Навечно в грёзах (СИ)
Как говорится в народной мудрости: если решил убить дракона, делай это с первого и единственного раза. Ибо, если он останется жить, жизни не будет тебе.
Вот и я пиздец как промахнулся с первого раза. А второго такого шанса могу и тысячу лет не дождаться.
Зато мести от Короля мне долго ждать не пришлось. Как только это говно, именующее себя Королём, отдышалось, сразу приказало меня истязать.
И вот истязают по сей день. Доводят до полусмерти и оставляют на ночь регенерировать. Очень удобный пленник — ведь на утро всё по-новой. День сурка в эльфийской пыточной. И зашибись бы, если бы меня терзала только физическая боль. Терзала… Хм-м-м… она скорее отвлекала от мыслей, что Амайя там, с ним. Что они вместе. Блядство! Зачем? Зачем я её обидел? Этим я лишь подтолкнул Амайю к этому уроду, и нет никаких гарантий, что он не поколачивает её снова. От пыток, от адской нескончаемой боли мозги совсем не соображают.
Нет! Я всё сделал правильно. Лучше пусть не злит неадекватного ушлёпка походами ко мне. А я потерплю. Я, блять, всё стерплю! Я, нахуй, у орков в плену был! Что мне эти эльфы? Слабаки; только и умеют, что резать ножом по живому да прутья втыкать в распятого на цепях пленника. Ну, ёп твою мать, никакой фантазии! Орки — и те изобретательней были. Или это у эльфов план такой: изморить меня скукой и однообразием? Ненавижу! Я их всех ненавижу! Ушастые прихвостни ублюдка, и хоть бы один защитил принцессу. Сука, вот минуты не проходит, чтобы о ней не вспомнил. А сегодня ещё и этот ушастый заместитель принцессы пожаловал позлорадствовать. Стоял около десяти минут молча и скалился, глядя, как в меня втыкают очередной стальной прут. Злорадствовал, но так и не ответил на единственный вопрос: «Она в порядке?».
Сучий потрох! Он, конечно, говнюк, но Амайю в обиду не даст, если рядом будет, конечно.
(Palaraga — Life Without Heart, Pt. 2)
Изнурительные пытки длились весь день без перерыва на обед. Эти ушастые совсем не питаются — ещё в походе это заметил. А ближе к вечеру, когда сил во мне осталось ровно столько, чтобы буквально не переставать дышать, появилась она. Вбежала — вся взлохмаченная, бледная, как лепнина на потолке — и выгнала всех, кто находился в темнице: палачей, охрану. Всех. Замерла перед клеткой, глядя на меня и оценивая состояние. А в глазах ужас и бесконечное количество жалости. Нет! Только не эта хуйня! Что угодно, но только не жалость, да ещё и от неё.
— Пошла вон! — Собрал последние силы и уже громче: — Видеть тебя не хочу!
Открыла рот в изумлении от моей наглости. Небось, думала: буду молить о спасении.
— А тебя никто и не спрашивает, чего ты там хочешь. Ты здесь пленник. Забыл?
Вот упрямая. Говорит так холодно. Значит, всё-таки поверила, что не люблю её. Зашла ко мне в клетку и, медленно обойдя, выругалась матом, увидев истерзанную спину. Моя Незабудка матерится? Нда-а-а… Я отвратительно на неё влияю. Провела своей нежной ладонью по тем местам, из которых не торчали штыри. Хочет исцелить меня?
Нихуя-я-я… Я так просто не дамся. Ухватился руками за цепи, на которых был подвешен с самого утра, и резко дёрнулся вперёд.
— Проваливай отсюда! И не прикасайся ко мне!
— Ты посмотри, какими мы нежными стали… — язвительно донеслось из-за спины. — Не ты ли весь Тартас заклинал меня потрогать тебя?
Схватилась за прут, торчащий из поясницы, и резким движением безжалостно выдернула его. Нихуясе! Ни тебе предупреждений, ни простого «потерпи». Садистка! Несмотря на нестерпимую боль, я не издал ни звука, прекрасно понимая, что стоит мне лишь пикнуть, как охрана, если не сам Бурхат, примчится на спасение принцессы. В агонии адской боли запрокинул голову назад и шёпотом хорошенько выругался, втягивая зловонный воздух темницы через рот.
Амайя приложила ладонь к месту кровоточащей раны и начала её исцелять. В очередной раз в знак протеста дёрнулся вперёд, повисая на цепях и уклоняясь от её ласковых рук.
