальными. Ива опустила уши. Ну вот! Зря она решила расстраивать Лиззи, почти сразу после освобождения…
— Я вчера… Я вчера подала Победоносцу кофе и сказала «Приятного аппетита, мастер».
От неожиданного признания Лиззи Ива навострила уши. Увидев, как та всё больше грустнела, Ива ощутила себя ещё бо́льшей дурой, чем до этого.
— Прости, я…
— Нет-нет! — помахала разными руками Лиззи. — Со мной всё хорошо! Просто… кажется… Я тебя понимаю.
Ива выдохнула. Лиззи… Была ли у Ивы когда-нибудь подруга, которая и впрямь могла сказать то же самое?
Были ли у Ивы когда-нибудь настоящие друзья?
— От мастера Сервуса у меня осталось… многое, — осторожно продолжила Лиззи. — Привычки. Я иногда даже не знаю, какие от него, а какие — мои собственные. А есть ли у меня собственные привычки? Я не знаю.
Каждое слово. Каждое отдавалось в голове Ивы эхом. Эхом её собственных мыслей.
— Я много работаю и боюсь остановиться, боюсь наказания. Каждый раз, когда договариваюсь куда-то пойти, задние мысли заставляют меня остановиться…
— Но ведь можно переучиться… Надежда есть!..
— Даже если и так, Ива… Воспоминания, — выдохнула Лиззи, обращаясь печальным взором к Иве. — Они никуда не денутся, Ива. Останутся и будут тебя преследовать. Всегда. Ничего с этим не поделаешь.
— Но как тогда жить? — выдавила из себя Ива. — Если их не победить, не уничтожить, то как?..
— Бороться, — твёрдо сказала Лиззи, сжимая маленький и большой кулачки. — Каждый день обрывать себя, чтобы не думать о плохом. Каждый день! Рано или поздно станет лучше. Грусть не уйдёт, но успокоится, отложится. Это как хроническая болезнь у живых: чем больше борешься, тем дольше она не возвращается.
 
— Но ведь если победить невозможно, зачем сражаться?..
Ива выдохнула, опуская взгляд. Поджав губы, она ощутила горячую влагу на глазах. Безумно захотелось пить, но мысли не складывались, наколдовать воду не выходило.
— Чтобы жить. — Большая рука Лиззи легла на плечо Ивы. — У всех у нас есть то, что мы хотим забыть. У кого-то больше, у кого-то меньше. Каждый из нас вспоминает и каждый из нас плачет. Я тоже боялась… Но поняла, что хочу жить больше, чем бояться. Чем умирать.
Посмотрев на Лиззи, Ива удивлённо захлопала глазами и утёрла слёзы. Ведь Лиззи так много натерпелась… Как ей удавалось улыбаться?
Снизу послышалось блеяние. Опустив голову, Ива увидела, как жалобно плакал баранец. Малыш! Ива тут же подняла его и прижала к груди, успокаивая. Его маленькая голова, уткнувшаяся ей в плечо, успокаивала и её…
— Как… Как ты это поняла? Это ведь так сложно… Вложить в слова, — запинаясь, произнесла Ива, взглянув на Лиззи.
— Ну… У меня много времени. Чтобы думать. Гораздо больше, чем у живых, — неловко улыбнулась Лиззи. — А ещё Победоносец помог… Куда я без него? Он показал мне, что я могу… жить.
Раньше она бы ни за что это не сказала — вспомнила Ива. А теперь стала совсем другой.
— Не надо ему все заслуги причислять! — возмутилась Ива, улыбнувшись. — И так много…
— О, Победоносец тоже так говорит, когда я его благодарю! — тихонько рассмеялась Лиззи. — Он просто дал мне возможность думать. Он меня полюбил. Ведь гораздо легче любить себя и забыть горести, когда кто-то другой любит тебя, верно?
Джант… Сердце наполнилось нежностью. Джант наполнял Иву любовью. Наполнял счастьем. Ей больше не хотелось возвращаться. Не хотелось вспоминать горести. Рядом с ним мир становился светлым, точно Матушкины чертоги — даже светлее. Рядом с ним тепло и мягко, и ярко, как под самим солнцем.
Но ведь не только Джант делал её жизнь лучше.
— Я тоже тебя люблю, Лиззи, — улыбнулась Ива и, преодолевая странный страх внутри, положила голову на плечо подруги.
— Ох! — смутилась та. — А я и не знаю, что ответить…
— Ведь и друзья тоже друг друга любят. Джант и Победоносец не могут у нас этого отнять!
— Хе… Точно! — скромно потупилась Лиззи. — Тогда я тебя тоже люблю!
— С любимыми ведь и жизнь всласть! — положив баранца на колени и погладив его по голове, выдохнула Ива.
— Ага! — улыбнулась Лиззи в ответ.
Вскинув руку, Ива протянула Лиззи мизинец. Та удивлённо уставилась на неё.
— Пожми мне мизинчик! Так делают все друзья!
— О, да? Давай попробуем! — подскочила Лиззи и обхватила ладонью палец Ивы.
— Нет-нет! — рассмеялась Ива, отстраняясь. — Своим мизинчиком.
— А-а-а! Вот так!
Лиззи схватила мизинец Ивы своим орочьим мизинцем. И пожала так сильно, что Ива затряслась. А палец — оторвался!
Сперва Ива застыла. Взглянула на Лиззи. Та тоже застыла. Но потом вдруг расплылась в улыбке и рассмеялась.
— Ива, всё хорошо! — сказала она сквозь хохот. — Пришью — и никаких проблем!
Ива улыбнулась. Ну и Лиззи! Умела смеяться даже таким странным вещам! Иве предстояло научиться быть такой же. И она очень ждала, когда сможет смеяться так же беззаботно!
***
После тренировки рука Джанта была потной и липкой, но Иву то мало волновало. Она крепко ухватила его ладонь и повела за собой, всё сильнее отдаляясь от Адалинды. Та же, будто провожая их и прося вернуться до ужина, дыхнула им в спины.
После занятий стоял солнечный день. Время уже близилось к закату, верхушки деревьев тянулись вверх, готовясь искупаться в нежно-рыжих небесных лучах. Наверное, потому лес казался ещё выше и мощнее прежнего: ранее он лишь поддавался лёгкому прохладному ветерку, мерно покачиваясь из стороны в сторону, а теперь встал, точно стена.