Игра без правил (СИ)

— Ты с нами? — спросил Лобанов у Натали.
— Нет, я хочу навестить Иннокентия, узнать, что с ним, — довольно резко проговорила она.
— Мы тебя будем там ждать. Передай ему мои пожелания скорейшего выздоровления, — насмешливо произнес Лобанов.
Они молча дошли до кафе. Заведенице было совсем маленьким, так что массивная фигура Джорджа заняла почти половину его площади. Среди батареи бутылок Лобанов разглядел любимое шотландское виски плейбоя.
Его он и заказал.
Они сели за столик, разлив виски по бокалам.
— Ну что, Джордж, за встречу и за успех.
— Да, да за встречу и за успех, — поддержал тост Джордж.
Они выпили.
— Как тебя братва не обижает, не держит за «шестерку»?
— Что есть «шестерка»? — спросил Джордж. — Я знать, эту цифра, но не понимать тебя.
— Это не цифра, это человек, который находится в услужении у всякой мрази. Он ходит для них за сигаретами и выпивкой, чистит им обувь, стелет постель, вытирает за ними, когда те блюют. А бывает, когда рядом нет женщин, заменяет их.
Джордж пристально и одновременно грустно посмотрел на Лобанова.
— Ты оскорблять меня?
— Да нет, я всего лишь интересуюсь твоим новым статусом. Какую грязную работу ты должен выполнить, дабы оправдать обещанное тебе вознаграждение. А может, тебя поручили меня убить? Пользуясь тем, что мы родственники, тебе это легче сделать, чем другим. Я вот тебя не обыскал, а ты сейчас достанешь пистолет и прострелишь мне голову.
— Я совсем не хотеть тебя убивать. Я хотеть, чтобы ты оставаться жить.
— Это очень благородно с твоей стороны. Но меня только что не без твоей помощи едва не пристрелили, и я чудом спасся. То ли с помощью своего пистолета, то ли с помощь Господа Бога. Но при этом ты говоришь, что не хочешь, чтобы меня бы убили. Как это все совместить, мой дорогой Джордж?
Джордж ответил Лобанову своим любимым способом: он взял бутылку и плеснул из нее в бокалы. Однако на этот раз Лобанов не поддержал его намерение. Он взял бокал плейбоя и поставил рядом с собой.
— Нет, уж, ты сперва ответь мне на мой вопрос. Речь идет как никак о жизни и смерти. Согласись, это немного важней, чем выпить очередную порцию виски.
— Я понимать твой вопрос, но мне трудно отвечать на него. Я любить тебя, я знать, какой ты смелый человек. Но они заставлять меня быть с ними. И предлагать много денег, а они мне так нужны, — вдруг глубоко вздохнул он.
Лобанов подумал, что в сознании Джорджа есть что-то очень детское. На него даже трудно обижаться, он из тех, кто не способен контролировать себя: свои чувства, эмоции, поступки. Он думает в одном направлении, а поступает совсем иначе и при этом испытывает совсем не те ощущения, которые диктуют внешние обстоятельства. Джорджа просто разрывают на части непримиримые противоречия; он хочет быть и с ним, и с теми, получить от них деньги и помочь ему их победить. Его беда в этой ситуации в том, что каждая из сторон предлагает ему лишь часть того, что он желает, а вот выбирать, что из этого взять, а от чего отказаться, он, судя по всему, никогда не умел. Иначе не превратился бы в плейбоя, то есть в человека, который при любых обстоятельствах плывет по течению. А оно, на его несчастье, то и дело меняет русла. Что же ему, Лобанову, в таком случае делать, посочувствовать этому ребенка-гиганта? Ну уж нет, там, на кладбище, не заметно было, что Джордж намеревался его пожалеть.
— Нет, мой дорогой Джордж, так дело не пойдет. Надо выбирать. Либо ты на моей стороне, либо на стороне моих врагов. Вот твой слегка подраненный дружок четко выбрал: он мой заклятый враг. И нам обоим легко: каждый ясно знает, как он к другому относится. И у нас могут быть с тобой только такие отношения: либо ты мой друг, либо ты мой враг. А коль ты враг, то в следующий раз я тебя не пожалею, мне моя жизнь дороже. Тем более, твоя жизнь, на мой взгляд, стоит совсем немного. Глушить стаканами виски, играть в рулетку, да трахать женщин — да это каждому идиоту по зубам. А какой смысл щадить идиотов. Любой генетик скажет, что для чистоты породы человеческого рода лучше таких экземпляров уничтожать. А то еще ненароком забудешь одеть презерватив, да создашь с какой-нибудь наркоманкой-проституткой дегенеративное потомство.
 
