Отпускник (СИ)
— Светой Романовой… да нет, конечно, не уверена! Я же не сидела все это время дома… ездила по магазинам, на рынок… Уходила из дому, она на телефоне. Пришла, она все еще на телефоне…
— Скажите, пожалуйста, с Анной какие у вас были отношения? Я в том смысле… была ли она с вами искренна? Рассказывала, к примеру, про своих подруг, друзей? Мальчик у нее, кстати, был? — внезапно я сообразил или просто услышал мысли Анастасии, что моё упоминание Ани в прошедшем времени, доставляют ей боль и смутился от этого. — Я имею в виду, есть ли у нее друг? Она девочка симпатичная…
— Я поняла, что вы имеете ввиду. Не надо мне вашей деликатности! Вы сами не верите, что Аня жива! — в глазах у нее появились слезы, она закрыла лицо руками и отвернулась. Плечи ее задергались от беззвучных рыданий. Мальчик забежал в комнату и прижался к ней, испугано глядя на нас.
— Ну успокойтесь, пожалуйста! Не надо плакать… все будет хорошо… мы ее обязательно найдем, живой и здоровой! — я беспомощно посмотрел на Миру. Та встала и молча вышла из зала на кухню. Послышался шум льющейся из крана воды и, через несколько секунд она вернулась, держа в руке полный бокал. За ней семенила встревоженная бабуся. Так же молча, Мира присела на корточки рядом с Анастасией, осторожно отняла ее руки от лица и сунула в них бокал. Та послушно начала пить, руки ее дрожали, зубы стучали о стекло, но она продолжала судорожно глотать, пока не допила всю воду. Мира поднялась, забрала у нее бокал и, погладив мальчика по голове, отошла на свое место. Анастасия встала, подошла к шкафу, достала из ящика носовой платок, высморкалась в него, утерла слезы и вернулась на стул. Выглядела она теперь вполне спокойно. Я догадался, что дело было не только в воде и благодарно улыбнулся своей ассистентке.
— Успокоились?
— Да, — кивнула Анастасия, голос у нее был сдавленный, словно ком стоял в горле, — извините, нервы…
— Я понимаю! Можете продолжать?
— Да, разумеется. Наши отношения? Раньше, конечно, она все мне рассказывала… как старшей подружке. Ну, а теперь, период, очевидно, пубертатный подошел… Пятнадцать лет — очень противоречивый возраст! Аня стала более скрытной, более ершистой что ли… огрызаться начала, грубить даже, чего раньше никогда не за ней не водилось. Даже учиться стала хуже… мысли у нее, похоже, про другое были. По дискотекам с подружками ходить. С мальчишками гулять… Но это знаете так, компаниями… Такого друга у нее, чтоб привязанность… В общем, крутились вокруг нее мальчишки, но никому предпочтений она не оказывала… не влюблялась. Это точно. Я бы знала!
— Хорошо! — покивал я. — А вот скажите, бабушка… ваша мама, она дома была в то утро? Может, вы слышали, с кем Аня говорила по телефону? — я повернулся к, стоящей в дверях старушке. Но та ничего не ответила, только таращилась пустым птичьим взглядом.
— Бабушка у нас плохо слышит… — пояснила Анастасия, — совсем, практически, не слышит. Купила ей слуховой аппарат, так носить не хочет. Иди мама на кухню, все уже нормально. Восьмой десяток ей… потихоньку из ума выживать стала. Вы ведь, наверное, звонили до нашего с Андрюшей приезда? Ну вот… не слышит она. Даже звонка не слышит.
— Так… а мальчик… Сколько ему?
— Андрюше шесть с половиной лет.
— О! — я подмигнул залезшему на колени к матери мальчику. — Ну что, Андрей, на следующий год в школу? Можно ему тоже пару вопросов задать?
— Задавайте, — Анастасия пожала плечами, — Только что он может сказать? Его уже спрашивали ваши. Он ничего не знает! Подружками Аниными и их разговорами он не интересуется. Да и, вообще, его дома не было в то время.
— А где он был в то время? — заинтересовался я. — С вами? Ездил по магазинам?
— Нет, по магазинам мы ездили с Сашей… с Александром Васильевичем — это мой… друг. Он сейчас, кстати, должен заехать… мы на дачу собирались вернуться. Вот продуктов маме закинули на неделю, а то ведь она на улицу уже не ходит…
— Не беспокойтесь! — я улыбнулся ей, доброй ленинской улыбкой. — Долго не задержу. Еще несколько вопросов и все! Так и где был Андрей в то утро?
