Тень великого колдуна (СИ)

Дождалась. Последнее движение очередного финта внезапно перетекло в резкий дестабилизирующий удар о мой меч, после которого тут же последовала атака вертикальным ударом слева. Я с горем пополам блокировала удар, чуть не выронив Стрекозу, с мрачной иронией констатировав, что судьба, всегда готовила для меня только лучшие, первосортные гадости. Охотник то оказался не импульсивным простачком, а настоящим, опытным профессионалом. И шансов у меня против него сейгеш, как у тростинки против лома. Если бы не отупляющая усталость, свежие раны и истощившее мое тело заклинание, если бы… 
Клинок противника описал дугу, уходя вправо. Я заворожено проследила за ним взглядом, и чуть не попалась. Слева меня накрыло «крылом» плаща, снижая видимость до нуля. Если бы не ночное зрение, позволяющее улавливать тепло человека даже сквозь преграды, я бы даже не заметила, как дингир-ур шагнул вперед, нанося вертикальный удар в голову. Параллельно со взмахом клинка к земле устремилась извилистая молния.
Стрекоза встретила меч противника прямо перед моим лицом, чуть-чуть не располовинив скорченную от неимоверных усилий хозяйскую физиономию. Вспыхнул крест сомкнутых клинков, отражая взвившееся гигантским факелом дерево. Ха, слава богам, а я-то подумала, что у меня из глаз искры посыпались!
С головы дингир-ура как раз слетел капюшон, и я с жадным любопытством уставилась в лицо своего противника, неожиданно для себя наткнувшись на такой же заинтересованный взгляд кроваво красных глаз из-под белых бровей. Пронзительно белые, как у старика, волосы, были собранными в высокий хвост на затылке и спускались двумя косичками от висков. В отблесках пламени они казались светло розовыми, словно перемазанными в крови. Узкое безбородое и безусое лицо альбиноса можно было бы назвать красивым, если бы не жутковатая мертвенная бледность и маниакальная одержимость, делающие его похожим на восставшего эккиму. Перед этим лицом такие слова, как жалось, пощада и здравый смысл казались просто смешными.
Я бросила взгляд в сторону дороги. Повозка, конечно, еще не успела скрыться из виду. Если сбежать сейчас, охотник наверняка увяжется за телегой и к своей вящей радости обнаружит там Шушуню. Еще бы, убив лилиту, он сыщет себе славу лучшего твареборца Шумбера. Может, даже орден дадут.
Страшные багряные глаза были так близко, что мне казалось, я тону, захлебываюсь в чьей-то крови. Только немного позже до помутившегося сознания дошло, что это не кровь, а хлынувший ливень.
Впервые меня не молили о помощи, не приказывали, не запрещали… в меня просто верили… 
— Ну, что же, может, хотя бы скажешь, почему я умираю, дингир-газ [30]?
Асеер вздрогнул, и, обозлившись на себя, одним мощным ударом отшвырнул мерзавку в сторону.
— Потому, что ты не заслуживаешь жизни!
— Вот здорово! — Издевательски ухмыльнулась тварь, обходя его с мечом наизготовку. — А, может, я хочу жить и трудиться на благо родины? Может, у меня дети по лавкам плачут, и мужья в гареме на стенку от волнения лезут?
— Врешь. — Представив вышеописанную картинку, Дингир-ур не удержался от смешка. — У игигов не бывает детей. Все вы либо отбросы черной магии, либо гниющие последствия грязных межвидовых браков. Третьего не дано.
— А ты, значит, мусорщик, санитар полей и весей? — Она нанесла серию красивых яростных ударов, вынуждая уйти в глухую оборону. Асеер принял три атаки, приноравливаясь к движениям твари, попутно рассуждая о том, что это создание все не перестает удивлять. Нечисть, владеющая оружием, то же самое, что верховный жрец, орудующий мотыгой — ересь чистой воды.
— Да, мой долг защищать людей от таких, как ты! — На четвертом ударе охотник-зу одним сбивом меч в меч дестабилизировал оружие твари в сторону и обрушил на нее целый град ударов, под которым и без того вялая оборона окончательно превратилась в суматошное размахивание клинком, и под конец пала, вместе со своей хозяйкой.
