Инферно (СИ)

— Не знаю в кого вы, а вот в вас… — сердито сказала Ольга, но, вновь улыбнувшись, махнула рукой, давая понять, что все беседы и логические доводы с таким дурнем как ее муж и его не менее дурной друг бесполезны. — Интересно, вы когда-нибудь на пенсию уйдете?..
Павел сидел молча, щурясь на солнце, как довольный кот, набивший желудок украденной у бабки сметаной. Он был рад видеть друзей, жену, слышать их простой бессмысленный треп и осознавать, что жизнь продолжается вне реанимации и больничной койки.
Постепенно разговор перешел на более приземленные и конкретные темы. Инициатором, как ни странно, оказался Павел, попросивший Александра рассказать, чем, собственно, дело закончилось.
Опустив наиболее специфические, не подлежащие разглашению, и тяжелые для восприятия драматические моменты, Берестов описал ситуацию в возможно более доступном Ольге и Академику виде. Зловещий «Феникс», жизнь человеческую ценивший ниже стоимости пули, в его рассказе предстал как группа старичков-маразматиков, потешно потрясавших игрушечными пистолетами. Террористы, едва не захватившие химический промышленный комплекс, и не наводнившие город сотнями, если не тысячами трупов, недалекими парнями, смахивающими на классических горцев в кепках-аэродромах из набивших оскомину анекдотов. Он не пытался унизить ни тех, ни других, раз и навсегда усвоив одну истину: противника можно ненавидеть, презирать, но нельзя унижать и недооценивать. Просто он усвоил и другое. Расскажи он все, как было на самом деле, настроение друзей будет испорчено. Зачастую простые и обыденные для оперативного работника события, на человека с неподготовленной психикой действуют подобно шоку. Павел поймет, а вот остальные…
Павел действительно понял. И про старичков — разбойников, и про анекдотичных горцев. Он все больше мрачнел и, видя его состояние, Берестов поспешил закончить рассказ.
— Слушай, это же, наверное, служебная тайна какая-нибудь? — возбужденно спросил Академик.
— Да какая там тайна! И у нас, и у Пашки в конторе любая собака знает. Ранения-то не скроешь. Плюс полгорода про титьки с татушками судачит. Ты газеты почитай. Им уже слили. По Инету полазь…
— Нет, — не сдавался Владимир Игоревич, — ну вот, например, информация о человеке, который тебе все рассказал об этой организации…
— О трупе? Так ему уже все равно. И «все равно» именно потому, что «Феникс» узнал о том, что он на меня вышел, ну может не точно, что на меня, но на кого-то.
— Саш, тебе же за это могут и голову оторвать, если узнают, что он говорил с тобой… — вмешалась в разговор Ольга, инстинктивно прижавшись к мужу.
— Вот — вот, — сказал Берестов, пытаясь вновь свести все к шутке, — оторвут, а друзья даже не будут знать за что. А если серьезно, то, скорее всего, они знают. Но им сейчас не до меня. Мы их опередили и серьезно потрепали. К тому же теперь нет смысла голову отрывать. «Феникс» ныне разве что в бульварной прессе не фигурирует. Сенсация местного масштаба. Им есть смысл действовать от противного.
— То есть? — заинтересованно спросил Академик.
— То есть если мне башку свернут, то вроде как подтвердят свое существование, а так, если я буду жить и здравствовать, то это очередная претензия на вонючую сенсацию в стиле страшилок про золото партии, которые плешь переели всем в середине девяностых. Забудут через неделю. Самые мнительные — через полторы.
— Подожди, но ведь в Интернете и газетах нет твоего имени.
— Правильно, пока живой. Шлепни они меня — Служба моментально даст соответствующий репортаж в стиле «товарищи будьте бдительны! Почтим память героя!» Народ на сенсации падок. А уж сенсация, официально подтвержденная нашей Службой… Оно им надо? Чем тише, тем лучше. Затихнут на время и опять за свое.
— Но утечка информации о «Фениксе» все же произошла. Причем не в газеты, черт с ними с газетами, в органы?.. — не унимался Академик.
— Вот то и оно, что произошла. И им это известно. И поправить они уже ничего не могут. Плюс эти люди прекрасно представляют ситуацию в Службе. Сейчас Служба только раскачивается, так как фактура фифти-фифти, а грохни меня, вот тогда ребята начнут всерьез землю рыть. Со всеми вытекающими.
