Игрушка по неволе 2 (СИ)

Мои опасения не оказались напрасными. Через день я заметила, что Рустам остался дома, и приехал врач.
Упрямец игнорировал все признаки надвигающейся болезни и довёл дело до больничной койки. Три дня подряд к нему наведывался врач. Я хотела проверить, как себя чувствует Анваров. Но он выставил охрану и запретил даже появляться в левом крыле дома.
Пробраться к Анварову удалось только на пятый день. Я улучила момент, когда охранник отошёл в туалет и прошла к спальне Рустама.
Вхожу, не постучав, замечая Рустама на софе. Вид у него всё ещё болезненный, но на коленях стоит ноутбук, а на ухе закреплён беспроводной наушник.
Заметив меня, Анваров резко прерывает разговор и откладывает ноутбук в сторону.
— Какого хрена ты здесь делаешь?
Я замираю на пороге, прижав пакет с фруктами к груди.
— Хотела проведать, как ты себя чувствуешь.
— И, видимо, излечить меня апельсинами? Анжела, к моим услугам лучшие врачи. Неужели ты считаешь, что справишься с кашлем и соплями лучше, чем они?!
Жёсткий, холодный тон Рустама сбивает весь мой настрой. Пальцы мгновенно холодеют и начинают трястись.
Дура! Какая же я дура! Решила, будто ему нужна моя помощь и присутствие.
Кому?! Ему?! Вот этому холодному, циничному и сильному мужчине нужна моя поддержка?
Ха! Очень самонадеянно. Очень смешно.
Да что я о себе возомнила?! Поверила, будто один вечер изменил всё, растопил лёд и вывел отношения на новый уровень? Глупо!
Я думала, что Рустам приоткрылся мне, рассказав о себе. Я потянулась к нему, как к солнцу, но Рустам снова отталкивает меня, указывая на границу. Полоса отчуждения останется там же, где он провёл её впервые.
— Зачем ты пришла сюда? Ты же захотела жить отдельно. Выставила это условие.
Он не щадит меня, но продолжает допрос. Бьёт словами прямиком в сердце. Холодный. Жестокий. Зверь!
Просто зверь… Без сострадания, без жалости, без понимания.
Или… понимает?
Смахнув с ресниц горячие слёзы, осмеливаюсь поднять на него взгляд. Тону в тот же миг, в океане шторма, который бушует в его глазах. Анваров зол и рассержен на меня. Ничуть не рад моему появлению.
Рустам смотрит на меня, как на незваного гостя. Я и есть незваный гость. Тревога и беспокойство за его здоровье стали для меня выше всего, заслонили другие заботы.
Но он так холоден. Так сильно холоден, что я промерзаю насквозь. Тёмный, жёсткий взгляд Рустама пронзает мою грудную клетку навылет, оставляя кровоточащую рану.
Я мну пакет пальцами, не в силах ответить на простой вопрос Рустама.
Он спросил меня всего в трёх словах: зачем ты приехала?
Да-да, Анжела, зачем? Хозяин не звал свою игрушку. Но я какого-то чёрта возомнила себя Нужной ему.
Где находится он, мужчина с многомиллионным состоянием, способный купить себе не только лечение в лучшей из клиник, но клинику целиком? И где нахожусь я, девушка, у которой нет ничего, кроме глупых надежд, ребёнка под сердцем и пакета с яркими апельсинами.
— Анжела? Я жду!
Он давит и давит, не оставляя ни малейшей лазейки. Я вижу, что он чувствует себя нехорошо. Его смуглая кожа, избалованная солнцем, выглядит бледнее, чем всегда. Под глазами пролегли густые, серые тени. На Рустаме, вечном щёголе, сегодня надет просторный, шёлковый халат. Анваров не брился, по крайней мере, дня два…
Я хотела бы просто поухаживать за ним, проявить заботу, ничего не прося взамен.
Но мои желания не имеют никакого значения. Потому что Хозяин не дал команду, а непослушных собак всегда наказывают.
— Извини. Я сейчас… Я уйду!
Пячусь спиной вперёд, запинаясь каблуком за пушистый ковёр. Глупо покачиваюсь в сторону, выпустив пакет из рук. Яркие мячики апельсинов раскатываются далеко по всей комнате, привнося хаос в модный дизайн холостяцкой спальни.
— Прости.
Срываюсь с места за закатившимися фруктами, желая убраться в тот же миг. Уйти и не оставить ни единого следа своего присутствия. Как можно быстрее!
