Небо в огне (СИ)

— Космос, успокойся, меня послушай, у нас не было живой возможности поговорить целый месяц! Ты же этого хотел? — заметив смену настроения Коса, Лиза не даёт одержать победу своему неспокойному темпераменту, чтобы грубо ответить на его высказывания.
Вместо гнева в сердце пробуждается вероломный океан нежности и теплоты, что подтверждается, когда Елизавета наклоняется к мужу, чтобы окончательно его к себе приручить.
Водить кончиком холодного носа по гладким щекам, но отогревать. Чувствовать.
Обоюдно сходить с ума, потому что это истинный выход, подсказывающий, что они друг без друга не могут.
А ночью все кошки серые, а более слабые неожиданно становятся властью. Тем более Лиза всегда умела вкрадчиво перекуковать дневных крикунов.
— Прости, маленькая, я сам дурак, — Космос пытается бороться с нервозностью, сделавшейся его постоянной спутницей последние дни, о главной особенности которых Лизе не хотелось говорить. Знал же её однозначную реакцию…
Вернее, помнил.
— Кос, пойми… — Лиза осознает, что можно было избавиться от дурной шкатулки с наркотиком иным способом, и глупо полагаться, что её муж, занимаясь тем, что стало его повседневной жизнью, не разбирался, что есть белое, а что чёрное, — это не игры! И если когда-нибудь мы столкнемся с этим, то нам будет очень нелегко. Очень!
— Просто красивую штукенцию хапнул, — располагаясь на кухне, где Лиза отмывала свои ладони, Космос спешил притянуть к себе жену, усаживая её на колени, не давая возможности уйти в пространные мысли, — не подумал, и не пугливый! Я вообще всё красивое люблю, чтобы блестело и слепило! А особенно тебя…
— Кос, я лучше других знаю, что тебе… Не по нраву то, что происходит с делом, от которого ты очень много ждал. И, не дождавшись от него разумного итога, сразу бросаешься в полымя!
Лиза роняет слова неторопливо, потому что они с трудом подбираются, сковывая горло злокозненной простудой. Она не боится того, что в результате может остаться виновата в том, что лезет в материи, участницей которых никогда не станет. Но однажды Лиза полностью доверилась Космосу, и поэтому не может промолчать.
— Да, красивая, кто-то наплел тебе, что я сволочь первостатейная!
— Космос, я никогда не принимаю на веру то, что говорят о тебе…
— Спасибо на этом!
— Мне не воспитывать тебя надо, не разбираться в том, что ты здесь делал без меня, а понять, что с тобой происходит! — к тому же, он не слишком многое от неё скрывал. А если и пытался скрыть, то вскоре тайное становилось явным.
Пусть чего-то Лиза пока не видит, полностью ослепленная своей искренностью, страстью и безумным желанием быть рядом с любимым человеком.
— Просил не присылать ко мне спасателей и попов, — нелицеприятный разбор полётов с друзьями, случившийся в прошлый понедельник, не оставлял Космоса и в ночь на четверг, — а ещё не указывать мне на место…
— Кос, у меня нет причин не доверять тебе, — Лиза полностью закрывает тему питерских терзаний, которые закончились, когда Космос встретил их с Арькой в Домодедово, но открывает для мужа иную плоскость размышлений. — Корень нужно рубить, пока он окончательно нас не задушил. Может, ты посчитаешь, что этот поступок создаст тебе не лучшую службу, но…
Возможных способов решения назревших проблем может быть много, но только лишь один из них является верным. Космос скажет Лизе, что клялся не бросать друзей, помня о том, с каких малых высот и опасных виражей они начинали, но что если клятвы ставят на колени? Заставляют терять себя, терять своё земное место…
Не найдя золотую жилу, гибнуть от осознания собственной никчемности, коротко и искусственно забываться, чтобы на трезвый рассудок продолжать себя проклинать.
— Говори, раз решилась, милая, — Холмогоров внимает жене не только из-за того, что долго был лишен возможности наслаждаться ею и тонуть в обоюдном обожании, о которых не расскажешь постороннему — исключительно ей. Видя, что Лиза судорожно подбирает осторожные слова, Кос прекращает своё покорное положение, но лишь для того, чтобы она лежала у него на руках. — Стреляй, пали! У тебя получается.
