Люди государевы

Поначалу двигались по дороге на Кузнецк вдоль Томи. Местами дорогу переметало так, что ее можно было определить лишь по вешкам. На второй день пути им встретились казак Емельян Вершинин, посланный Бунаковым еще в начале января в полуденные волости для проведывания вестей и ясачный Шигимовой волости Тангайко. Емельян побывал в разоренной калмыками волости и сказал, что калмыки с добычей в днях четырех пути и догнать их до Оби невозможно, а вот до Теренинской и Барабинской волостей, в которые входить государевым указом запрещено, хоть и трудно, но возможно. Вершинин пошел с Неверовым и показал, где калмыки перешли Томь. Тангайко же двинулся далее в Томск.
После дня погони по следам калмыков на полпути до Оби наткнулись на часть брошенной награбленной добычи: медвежьи и лосиные шкуры, одежду, посуду, копья… Ночью разыгралась снежная буря, все следы замело. А когда метель стихла, под утро ударил лютый мороз. Дальше двинулись медленнее. Лошади местами проваливались в снег по брюхо. К вечеру добрались до Оби.
К Неверову подъехали казаки Тихон Хромой, Никита Барабанщик, Данило Аркашов, Сенька Белоусов и Кузьма Мухоплев.
— Степан, не догнать калмыков! — сказал Тихон. — Перемерзнем все, вертаться надо!
— Пойдем до Барабинской волости, глядишь, догоним! — ответил Неверов.
— Емельян сказал же: на четыре дня отстаем! Не догоним!
Вступил в разговор Емельян Вершинин:
— Калмыки полон, по следам видно, пешим ходом ведут! Можно и догнать!
— Надо пробовать, не то ясашные иных волостей от нас перекинутся к калмыкам либо к киргизцам! — настаивал Неверов.
Их окружили плотно казаки.
— Братцы! — крикнул Кузьма. — Степан велит идти за Обь в степь на верную погибель!
— Переморить нас хочет по изменничьему приказу князя Осипа и по совету Петра Сабанского! — добавил зло Тихон. — Уже поморозились все!
— Не пойдем за Обь! — крикнул Сенька Белоусов. — Изменника в воду!
— Казаки! — поднял саблю над головой Неверов. — Не я вас послал полон выручать, а ваш излюбленный воевода Илья Бунаков! Кто не хочет идти, вставайте слева от меня!
Около шести десятков казаков встали слева с Тихоном Хромым, остальные стояли молча, опустив головы. Видно было, что и им идти далее не хотелось.
— Коли такой раздрай, малым числом я в степь не пойду! А вы, — повернулся Неверов к зачинщикам, — будете отвечать перед Богом и воеводой! Идем домой!
В город отряд Неверова вернулся в 17-й день января, пробыв в походе ровно седмицу.
В тот же день Степан Неверов явился в съезжую избу. Бунаков, услышав, что полон не выручили, сердито спросил:
— Пошто не догнали?
— Забунтовали казаки, не захотели идти!.. Шлются, что из-за морозов и снегов великих…
— Все?
— Не все! Вот челобитная, где изменники мною поименованы! А главные смутьяны, которые не пошли за Обь, Тихон Хромой, Микита Барабанщик, Кузька Мухоплев, Сенька Белоусов, Данилка Аркашов с товарыщи…
— Не кипятись, Степан! Я с ними разберусь… — сказал Бунаков и опустил глаза.
Неверов понял, что ничего воевода бунтовщикам не сделает, и душа его и впрямь закипела. Хотя Бунакова он поддерживал и был благодарен за то, что еще в августе Илья направил челобитную в Москву о повышении ему оклада за усердие в службе: в бою Степан ранил соперника Коки князца Табуна.
Неверов написал такую же челобитную и пошел с жалобой к князю Осипу. Его поддержали и направились к опальному воеводе казаки Федор Алпатов, братья Артемий и Василий Завьяловы, Емельян Вершинин, Денис Пролубщиков и еще десяток казаков. Караульные у воеводских хором не стали задерживать их, и Осип Щербатый узнал все подробности неудачного похода.
За свидание с Щербатым и чтоб пресечь разговоры о неудачном походе, Илья Бунаков приказал отдать Степана Неверова и Федора Алпатова за приставов.
Когда казаки со Степаном Неверовым были в походе, до Бунакова дошел слух, что тюремные сидельцы во главе с Сабанским замышляют побег и готовят письма к государю. Он немедля послал с подьячим съезжей избы Михаилом Сартаковым два десятка казаков с топорами и пешнями с заданием обыскать тюремную избу. Начальный караульных Михаил Яроцкий выпустил из тюремный избы арестантов во двор, и Сартаков с десятью казаками вошел в избу, и начался обыск. Другие казаки обыскивали избу снаружи. Отдирали доски на завалинках и с заплота, даже в отхожее место заглянули… В избе по приказу Сартакова в поисках писем разворотили матицу на потолке, разбили глинобитную печь, чтобы проверить запечье, но ничего не нашли…
 