— И что, общество тебе благодарно? — Нежить стояла на коленях, покачиваясь и неубедительно выставив вперед меч, переводя взгляд с Асеера на дорогу, как будто ожидала чего-то. Из раны в плече струилась кровь, смешиваясь с потоками воды. Тяжелое дыхание прерывалось треском сгорающего дерева и шумом дождя.
 
Асеер стиснул зубы, жалея о том, что снова нарушил правила. Он заговорил с тварью. Перед глазами охотника возникло лицо покойного наставника. Желтая обтянутая кожей маска, быстро двигающая темными, резко очерченными губами.
«Тварь бесчувственна и кровожадна от природы, но от своей природы же тупа и труслива, поэтому распознав сильного противника всегда старается сбежать, нападая только, если загнана в угол и бежать больше некуда. Если нет сил бежать, она попытается запутать тебя льстивыми коварными речами. Послушай ее, оставь твари жизнь, и она пожрет отцов, пожрет матерей, и пожрет детей. Тварь безжалостна, так и ты не знай жалости к твари…»
Что она там высматривает, в ночной тьме? Любопытство перебороло осторожность, и охотник проследил за взглядом, предварительно усилив зрение необходимым заклинанием.
Далеко, за стеной дождя, на краю неба и земли, там, где дорога уходила в высокие холмы, мелькнул и пропал край маленькой крытой повозки. Асеер горько ухмыльнулся. В этом вся гнилая сущность игига — даже стоя на пороге смерти, он еще беспокоится об упущенной добыче.
— Какая же ты дрянь. — Покачал головой дингир-ур, переводя взгляд на тварь.
Тварь улыбалась. Улыбалась вопреки всем разумным законам. Облегченно опустив плечи, как будто, наконец, избавилась от тяжелого бремени. Ехидно, самодовольно, как может улыбаться только тот, кто сделал нечто невозможное. Например, обвел вокруг пальца самого дингир-ура… 
— Да, дрянь. — Улыбка стала откровенно издевательской. — Такая же, как ты. Пусть мои руки по локоть в крови, не отрицаю, но ты вообще давно в ней утонул!
— Как ты смеешь нас сравнивать! Я человек! — Лицо Асеера вспыхнуло похлеще сухого дерева, заливаясь краской гнева. Тонкая тень меча пронзила пелену дождя и черной погребальной лентой накрыла глаза игига, тут же отозвавшиеся жутким звериным светом.
— А чем определяется человечность, дингир-газ?
Клинок охотника безжалостно вонзился в податливую плоть земли, поднимая в воздух два крыла грязной воды.
Дингир-ур застыл, как вкопанный. С отвисшей челюстью, недоверчиво прищурив глаза. Он даже не успел толком понять, что произошло. Просто тварь внезапно обернулась сгустком темноты, проскользнула по его тени и мгновенно растворилась в ночи.
Всего однажды Асеер встречал нечто подобное.
Игиг убивший его родных людей пять лет назад скрылся точно также.
Пять лет назад юный дингир-ур с такой же дикой ненавистью и отчаяньем смотрел вслед исчезающей в ночи тени, сгорбившись над двумя мертвыми телами. Пятнадцатилетней девочки, своей младшей сестренки, и седого старца, своего наставника, посвятившего свою жизнь борьбе с тьмой и не дожившему всего ночь до своей сорок пятидесятой весны… 
Никогда прежде охотник не чувствовал себя настолько озлобленным и униженным.
Это судьба. Он во что бы то ни стало отыщет этого проклятого игига, убьет и доставит отрубленную голову старому жрецу. Первое — священный долг, остальное — лишь дело времени. Куда могла направиться самоуверенная кровожадная тварь? Это же очевидно, достаточно вспомнить то, как она смотрела на ту удаляющуюся повозку. Она последует за своей старой добычей, уверенная в собственной безнаказанности. Но, к несчастью для нежити, Асеер знал, куда направляются эти люди. Наказание последует раньше, чем тварь себе представляет. И оно будет страшным. Потому что без справедливости, эта жизнь ничего не стоит.
Охотник-зу стоял, подняв лицо к небу, позволяя очищающему дождю смыть с кожи и души всю скверну, оставшуюся от встречи с нечистью. За его спиной плясало алое зарево. Огненная листва облетала ворохом искр и обломками догорающих веток.