Навечно в грёзах (СИ)

Тут ошарашенный друг задал вопрос, на который я сама долго искала ответ:
— Так почему не решилась?
Вновь переведя задумчивый взгляд вдаль, бережно погладила живот.
— Я хотела, правда, хотела, но не смогла. Духу не хватило вновь остаться одной на этом свете. Знаешь, когда я окончательно слезла с наркотиков, уже тогда я знала, что не решусь… не смогу. А в тот день, когда встретила ангела…
— Кого?
— Не важно. Был один день, когда я решительно направилась к человеческому врачу, направилась только для того, чтобы окончательно убедиться, что не смогу… признаться себе, что я хочу этого ребёнка, и перестать уже метаться.
— Ну, как вижу, — друг с улыбкой глянул на мой внушительный живот, — тот день у тебя удался.
— Да, удался.
— А что там с ангелом?
— Не важно, Кир. Забудь.
Немного помолчав, заведомо зная, что Кир навряд ли добровольно в чём-либо сознается, я, укоризненно глянув на друга, всё же решилась задать этот вопрос:
— Что ещё ты от меня скрываешь, Кир?
— Я? Да ничего! — Спешно отвернулся от моего проницательного взора и сбивчиво затараторил: — Помнится мне, это ты скрыла от меня, что я у тебя первый. А, когда я узнал, было уже поздно. — Лучшая защита — это нападение? Умно… — Иначе не был бы таким настойчивым в тот вечер и не форсировал бы развитие наших отношений.
— Поэтому и скрыла, Кирион. В тот момент мне жутко надоело, что все носятся со мной из-за того, что я — принцесса, — Предавшись воспоминаниям, невольно улыбнулась. — Но ты тоже в долгу не остался. Ведь ты скрывал, что жил с мамой.
Вспомнив, как его мама посреди ночи застукала нас на собственной кухне в не совсем трезвом виде и в довольно компрометирующей ситуации, мы оба заливисто рассмеялись. А, насмеявшись вдоволь, Кирион заметно помрачнел и выдал мне то, на что сотни раз намекал, но никогда не осмеливался произнести вслух.
— Зато ты никогда не скрывала, что не любишь меня.
Огонь давней гнетущей обиды вспыхнул в его очах.
— В то время я ещё не знала, что такое любить, Кирион. Теперь знаю, — с глубочайшим раскаянием во взгляде взяла его тёплую ладонь в свою, — и, поверь, очень сожалею, что причинила тебе столько боли. — Смотрит на меня, не мигая, практически не дышит. А я взялась и за вторую его ладонь, крепко сжав их, продолжила: — Кир, ты должен быть счастлив. В отличие от меня, ты это по-настоящему заслужил. Оставайся с Офелией, и попробуйте залечить раны друг друга. Ей ведь тоже нелегко пришлось. Мы оба видели, что с ней было после гибели Элатана. Несмотря на её жизнерадостный вид сегодня, она всё ещё собирает себя по кусочкам. Поверь мне, в твоих силах ей помочь. А она поможет тебе.
— Хм-м-м… сдаюсь, — демонстративно поднял ладони кверху, — твоя взяла. Она, и правда, удивительная. Не переживай, я её не обижу. Она мне очень дорога.
Ну вот, теперь я точно могу со спокойной душой отправляться в путь. Государство, как и верная подруга, теперь в надёжных руках. Вымотавшись от душераздирающей картины прощания солдат с их семьями, решила подытожить и спровадить наконец друга.
— Все формальности по передаче обязанностей Дорласу я уже завершила, так что трогаемся из Аваллона в течение часа.
— Ты поедешь верхом?
Нет. На самолёте. А как же ещё? Мы ведь направляемся в Тартас! Я конечно, возьму с собой карету, но, боюсь, нам придётся бросить её у первого же адского препятствия. Например, у лавовой реки.
— Знаю-знаю, что беременным нельзя верхом. Но я не хочу отправляться на войну в карете, демонстративно подмечая своё непростое положение. Так что по территории Арнорда поеду верхом, а там посмотрим по самочувствию. — Друг скептически уставился на меня, явно подозревая, что я нехило привираю. — И прекрати уже переживать за меня! Не маленькая! Всё! Можешь идти, Кирион.
Постояв ещё с полминуты, глядя укоризненным, прожигающим взглядом, Кирион всё же покинул нашу с папой террасу, а я так и осталась тревожно смотреть на своих воинов — тех, что уже в течение часа двинутся в путь. При взгляде на них меня никак не покидало удушающее чувство, что я не достойна своей короны, своего отца. Меньшее, что я сейчас могу сделать для своего народа, — это лично возглавить поход. Последний, решающий военный поход для Арнорда. Чем я отличаюсь от них всех? У меня такое же сердце, столько же рук и ног, а совсем недавно у меня тоже появился смысл существования — то, за что хочется бороться не на жизнь, а на смерть. Арнорд — это великое, несокрушимое государство — принадлежит династии Мелиан, и я обязана защищать каждого его подданного, а, как придёт время, передать бразды правления своему малышу. Я воспитаю его невероятно сильным, отважным и одновременно мудрым правителем, таким, каким был его дед — Малфаст Мелиан. А для начала вместе с моими храбрыми бойцами и близко не подпущу орков к нашим границам. И именно по этой причине нам никак нельзя отдавать Тартас на растерзание орков.
 