 
— Не обнадеживай себя тем, что авторитет и деньги сделают тебе жизнь. Сделают жизнь нам троим, Космос! Тебе, мне, Арьке… — вопросы, решающиеся в офисе на Цветном бульваре, были для Лизы туманными, а потому и страшными. Сколько ещё лет понадобится Космосу, чтобы понять — риск того не стоит? Ни гроша, как бы не хотелось видеть обратное. — Развяжись с этим бизнесом! Ты не крупная рыба, от воли которой зависит судьба предприятия, а мелкие дорожки, которые достаются тебе после смерти Фархада — это совсем не твоя сфера… Иначе, Кос, всё станет только хуже.
— Думаешь? — глупо было верить в то, что Лиза не начнёт рыться в его проблемах, принимая их за свои собственные. Нет у них ничего, что нельзя было признать общим. Друг за другом тянутся.
Он вообще её большая проблема…
— Души змею пока она не успела поднять головы!
— А вдруг, гадюка подколодная, уже подняла? — интонации Космоса больше смешат, чем настраивают на основательную беседу.
— Тебе смешно, Холмогоров? — видимо, Кос не рассчитывал на то, что придётся отбросить приятный полумрак ради того, чтобы разбираться в дебрях его существования.
— Ни хрена, я наоборот очень внимательно тебя слушаю, не надоедает.
— Играешься, значит?
— Нет, смотрю на тебя, насмотреться не могу, — отводя с щеки Лизы непослушные пряди, Космос пристально всматривается в её пронзительные алмазы, в которых невольно терялся, — любуюсь!
— Кот поймал мышку?
— Разве не мышка кота?
Не сказать, что Космос не видел правды в речах жены. Может, ей виднее, зорче взгляд? Любимая же жена, мать его ребенка.
Лиза была другой стороной его жизни. Он не мог назвать причин, почему настолько сильно полюбил именно её, а многолетняя привязанность, помноженная на создание настоящей семьи, не знала оценочных понятий.
Поэтому слушал. Внутренне не со всем соглашался, умилялся её неподдельной чистосердечности и тому, что она и в самом деле никогда не променяет его на чужого.
Хоть и представлялись удобные случаи сорвать джекпот с идеальной биографией.
Но любовь обнаруживает, что Лизе Холмогоровой милее чёрные вороны. Посадит на плечо, потреплет по хохолку и бесстрашно покормит с ручки.
А ворон и рад…
— Если сам понимаешь, — взгляд Лизы безбрежен. Космос, наблюдая за её трогательной беззащитностью, может только зарыться лицом золотистые локоны, не размышляя о том, что произносится. — Да, Кос, ты всё понимаешь… Почему тогда ничего не меняешь? Козлом отпущения быть хочешь? Кос, скажи?
— Алмазная, не скажу же!..
Космос пытается свести серьёзность в шутовство или же зацеловать жену, чтобы она больше ни на что не могла возразить, но её сосредоточенность никуда не делась. Строгий взор Лизы напоминает Холмогорову о том, что в чём-то он до сих пор не может ей признаться, пусть и чувствует, что это вряд ли изменит их отношения и погоду в доме. Но выполнить просьбу жены, быстро сматывая удочки, тем самым доказав свою несостоятельность, Кос не может. Его не поймут, а главное — он не примет себя сам.
Ведь однажды оружие выстрелило, поменяв приоритеты четырех салаг в два счёта.
Отличаясь от друзей крайней степенью спонтанности и несдержанным во мнениях характером, Космос не выступал за принятие поспешных рисковых решений тогда, когда ситуация требовала иного подхода.
— Изумрудная, рубиновая, бриллиантовая! От скромности не умру, разбаловал ужасно, — почти съязвив в ответ на любимое обращение мужа, Холмогорова понимает, что сумела заронить в нём каплю нужных сомнений. — Ладно, давай не будем бисер метать!
Лиза не рассчитывает, что изменения, на которые она тайно надеялась, произойдут словно по взмаху волшебной палочки. Пускай метаморфозы другого свойства, которые ей сложно заметить сразу и безапелляционно, поджидали за ближайшим поворотом, как бы она не верила в них, не отметала и не сбрасывала со счетов.