Княжна (СИ)

май 1991
Солнце висело над Москвой, которая совсем скоро могла потерять покой, имеющий сейчас. В прибалтийских республиках уже вовсю шли разговоры про попытки стать независимыми, про мечты уйти от коммунистического развития общества, к которому двигался весь остальной Союз, и «великие умы» Запада уже дали название этому балтийскому сопротивлению. Дядьки, политики из заграницы, гордо называли действия Латвии, Литвы и Эстонии началом «Парада Суверенитетов».
— Они хоть знают, что это слово-то означает? — фыркнул в раздражении Пчёлкин и потянулся рукой к радио, играющему в машине Белова. Саня новости о политике не любил, они его не особо интересовали, но в тот день, когда май близился к концу, он всё-таки руку Вити перехватил и отбросил в сторону от магнитолы. Пчёла обернулся, нахмурил светлые брови:
— Ты чего, Белый?
Саша лишь приставил палец к губам, приказывая другу сидеть тише воды, ниже травы, и сам затих. Витя на него посмотрел, словно у Белого температура была под сорок градусов, но быстро вытащил из внутреннего кармана пачку сигарет «СаМец», которые курил ещё со школьной скамьи, тайком от строгой Инны Геннадьевны, которая обещала матери Пчёлкина о вредной его привычке рассказать.
Интерес к рассказу о бунтах в Прибалтике угасал, развеился дымом — примерно таким же, какой шел от тлеющего кончика его сигареты.
А вот Саша сюжет дослушал. Покачал головой, когда услышал о каких-то жертвах, погибших при сопротивлении милиции, и только после этого переключил радио на кассету «Кино». Потом Белый завёл машину, свой новенький чёрный «мерс», и выехал на дорогу, кольцо которой приводило прямо к «Домодедово».
Саня протянул Пчёлкину свою незажженную сигарету. Витя привычно поделился огоньком.
— Куда едем хоть, Белый? Перетереть с кем надо? — спросил Пчёла и в выразительном жесте размял кулаки так, что костяшки хрустнули. Саша с усмешкой затянулся, перестроился в левый ряд.
— Попридержи свой пыл, Пчёлкин, — кинул ему Белов. — Сейчас всё тихо. Просто со мной скатаешься.
— Так куда? — спросил снова Витя, заметив вдруг, что Саня на вопрос его основной так и не ответил. Пчёлкин стряхнул пепел с сигареты на дорогу, полоса которой под колесами автомобиля бежала уж очень быстро, и усмехнулся: — Прибалтам решил помочь, что ли?
Белый вдруг серьёзно поджал губы. Переключил передачу.
— В каком-то смысле.
— Что, в Таллин едем? — хмыкнул Витя. Обернулся назад, словно в ряду за ними надеялся увидеть машину, что была только у двух людей в этом мире: у Коса и у Майкла Джексона.
— Артура на Фила и Космоса оставим?
 — На часик-другой только если.
Белый усмехнулся, прибавил громкость, когда в салоне заиграла «Пачка сигарет» — одна из любимых песен всей бригады. Витя посмотрел на Сашу, словно ждал, когда он всё-таки пояснит, куда они едут, каким образом эстонцам собирался помочь. Даже подпевать не захотелось в тот миг.
Пчёлкин расстегнул верхнюю пуговицу пальто — неудобно было в новых шмотках, совсем не похожих ни по виду, ни по стоимости на его предыдущую одежду, представляющую из себя сплошные ветровки, растянутые джинсы да майки. Но Кос уверил бригаду всю, что надо своим стилем статусу соответствовать. И Пчёла теперь щеголял по району, по «делам» в пальто да рубашках с жилетками.
Правда, иногда становилось очень уж неудобно и жарко в этой многослойной мишуре. Как, например, в мае девяносто первого, когда они с Белым ехали один чёрт знает куда.
Витя затянулся снова «СаМцом» и повторил:
— Ну? Белый, может, ты меня на смерть везёшь?
— Типун тебя, Пчёла, — нахмурился Саша и рукой свободной дал другу хороший подзатыльник, от которого с кончика сигареты бригадира на коврик авто упал пепел. Они оба прыснули со смеху; Витя смахнул прогоревший табак и обернулся к Белому, который наконец рот раскрыл и пояснил:
— Я, если ты вдруг забыл, Пчёлкин, женюсь.
— Забудешь такое!.. — хмыкнул выразительно Витя. Саня часто спрашивал, откуда у него синяки такие под глазами, и Пчёле приходилось отшучиваться, что девушки с борделя на Никольской никак спать не дают.