 
— Это ты нас, или себя убеждаешь?
— Себя, наверно… Ладно, замнем для ясности. А то уж больно загрузились. Всё… Дело прошлое, остаткам этой братии не до меня. Самим бы смыться. Да и, повторюсь, вновь поднимать бурю и мочить меня — любимого им нет никакого смысла…
— За исключением одного случая, — вступил вдруг в разговор молчавший до сих пор Павел, — если кому-то позарез надо, что бы все поверили, что «Феникс» на самом деле есть. Труднее всего искать черного кота в темной комнате. В особенности, если его там нет.
Павел, сам не зная того, озвучил сомнения, терзавшие в последнее время Александра. Павел, мент со стажем, даже в рассказе друга, выдавшего минимум информации, интуитивно почувствовал фальшь, пропитавшую всю эту историю, несмотря на трупы и ранения. Тот приторный привкус балагана, заставивший самого Берестова и офицеров службы собственной безопасности по крупицам просеивать весь информационный поток, искать доказательства или опровержение существования очередного тайного общества, что бы разобраться, наконец, был ли на самом деле «Феникс». Сейчас, понял Александр, вопрос стоит даже не в степени участия «Феникса» в событиях, произошедших в городе, а в факте самого его существования. Слова Павла заставили его задуматься о целесообразности такой грандиозной профанации. Отвлечь внимание от объекта теракта исполнителям и организаторам можно было менее затратными способами. Вместе с тем, фактуры, свидетельствующей в пользу существования «Феникса», тоже достаточно. Поэтому версия раскола внутри структуры, выдвинутая полковником Викторовым, наиболее полно высвечивает происходящее, сглаживает шероховатости и объясняет явные противоречия…
Внезапно Берестов почувствовал неуловимый, беспричинный дискомфорт. Он был вырван из уютного мирка своих раздумий со скоростью ныряльщика, на последнем запасе воздуха выныривающего из воды. Подняв удивленные глаза на присутствующих, майор вдруг понял, что породило в нем эти ощущения. Вокруг стояла неестественная, напряженная тишина. Казалось, воздух сгустился до состояния киселя, загустел, ощутимо давя на психику. Замолк веселый треп друзей, казалось, исчезли даже обычные городские шумы, неизменно сопутствующие суетному погожему дню. Проследив направление взгляда сжавшего зубы Павла, успев слабо удивиться, что он пытается подняться, хотя врачи не рекомендуют чрезмерно перенапрягаться, Александр увидел миловидную девчушку лет 15 — 16. Девчонка стояла у входа в беседку, направив на него внушительных размеров пистолет.
«Черт, у них что, убийц другого возраста нет?» — вяло удивился майор, угадав в руках у девушки ПМ с ПБС.
— Чего тебе, милая? — ласково сказал он, медленно, стараясь не делать резких движений, поворачиваясь лицом к девчонке.
«Девять миллиметров, — апатично подумал он, — раскурочит так раскурочит!».
— Заберите…
— Что? — не расслышав, переспросил майор.
— Заберите у меня пистолет, — белыми от напряжения губами прошептала девчонка. — Я уже не могу. Я не хочу в вас стрелять, но я должна.
Окончательно придя в себя, Берестов разглядел, наконец, девушку и отметил тот факт, что если ствол оружия направлен на него, то взгляд девчонки сквозил мимо и вниз. Она старательно опускала глаза, не желая смотреть на жертву, что никоим образом не вписывалось в раз и навсегда устоявшуюся для любого знающего человека картину мира. При стрельбе всегда и неизменно надо смотреть туда, куда хочешь попасть. Если, конечно, речь идет о профессиональном стрелке. Предположение, что оружие, оснащенное ПБСом, случайно попало в руки первому попавшемуся постороннему человеку, отдавало идиотизмом. Александр заподозрил, что причина такого поведения девушки лежит в несколько иной плоскости, чем можно сходу предположить. Его удивил взгляд незнакомки, испуганно напряженный, но в то же время пустой и отсутствующий, такой, как если бы в сознании девушки вступили в противоборство два императива: библейская заповедь «не убий», и не менее четко выраженная, подавляющая волю команда на убийство. Почему-то исподволь пришло сравнение с зомби из дешевых американских ужастиков, когда злой дух вселяется в героя, что бы делать гадости, а его друг кричит: борись, борись, ты сильнее…