Тень великого колдуна (СИ)

— Мы уже приземлились в Тарзелеге! — Радостно поведал Тим, не обращая внимания на мое помрачневшее лицо. — Мы только что встретили повара. Они отправились накрывать стол на берегу залива. Сайтас сказал, можно пожить на корабле, пока ты не поправишься. А еще он обещал научить меня управлять шемом, правда же?
— Правда. — Кивнул колдун. — Можем начать сразу после ужина, если, конечно, твой учитель не возражает.
— Не возражает. Считай, что у тебя каникулы.
Выпущенный на волю мальчишка тут же вцепился в Сайтаса, аки голодный волчище в агнца. Скоро комната наполнилась свитками, пыльными томами, разноцветными трехмерными моделями компонентов корабля и гнусавым голосом ораторствующего колдуна. На меня его гнусавые монологи всегда действовали, как обух по голове. Глаза стали закрываться сами собой. Из полудремы лишь изредка выдергивали восхищенные возгласы Тима и пререкания Сайтаса и Стрекозы. Последняя в шемах разбиралась, как свинья в достижениях суконно-камвольной промышленности, но упорно мнила себя специалистом по всем вопросам, и не упускала возможности вставить свое острое словцо. Из темноты выскакивали отрывки сюрреалистических картин.
Бранящаяся Стрекоза.
Колдун с мальчишкой ползают по ковру, тыча пальцами в развернутый чертеж — со стороны это выглядит так, словно они охотятся за тараканами. Бранящаяся Стрекоза с видом полководца указывает, куда ползти.
Сайтас и хохочущий Тимхо висят вниз головой. Бранящаяся Стрекоза требует, чтобы они немедленно спустились.
Раскрасневшийся Сайтас вдохновлено ораторствует. Срекоза оппонирует. Оставленный без прсмотра Тим тянется к висящему в воздухе черному ящику.
Комната заполнена густым дымом. Из дыма раздается дикий хохот, выглядывает крокодилий хвост, сверкают молнии. Кто-то низким гортанным голосом напевает непристойные частушки.
Потом все внезапно исчезает.
Появляется Стрекоза. Она трясет в воздухе кулачками и ругается, но из ее рта не вылетает ни слова.
Сайтас победно улыбается и грозит Тиму пальцем. Тим густо краснеет.
Когда я снова проснулась, в комнате никого не было. Гладкое совершенство ночной темноты нарушала только синяя заплата окна, пришпиленная острыми булавками звезд. А вдруг ничего вообще не было? Асеер, Шушуня и Тим лежат мертвые в разрушенном императорском дворце. А вдруг никого из них в моей жизни вообще не было. Вдруг все это мне просто приснилось… и теперь я снова проснулась в своей старой комнате в замке колдуна. Кровь в моих жилах застыла, превратившись в острый безжизненный лед. Никогда мне еще не было так страшно… и так холодно… 
Рядом кто-то тихо зевнул и потянулся.
— Кажется, мы проспали ужин. — Сказал он хриплым ото сна голосом, и холод сбежал, трусливо поджав хвост. Я повернула голову. Щека уткнулась в мягкие шелковистые волосы. Надо же, а на вид, они казались такими грубыми.
— Прости. Сам не заметил, как заснул. — Асеер широко зевнул, скомкав последнее слово. — Я пойду, а то еще не побрезгуешь, на голодный желудок.
— Не волнуйся, ты не в моем вкусе. — Фыркнула я. — На ужин предпочитаю хорошо прожаренных праведников с бокалом горьких слез прекрасных непорочных дев или на худой конец запеченных в собственных доспехах рыцарей без страха, упрека и нехороших заразных заболеваний… 
— Удивительно, как ты протянула до столь преклонных лет, на такой жесткой диете. — Дингир-ур потянулся, заложив руки за голову. — С праведниками и прекрасными непорочными девами в этом году, как никогда туго. Даже самые радикальные адепты черных культов переходят на козлов и черных петухов. Зато рыцарство напротив переживает расцвет. Вот как раз недавно в пограничном королевстве Флавии был образован новый орден «Слепой отваги». Три десятка рыцарей поклялись на развалинах фамильного замка своего сюзерена… который, кстати, сами в пьяном угаре и разнесли… что ни ветер, ни боль, ни опасность, не заставят их разомкнуть правый глаз, пока не падут стены города Тарзилега, попирающиего святые флавийские земли. То есть перекрывающему все пути контрабанды дешевого имперского вина.