Рэнн
(Ramin Djawadi — The Night King)
Моя Амайя, моя девочка… Как же я обрадовался, когда она, всполошённая, вбежала ко мне в темницу и в облегчении выдохнула. И этот тревожный блеск в её глазах. Переживала? За меня? Я охуеть как соскучился по ней, по её чувственным прикосновениям и по потяжелевшему томному взгляду на мне. В тот день, после моей несостоявшейся казни, она пришла ко мне, и мы наконец поговорили. Но говорили не о том. Говорили о войне и Айлин, снова о её братце, и ни слова о нас… О том, что будет с нами дальше. Я бы мог спросить у неё напрямую о её решении, ведь видно же, что уже решила… Но не стал. Этот отрешённый взгляд в стену, подавленный усталый голос… Наши раны ещё слишком свежи, и Амайя… Она была явно не готова вновь выслушивать мои наставления.
В тот день моя Ами подолгу задумчиво глядела в пустоту перед собой, она была не со мной, а где-то очень далеко. Где? Да хуй знает!
И как бы ни хотелось выяснить это, я не стал давить, стерпел её холодный и рассудительный тон. Отпустил. Ей необходимо время на то, чтобы всё переосмыслить, осознать то, что у нас нет иного пути, кроме как быть вместе. Не знаю, небеса это или сам дьявол заготовил нам такую участь, но такова реальность! Мы должны быть вместе!
Мне же оставалось лишь дождаться, когда моя гордая Незабудка признается в этом себе, а после — мне. И я дождался.
Спустя несколько дней одиночества Амайя вновь пришла ко мне в эту ёбаную темницу. Сегодня она выглядела как никогда ослепительно красивой, хоть и заметно уставшей. Некогда под палящим солнцем Тартаса очи моей Ами становились кристально чистыми, подёрнутые блестящей пеленой слёз. В те моменты они напоминали драгоценные алмазы. А сегодня любимые омуты своей синевой напоминают бездонные океаны. В них столько боли и отчаяния.
Подошла к двери клетки, остановилась и замерла, проницательно глядя мне в самую душу. Смотрю на неё, и налюбоваться не могу. Она так изменилась… Беременной Амайя кажется одновременно и моложе, и старше. За спиной струятся русые волосы, лишь пара прядей спадает на похудевшее личико. Это светлое платье в пол, с причудливыми сборками на округлом животе, в нём она такая женственная и завораживающе красивая. Наконец моя Незабудка сняла этот чёртов траур по уёбку-жениху.
Моя Ами такая родная, но при этом всегда разная. Иногда по-детски непосредственная, игривая, иногда до одержимости сосредоточенная и серьёзная, с подчинёнными она по-королевски величественная и сдержанная, а со мной… Со мной — настоящая, моя.
Спустя пару минут внимательного созерцания друг друга и внутренней борьбы с собой Амайя решительно принялась открывать замок клетки. А я, осознав, что она направляется ко мне… блядская сила, меня охватила парализующая паника и идиотская неконтролируемая радость. Такое чувство, будто проклятое сердце перекочевало из груди в виски, а ядовитый адреналин жёг вены, безжалостно опаляя мозг.
 
Спешно открыв дверь, Амайя собралась войти в клетку, но резко остановилась и судорожно ухватилась за решётку. Моё сердце болезненно сжалось, дыхание перехватило, я мгновенно дёрнулся ей навстречу, чтобы помочь, удержать. Но из-за натянутых до упора цепей один хуй не дотянулся, она устояла самостоятельно. Пошатываясь, но тем не менее. Подняв смущённый взгляд, едва заметно неловко улыбнулась уголками губ.