Эта длинная тирада сделала Джорджа окончательно поникшим. Он даже больше не смотрел с вожделением на стоящий рядом с Лобановым наполненный почти до краев бокал виски.
— Да, you are right, я есть такой, как ты говорить, — вдруг негромко пробормотал он. — Но я не могу меняться, я пробовать, но ничего не получаться. Ты другой, ты есть цель. А я нет цели. Я есть ветер. Я только мочь получать удовольствие. Если я не получать удовольствие, мне совсем плохо.
— Ладно, черт с тобой, получи свое удовольствие. — Лобанов пододвинул ему бокал. Джордж осушил его с такой скоростью, что Лобанов даже не уследил за мгновенно исчезнувшим виски.
Его невозможно исправить, с сожалением подумал Лобанов. Его не меняет ни жизнь, ни смерть. Пытаться как-то воздействовать на него, все равно, что закоренелого убийцу пытаться обратить в монаха.
— Тебе что-нибудь известно, что планируют твои друзья?
Джордж энергично, словно лошадь, стал мотать головой.
— Я абсолютно ничего не знать, это Ник все знать. Он отдает приказы, а я только выполнять. Он есть очень недоволен всем, что тут происходить. И тебя очень он не любить.
Похоже он не врет, мысленно отметил Лобанов. Его в самом деле нет никакого смысла посвящать в какие-то планы.
В кафе появилась Натали. Она села за их столик.
— Как наш дорогой раненный? — поинтересовался Лобанов.
— Он заснул.
— Заснул? Значит, все не так страшно, и мой родственник будет жить. Одни хорошие новости за другими. Мы тут с Джорджиком мило побеседовали. Выяснилось, что я ему приятен и что он даже не хочет меня убивать. Правда это не помешает ему меня убить, если ему за это хорошо заплатят. Но такой пустяк не стоит даже упоминания среди таких милых людей, среди цвета русской аристократии.
Натали пристально взглянула на него.
— Я думаю, нам пора уезжать отсюда.
— Не возражаю. Хотя место во всех отношениях замечательное. Будем, Джордж, прощаться. Даже любопытно, кто из нас кого убьет. Это все равно что участвовать в розыгрыше лотереи.
Джордж встал. Его массивная фигура возвышалась над ними, как скала. Зато лицо сильно контрастировала с ней, оно было растерянным и грустным.
— Я не знать, что мне делать? — уныло произнес он.
Лобанов посмотрел на него.
— Цари никогда не спрашивали у князей о том, что им делать. Это они указывали князьям, как тем следует поступать.
Втроем они вышли из кафе.
Лобанов показал на тропинку, ведущую вниз на равнину.
— Тебе туда, к своим.
Джордж молча повернулся и быстро зашагал по вытоптанной в траве дорожке.
— А ты как, со мной? — спросил Лобанов Натали. — Не желаешь составить ему кампанию. Он приведет тебя прямо к Нику Грегори.
Она перевела взгляд с удаляющего Джорджа на него.
— С тобой. С кем же еще?
— Мало ли с кем? — пожал плечами Лобанов. — Выбор большой.
  
Двадцать четвертая
 
Лобанов не стал говорить Натали, что обнаружил место, где писался второй пейзаж. Он решил сперва самому обследовать этот участок, а уж потом рассказать ей о свое открытии. Не обращая внимания на свою спутницу, он вскочил на лошадь и поскакал туда. Он не оборачивался, но все это время слышал цокот копыт за спиной.
На картине было изображено два холма, которых разделяла дорога. С тех пор ничего не изменилось, время пощадила этой пейзаж, сохранив его почти в неизменном виде.
Он спешился, вслед за ним тоже самое сделала Натали. Она много раз видела фотографии картин и теперь догадалась, что это за местность. Безрезультатно побродив по окрестностям часа два, усталые, раздосадованные очередной неудачей, они присели на землю.
— Нам надо объясниться, — сказала вдруг Натали.