— Амайя, уйди сейчас же. Я тебе уже всё сказал. Я не люблю тебя, просто использовал. Поэтому не стоит сейчас здесь геройствовать.
— Использовал, значит? И как же? Мне интересно узнать. — Безжалостно выдёргивает из меня прутья один за другим, не давая в промежутках вдохнуть, и со звоном швыряет их на бетонный пол темницы. Разозлилась. Понимаю. Есть, на что. — Сексом со мной занимался? Так, помнится мне, я не сильно страдала во время нашей близости. Это ещё надо посмотреть, кто кого использовал.
Сама бесится и меня взбесила. Не, ну это же надо быть такой упёртой? Мне, что, её открытым матом послать, чтобы до неё дошло наконец и она убралась отсюда? Ладно… ЛАДНО! Попробуем по-другому.
— Однако я добрался-таки до Аваллона. Ты жива и даже намерена уговорить брата заключить военный союз с Виланом. Если посмотреть с этой стороны, я безукоризненно выполнил все приказы своего Короля и ещё, как бонус, потрахался с принцессой Арнорда.
Специально назвал её так официально, чтобы задеть посильнее. И, может, хоть сейчас она уберётся из темницы, пока сюда не пожаловал её братец. Охрана наверняка уже донесла ему, что здесь происходит.
Пока я тут переживал за её задницу, она намеренно надавила на стальной штырь в спине, и он проткнул меня насквозь. Ебануться можно от жгучей пронзительной боли! Вот же стерва! Ахереть — характер! Демонстративно наигранно произнесла: «Ой… я случайно» — и, обойдя, встала передо мной, злорадно улыбаясь.
Неотрывно и нагло глядя мне прямо в глаза, сквозь зубы процедила: «С принцессой Арнорда, значит, трахался…», — схватилась за штырь, торчащий из моей груди и медленно вытянула. Как только он со звоном упал на пол, я с облегчением выдохнул, а она ехидно улыбнулась.
— Слушай, демон, а спереди вытаскивать штыри намного интереснее. Так я могу лицезреть на твоём лице гримасу боли. Хм-м-м… — Игриво прошлась пальчиками по моему израненному торсу. — Может, мне и остальные вытаскивать подобным образом? Сначала протыкая тебя насквозь, а после, медленно и хорошо поковырявшись, вынимать их. А что? Неплохая идея. Девушка, которая безумно любит тебя, наверняка бы не стерпела воочию видеть твои страдания. У неё попросту разорвалось бы сердце. Как ты думаешь, как поступит принцесса Арнорда, которую ты трахал?
С вызовом, но молча посмотрел ей в глаза. Нет. Ничего не скажу. Пускай сама решает. Смотрит на меня своими ведьмовскими голубыми очами и завораживает. А секундой спустя вернулась за спину и продолжила выдёргивать из меня прутья. И, может, я сумасшедший или уже в больном бреду, но мне показалось, что теперь она делала это более осторожно, стараясь не причинить мне боли.
Любит. Всё ещё любит. От осознания этого адреналин хлынул в кровь и у меня появились силы стойко выдержать мучения до конца, до последнего ржавого штыря. Всё это время я, как полный дурак, счастливо скалился так, что мышцы лица онемели, а боль отступила на второй план. Моя Амайя. Она — моя личная анестезия. Она — моё всё.
Как только Незабудка вытащила из меня все железяки, принялась исцелять оставленные ими увечья. Её нежные тёплые ладошки поочерёдно переходили от раны к ране, пока не залечили всю спину. И как я ни сопротивлялся, ссылаясь на скорую демоническую регенерацию, мою упрямую Ами было не остановить.
Явно вымотанная исцелением, уставшая, но такая прекрасная Незабудка обошла меня кругом и, оглядев внимательным, заботливым взглядом, убедилась, что исцелять больше нечего. Все следы побоев, оставленные палачами, быстро затянулись от демонической регенерации, а, может, от осознания, что мои чувства к ней взаимны. Не знаю. Знаю лишь, что, когда она рядом, я готов горы крушить, готов войну развязать, готов на всё, что угодно, лишь бы она была в безопасности.
Амайя вымыла окровавленные руки в воде, принесённой в жестяном ведре на случай, если я во время пыток отключусь раньше времени. И уже вымытая села передо мной на лавку около решетки клетки.
— И давно тебя так пытают?
Нихуясе… А она не в курсе? Вот тебе и на…