 
Не скажешь же, что он с Косом и Филом квартиру на свадьбу Беловым ищут. Какой иначе сюрприз?..
Белый довольно кивнул, выдохнул в окно клуб дыма. Вел в меру спокойно, но на скорости большой.
— Вот и думай, Пчёла. Свадьба — какое событие! Родственники же должны быть, все дела, ну!.. — Саня вскинул руку, словно объяснял Вите совершенно очевидные вещи. Но сам Пчёла чувствовал себя дураком с синдромом Дауна, для которого собрать пазл на пятьдесят деталей было огромным достижением.
— Ты кого-то из Прибалтики пригласил, что ли?
Белый обернулся на него с недовольным взглядом. Так, наверно, на самого Сашу будет Ольга смотреть, если через несколько лет он забудет о годовщине их свадьбы или дне рождении её бабушки.
— Ладно, объясняю на пальцах, — хмуро кинул Белов, напоследок затянулся сигаретой и выкинул окурок за окно. Потом протянул руку к Вите, прямо перед лицом остановив пятерню.
— У меня кто семья?
— Тётя Таня. Ольга, да мы с пацанами, — перечислил, чуть задумываясь, Пчёлкин. Смотрел, как Белый согласно пальцы загибал. Такой глупый вопрос… Чего он ждал вообще?
— Никого больше не вспомнишь? — спросил Саня, чуть потрясся перед его носом кулаком. Пчёлкин взглянул на руку перед лицом озадачено и вспомнить пытался кого-то, словно думал, что Белый в глаз ему даст, если Витя не догадается.
— Бабушка Ольки?
Саша едва не плюнул от досады:
— Да, блин. Она теперь тоже, конечно, но я не про неё, Пчёл, ты чего!.. Про тетю Катю-то забыл?
— А!.. — протянул Витя, но до сих пор не понимал, как связаны могли быть прибалты и сестра матери Белого.
— Ага, — кивнул Саша и подстроился прямо под белую «Волгу» перед ним. — Вспомнил теперь? У тети Кати есть ребенок?
— Ну, по твоему тону создается впечатление, что есть.
Белый усмехнулся. «Пачка сигарет» сменилась на «Звезду по имени Солнце», и прямо под мотив Пчёлкин застучал по дну автомобиля ногой. Затянулся опять и выдохнул прямо перед собой, чуть посмотрел, как дым развеивался пеленой.
— Пятерка тебе за сообразительность, Пчёлкин. А девочка-то эта где?
— По всей видимости, в Прибалтике.
— Угу, — хмуро вдруг подтвердил Белый. Сжал руль крепче. — Анька в Латвии же учится…
— Да ты чего? — вскинул вдруг брови Пчёлкин, совершенно точно вспомнив про двоюродную сестру Белова.
Она иногда приходила к ним во двор, когда друзья верные засиживались сильно, говорила, что Сашу мать уже ждёт, но уходила очень быстро, не переговариваясь почти никогда с ними даже «о птичках», игнорируя предложения провести. Помнил Витя Аню девочкой правильной, которая вечно с книжками ходила и старательно училась, чем, наверняка, в школьные годы получила кличку «заучки». Далеко не самый приятный ярлык; он, будучи учеником девятого класса, с умниц типа Князевой домашку несделанную стрясывал, чтобы не получить пятую двойку в ряд в журнал.
— Неужели поступила?
— Ага. Училась много, так что заслужено, — кивнул Белый. — Хоть где-то справедливость восторжествовала.
— Что, прям совсем своими силами? — хитро прищурился Витя и выкинул, наконец, прогоревший фильтр из окна «мерса». Нога продолжала отбивать ритм. В ответ Саня так же хитро отвёл взгляд.
— Ну, может, принесла комиссии небольшую стопочку в конверте…
Пчёла хмыкнул; вот тебе и справедливость!..
— Но точно знаю, что Аня в Риге где-то сидит. Приезжает на лето и каникулы зимние, конечно, но… сам знаешь. Пока я в армии был, пока на Урале подставу за Муху пережидали — вот она и отучилась. Так и не видел её с… восемьдесят седьмого, выходит, года. Подумал — не по-родному как-то получается. Справки навёл, туда-сюда, два звонка — и пригласил на свадьбу.
— Охренела, наверно?
— У неё сам и спросишь, охренела или нет, — кинул Саша и убавил чуть «Кино». — Она там сидит, продолжает при университете кем-то работать, но… Не нравится мне этот «парад», Вить.