— Да во дворе был… с мальчишками играл. Садик на июль закрыли, так они целыми днями на улице носились, даже поесть не дозовешься. Это сейчас… после Ани… детей никто на улицу не выпускает. А мы сейчас на даче у Саши… у Александра Васильевича. У него дача хорошая. Место чудное, речка рядом и главное, от города далеко.
В дверь позвонили.
— А вот и Саша, наверное! — Анастасия ссадила сына с колен и поспешила в коридор. я заговорщицки подмигнул ему.
— Андрей, держи нос бодрей! Найдем мы твою сестру! Жвачку хочешь? Не хочешь? Ну, иди сюда, поговорим, — я взял приблизившегося мальчика за руку. — Ты хочешь, чтобы мы нашли Аню? — Андрей молча кивнул. — Ты хочешь нам помочь? — снова кивок. — Ты видел, как Аня выходила из дома? — пауза в ответ. В коридоре хлопнула дверь. Послышался мужской голос. Что-то спрашивал. Анастасия что-то отвечала.
— Так видел или нет? — еще раз спросил я.
— Нет… — первый раз за все время открыл рот мальчик. Но сказал он это, как-то не очень уверенно.
Я взял его за вторую руку и всмотрелся в серые глаза. Мальчик не обманывал, но что-то было не так.
— А ты не помнишь, что ты делал в тот день? — Я не очень рассчитывал на ответ, но мальчик сказал:
— Помню… мы с Колькой и с Генкой на великах гоняли, а потом Степа нам своего хомяка выносил показать.
— Когда вы гоняли? До обеда или после?
— После.
— А до?
Молчание.
— Хорошо… а что на обед ты кушал?
— На обед мама рыбу жарила, которую дядя Саша принес…
— Вкусно было?
— Рыба вкусная… а суп я не люблю… а мама сердится, что я не ем…
— Суп не любишь? Что ж так-то? Суп надо есть… мама плохого не предложит! А Аня с вами кушала?
— А ее не было… она ушла…
— А до обеда, ты тоже на велике гонял?
Растерянный взгляд в ответ.
— То есть, после обеда ты помнишь… а до обеда не помнишь?
— Почему? Помню… мультики смотрел. Я их каждый день смотрю.
— Мультики? — обрадовался я. — Отлично! Какие мультики и во сколько они шли? Помнишь?
— Конечно, помню! "Котопес", "Ох уж эти детки", "Люди Икс"…
— Подожди, подожди! — прервал я его. — Какой последний ты смотрел?
— "Сейлормун"…
— Во сколько он идет, помнишь?
— Конечно! В одиннадцать.
— Аня еще дома была? — уточнил я, хотя знал по ориентировке, что она ушла из дому в двенадцать тридцать.
— Да… она еще на меня кричала, что я громко звук включаю и мешаю ей по телефону болтать… Она все время болтала и болтала… Даже мама на нее заругалась!
— Хорошо… А когда досмотрел "Сейлормун", что ты стал делать?
— Колька с Генкой ко мне зашли, и мы пошли гулять. Кольке папа крутой джип подарил, но его на улицу не разрешают выносить…
— Ты имеешь в виду игрушечную машинку?
— Да, у меня тоже есть… но у Кольки с моторчиком и радиво управлением…
— Значит, вы пошли к Николаю смотреть джип?
— Да.
— И долго смотрели?
— Нет… нас сразу сеструха его выгнала… к ней подружки пришли, и она сказала, что мы орем и им мешаем общаться…
— Что ты от него хочешь, я не пойму? — раздраженно вмешалась Мира, которой, видимо, прискучило слушать эти расспросы.
— Он все прекрасно помнит, — начал терпеливо объяснять я, — за исключением куска времени, от примерно, двенадцати часов и до часу дня, понимаешь? В это время он гулял на улице. Где ты гуляешь обычно? — обратился я к мальчику.
— Во дворе возле дома. Мама не разрешает никуда со двора уходить… говорит, чтобы всегда из окна было видно…
— Ну? — обратился я к Мире, — догоняешь теперь?
— Ты хочешь сказать, — прищурилась та, — ему поставили блок на память? На этот час? Ты с ума сошел?
— А как еще объяснить? В это время его сестра выходит из дома… он гуляет во дворе… ты видела их двор? Как там можно пройти, чтоб мальчишки ее не заметили? И как раз на это время лакуна в памяти! А память у него хорошая, как ты могла убедиться. Вон все мультсериалы наизусть знает и время, когда они идут! Уверен, у обоих его друзей то же самое.