 
— И что? — Искренне заинтересовалась я.
— Героев вел магистр Жан Базил дэ Торэдо Отважный. Как полагается старшему, он принял двойной обет, распространив его на оба глаза. Поэтому путь рыцарей был труден и долог. Наконец, разнеся для тренировки еще несколько родных сел и трактиров, орден двинулся на штурм вражеского города. Впрочем, ободряющий душ из горячей смолы и град стрел быстро заставили взглянуть на ситуацию трезвым глазом. Атака едва не захлебнулась еще в самом начале, когда высокородный магистр Торэдо по невнимательности своего оруженосца упал в ров с водой. Дальше дело пошло не лучше. Баллисты, осадной амуниции магических артефактов или хотя бы хорошего запаса провианта отважные рыцари с собой не захватили. После нескольких неудачных атак, большинство из которых к восторгу защитников даже не достигали крепостных стен (магистр постоянно норовил увести наступление не в ту сторону, а рыцарский кодекс не позволяет оставить своего господина) нервы у нападающих начали сдавать. В дружных рядах то и дело разгорались скандалы и вспыхивали междоусобные потасовки. Ближе к полудню на крепостных стенах стало не протолкнуться. Осажденные азартно болели за полюбившихся героев, делали ставки, покупали пиво и пирожки у вездесущих лоточников. К вечеру большая часть отряда еле передвигала ноги, но никто ни на мгновение не нарушил священный обет, чему активно способствовали вдохновленные речи магистра и заплывшие от синяков веки. И только поздней ночью, когда орден лишился своего предводителя, расшибившего лоб о камень, на общем совете было решено совершить стратегический маневр в сторону близлежащего леса. Всем известно, что рыцарь и отступление — понятие несовместимые, поэтому рыцари сели в засаду в приграничном флавийском погосте, грабя и третируя местных жителей, в тайне надеясь дождаться, когда стены Тарзелеги падут под напором какого-нибудь страшного урагана, коррозии или хотя бы за ветхостью лет.
Я бурно возрыдала над печальной судьбой благородных рыцарей. Смеяться сил уже не было. Перед глазами так и стояла реалистичная картина: темная южная ночь, крепостные стены Тарзилеги, сверчки, и грязные патлатые мужики с загадочным прищуром, втихую выковыривающие цемент из каменной кладки.
— Флавийские менестрели строчат баллады о многолетней героической осаде Тарзилеги, а пограничные крестьяне — жалобы королю Рудуарду Мудрому, моля урезонить прожорливую банду «кривых разбойников», но король не решается открыто пресечь великий подвиг, опасаясь гнева других рыцарских орденов. В прошлом году императрица Белогорья получило секретное послание от соседского правителя с просьбой о помощи. Шушельга обещала поддержку, но до сих пор отгораживается более важными делами. Кстати, чтобы получить благословение свыше, некоторые братья по оружию решили дать еще и обет молчания. Представь, как тебе повезло. Настоящие рыцари всего в паре шагов отсюда. Полузрячие, безмолвные, откормленные на отобранных крестьянских харчах, да еще и разрешенные к отлову главами обоих государств. Лучше не придумаешь. Подкараулишь их по одному. Так и быть, я подержу, а ты в это время… 
— Все, прекрати! — Застонала я, хватаясь за левый бок. — У меня, по-моему, сердце прихватило.
— Вот. Будешь знать, как притворяться бессердечной тварью.
— Сутяга!
— Ханжа.
— Брюзга!
— Симулянтка.
— … Асеер… 
— Да? — Его голос мгновенно стал серьезным.
— Мы с тобой должны того… 
— Того? — Вкрадчиво переспросил охотник. Таким тоном, что я залилась краской по самые уши.
— Серьезно поговорить. — Сказала и тут же пожалела. На самом деле у меня не было ни малейшего понятия, как и о чем следует говорить в таких ситуациях. Ну, точно, опять все испортила. Лучше бы молчала.
— Будем клясться друг другу в вечной любви и давать священные обеты? — Саркастично улыбнулся Асеер. — Давай. Ты какой глаз выбираешь, правый или левый?
Я хрюкнула, уткнувшись лбом в его плечо, представив реакцию местных жителей, когда они узнают о появлении еще одного кривого ордена. Смех в два счета вытеснил неловкость. Упади небо, как же легко с этим человеком. Свободно.