Скрыться из виду. Немедленно!
Может быть, позднее, я смогу убедить себя, что ничего не было, и я не выглядела так глупо, ползая на коленях, ныряя под низкий столик.
Подобрав последний апельсин, я убегаю, торопливо запихивая фрукт в пакет. Даже не прощаясь. Зачем?! Это всё… нужно только мне. Не Рустаму.
Никакого самоуправства. Никаких иллюзий, девочка…
— Стой!
Я едва не впечатываюсь со всего разбегу лбом в дверь от этого резкого окрика. Замираю в тот же миг. Чувствую его взгляд всей спиной. Он скользит им вверх и вниз, вызывая жар и табун мурашек.
За один миг моё настроение меняется с подавленного на наполненное надеждой. Жду, что он скажет. Может быть, передумает?
Пожалуйста, да. Позволь мне остаться…
— Один забыла. Забери.
В каждом его слове сквозит ледяной ветер. Он говорит, не повышая голоса, не тратя ни единой капельки сил на лишние эмоции.
Чёткий приказ. Таким же тоном он может разговаривать с прислугой или с подчинёнными. Я — одна из них. Напоминаю себе об этом в очередной раз, стараясь не разреветься.
Разворачиваюсь и стараюсь не зацепиться каблуками за густой ворс ковра. Где же этот дурацкий апельсин?!
Он находится в правой руке Рустама, сидящего на кожаном диване. Я протягиваю руку за ним. Молю, чтобы пальцы не дрожали. Но рядом с этим мужчиной я не владею ни своим телом, ни выдержкой. Я как послушный пластилин или глина, которой он может придать форму. Любую, какую пожелает.
Мои пальцы дрожат, касаясь поверхности круглого фрукта. Едва задеваю пальцы Рустама. На месте их соприкосновения словно проскальзывает колкая искра. Рустам не спешит отдавать фрукт. Его пальцы обхватывают запястье, удерживая меня. Сегодня его кожа чуть более прохладная, чем обычно.
— Теперь ответь честно, зачем ты всё-таки пришла? Хочешь попросить меня о чём-то?!
— Я всего лишь хотела узнать, как ты себя чувствуешь. Проявить внимание и заботу. Но я поняла, что сглупила. Поэтому пойду… Извини, что побеспокоила.
— Ты же мне не доверяешь и ненавидишь. Сама так сказала.
— Слова про ненависть устарели. Я не ненавижу тебя, Рустам. Я вижу, что тебе сейчас не до меня. Поэтому я, действительно, лучше пойду к себе, — говорю со слезами в голосе. Проклятые слёзы не удаётся удержать внутри.
Анваров осторожно снимает слезинку с моей щеки. Пристально смотрит мне в лицо. Почти не разбираю выражения его глаз.
Рустам разжимает пальцы, но только для того, чтобы обхватить меня за талию и притянуть к себе на колени, крепко обняв.
— Я держу тебя на расстоянии. Тому есть несколько причин. Во-первых, ты сама этого захотела. Во-вторых, если ты от меня заразишься, дурочка, можешь навредить малышу.
— Врач сказал, что пик твоей болезни уже прошёл.
— Так и есть. Но если ты от меня заразишься, я тебя накажу.
Последние слова Анваров произносит так многообещающе и чуть более хрипло, что я начинаю искриться от желания. Но и других чувств во мне хватает с лихвой.
Я обнимаю Рустама, поднимаясь по его сильным, рельефным рукам, глажу крепкую шею, зарываясь пальцами в густые волосы. В каждую клеточку проникает приятное тепло.
Мне нравится чувствовать мужчину так — почти всем телом, слышать его дыхание и находиться рядом.
— Ну ты и сука, Анжела, — говорит на глубоком выдохе. — Все нервы мне вытрепала, а сейчас приклеиваешься.
— Могу отклеиться? — предлагаю. — Но не хочу. Не буду…
— Да неужели? После всего?
— Я наговорила много лишнего. На эмоциях. От страха. Я не считаю тебя подонком, как ты сказал однажды.
Рустам замирает, словно не веря в мои слова.
— Надеюсь, это не жалость к больному, — пускает гулять колкую усмешку по губам, от которой груз на сердце немного уменьшается.
Совсем капельку. Но это уже начало. Часть острых углов сглажена. Первый шаг сделан.
Прижимаюсь губами к его шее, она солоноватая на вкус, но я всё равно целую Анварова, слыша рык, срывающийся с мужских губ.