А письма арестантов уже три дня как были в Сибирском приказе, куда их привез холоп дьяка Ключарева, Андрей Викулин.
Поход Неверова указал Бунакову еще одну проблему. Оказалось, что оставшимся в городе казакам не хватает пищалей. И он отправил в Москву и Тобольск отписки с просьбой прислать еще пятьдесят пищалей вдобавок к тем, что были присланы ранее по совместной с Щербатым отписке.
  
Глава 23
 
В 15-й день февраля в Томске «учинилась весть», что в город доставлены царские грамоты по отправленным в мае челобитным. Привезли их из Тобольска казаки Филипп Соснин и Дмитрий Заливин. Правда, в город они въехали в окружении пятидесяти казаков во главе с Юрием Едловским и Тихоном Хромым, которых Илья Бунаков послал навстречу Соснину и Заливину, дабы грамоты не попали в руки Щербатого.
Встретили их в «днище пути» от Томска.
— Вишь, какая вам честь великая от города, — усмехнулся Едловский, — будто послов иноземных встречаем! Далее под охраной нашей поедете!
— Да мы и сами доберемся, не нужна нам охрана!.. — начал было Соснин, но Едловский его оборвал:
— Сказал, с нами поедете!
Остаток пути гонцы прошли под таким неусыпным присмотром казаков, что чувствовали себя не важными послами, а захваченным ясырём.
Когда миновали городские ворота и направились к дому Девятки Халдея, Соснин и Заливин встревожились:
— Нам в съезжую избу надо!
— Туда и идем! — успокоил их Тихон Хромой.
У двора Халдея Тихон показал рукой на дверь:
— Заходите!
— Это не съезжая изба, а казачий двор! Мы сюда не пойдем! Воевода Иван Иванович Салтыков строго-настрого наказал государевы грамоты вручать лишь в приказной избе!
— Это и есть приказная изба, а в ней воевода Илья Микитович Бунаков! Заходите! — поддержал Тихона Юрий Едловский.
— Тобольскими воеводами велено передать государев указ всем вместе в настоящей съезжей избе воеводе Осипу Ивановичу Щербатову, воеводе Илье Микитовичу Бунакову и дьяку Михаилу Наумовичу Ключареву, одному Илье Микитовичу вручать не велено! За то будет нам опала великая!
— Осипу Щербатому от места отказано! Заходите, покуда бока не намяли! — ткнул в спину Соснина Остафий Ляпа.
— Хоть убейте, не пойдем в казачий двор! — сел на снег Соснин.
— Ах, так! Казаки, подымайте их и заносите в избу! — приказал Едловский.
Казаки, смеясь, схватили гонцов за руки, за ноги, внесли в избу и поставили перед сидевшим за столом Бунаковым.
— Вот, Илья Микитович, привезли государев указ!
— Давайте указ! — приказал Бунаков.
— Иван Иванович Салтыков велел в приказной избе всем троим отдать!.. — начал было Соснин, но Едловский оборвал его:
— Опять загундел своё! Сказано: воевода пред вами, отдайте указ!
— Не велено! — упрямился Соснин.
— Да че с ними говорить! Щас отдадут!.. — подскочил к Соснину Тихон и ударил кулаком по дых. И радостно воскликнул:
— Дак у него бумаги-то за поясом!
— Захар, посмотри, что тут! — сказал Бунаков подьячему Давыдову.
Давыдов подошел к окну, просмотрел листы и сказал:
— Есть государева грамота, богомольные грамоты архиепископа Герасима и указ из Сибирского приказа, чтоб более табаком не торговать…
— Богомольные грамоты отдай… — приказал Бунаков и обратился к Соснину и Заливину: — Вы свое дело сделали, как поедете обратно в Тобольск, я отпишу, что государев указ получил!