Спасите ведьму, или Некроманты здесь скромные (СИ)

Алисия появилась на горизонте, когда солнце несмело коснулась горизонта. Она, против обыкновения, не распаляла возле себя волны благодушия, а была несвойственна задумчива и тиха. Мужчина настолько растерялся от нетипичного поведения, что ляпнул первое, что пришло на ум:
— Как? — девица качнулась, как очнувшись ото сна и подняла на мага затянутые сочной травяной зеленью глаза. Грегори прищурился и уточнил. — Меня не интересует зачем, мне важен процесс.
Элис попыталась обойти его по широкой душе, но все равно на пороге во флигель оказалась рядом. Мужчина попытался перехватить ее руку, но ведьма проворно ушла от прикосновения.
— Что? — устало выдохнула она.
Маг не стал вдаваться в долгие объяснения и просто показал на карниз окна своего кабинета. Медленно, превозмогая сопротивление воздуха и собственное желание, Алисия пронаблюдала за движением его руки и открыла рот.
— Просто ответь, как тебе удалось то, что не удавалось десяткам лет? — он начинал злиться. На этот раз всерьёз.
— Я… — она облизнула потрескавшиеся губы. — Я… Там корни были понимаешь. И дом… Ему больно.
— Какие к демонам корни?
— Дубовые… — девушка, чувствуя его раздражение, отшатнулась и спрятала ладони в складках юбки. — Они подтачивали фундамент. Дому больно. Он так часто просит…
— Элис, да что ты привязалась к дому? Больно? Сумрачно? Холодно? Что ты заладила, дом, дом, дом?
— Потому что дом это душа мага! — резко выдыхает ведьма и во взгляде ее разгорается первородное пламя. Такое, что заставляет Стенли шагнуть в сторону и дать дорогу к двери. Она дёргает ручкой и почти вбегает в приемную. — Никто не понимает. Ты такой же как мой отец…
Чародейка устало опирается на стойку ладонями и наклоняет голову.
— Скажи мне, Грегори, что такого должно быть с душой мага, если его дом умирает? — она оборачивается резко и мужчина завороженно следит за тем, как по губам ее течёт кровь. Она пахнет упоительно сладко, настолько, что мужчина шагает навстречу, протягивает руку к девичьему лицу и касается алой дорожки, что начинает свой путь от миниатюрного носика.
— Сколько сил ты потратила на эти корни?
Он не видел ее два дня. Лопнувшие сосуды первый признак магического истощения. Надо быть последним лопухом, чтобы не сложить эти два фактора воедино.
— Демоны! — сквозь зубы ругается ведьма и зажимает переносицу, запрокидывая голову назад.
А через четверть часа, когда кровотечение благополучно удаётся остановить, Алисия запоздало сетует, что нужно было выбрать более немаркое платье, потому что с голубого алые разводы вывести не удастся. Мужчина не вмешивается в ее монолог. Как-то сразу совестно становиться: дался ему этот обвалившийся карниз. И что спрашивается он взъелся на девчонку? Она хотела как лучше и только его вина, что получилось как обычно.
Только его. Он настолько погряз в собственном горе и не замечал, что происходит с поместьем. Он так привык лелеять свою утрату, что все вокруг подстраивалось под его траур. И вот что интересно, даже не зная причин, чародейка каким-то своим внутренним чутьем все замечает. Видит сокрытое от глаз и слышит то, что не предназначено для человеческого слуха. Месяц с небольшим, чтобы понять, что маг хоронит свою жизнь.
— Прости, — она прерывает тягучую, как патока, тишину. — Мне не стоило… Не думала, что ты такой…
Она обрывает фразу, ища благовидное определение слову «засранец», но, видимо, не справившись, машет рукой.
— Противный? — она кивает невпопад. И Стенли стоило бы тоже извиниться, но вместо этого он кладёт ладонь на хрупкое острое плечико, что вздрагивает от прикосновения.
— Расскажи… — девушка наблюдает как мужские пальцы касаются батистовой ткани, которая щекочет кожу. А Грегори лишь печально качает головой. Он не уверен, что ей нужно это знание. С этими ведьмами, вообще, ни в чем нельзя быть уверенным.
— Тогда не кричи в следующий раз, когда из колодца уйдёт вода, потому что дом жалуется на сырость и я отведу подальше жилу…
— Что-нибудь придумаем…
Но Грегори спустя несколько дней так ничего и не придумал. Не то чтобы он не старался… Очень старался, даже рабочее кресло продавил, настолько сильно работал головой, хотя подозревал, что недостаточно, ибо старая как мир присказка, дескать трудиться надо не много, а местом противоположным заднице, тут дала осечку. И имя у неё было-Элис.
 
Чародейка занимала почти все мысли мужчины. И не в том похабном плане, что вы сейчас себе подумали. Нет. Он просто не мог ее разгадать.
Женщины существа сотворенные из чувств богов, этими самыми чувствами и напитанные. Они более зависимы от материй, собраны из противоположностей и сотканы несоответствиями. Но ведьма…
Маг склонился к своему письму, в любое другое время, оное было бы посчитано доносом, но сейчас ему важно было знать как можно больше про свою подопечную, поэтому он и решился написать ее создателю. Начинать с вопросов казалось невежливым, поэтому Стенли витиевато и многословно нахваливал девицу, как старый цыган в ярмарочный день квелую кобылу, памятуя о том, что краденная лошадь в стократ лучше купленной.
Скрежет, что раздался из коридора заставил Грегори вздрогнуть и посадить кляксу. Он отложил перо, закрыл чернила. До чего дожил, в собственном доме невозможно спокойно составить кляузу.
По полу ведьма тащила здоровенный горшок с…
Маг смежил веки, будто бы надеясь, что ему почудилось как одна неугомонная девица пытается надругаться над его ландийской полынью. Правда растение уже выглядело так, словно прошло все демоновы дороги, а в кадке притулилось, чтобы мирно отбыть в лучший мир, иной. И виной тому ещё одна женщина поместья, а именно нянюшка, которая вычитала в газете, что для тонкой и хрупкой душевной организации заморского цветка следует подмешать коровьего навоза в грунт. Когда маг заметил несвойственные изменения: увядание верхних листьев и отсохшие побеги, единственное, что он смог сделать, это выкрасть полынь из оранжереи и организовать ей место у стрельчатого окна. Как и следовало ожидать травник из некроманта, как из инкуба настоятель женского монастыря, поэтому трепетный сорняк продолжал хиреть, только уже под бдительным присмотром агронома.
И какого же было мужское возмущение, когда чародейка попыталась саботировать его ботанические порывы.
— Верни на место, — строго попросил Грегори, все ещё наблюдая за потугами Элис тащить вазон размером с добротное ведро. На его голос девушка обернулась и буркнула:
— Мне сильно нужен этот ящик, — она выпрямилась, потирая тыльной стороной ладони поясницу. — У меня чертополох вырос из горшка…
— Но это ландийская полынь!
— Да хоть верахийская лебеда, — она отмахнулась и снова двинула кадку по полу.
— Немедленно оставь Сигизмунда в покое.
За время знакомства с чародейкой Грегори уже привык, что с ним не спорят только на кладбище, но так просто сдаться не мог. Стенли ухватился с другой стороны за горшок и потянул на себя. Что примечательно, вместе с ведьмой, которая как не упиралась домашними туфельками в паркет, противопоставить грубой мужицкой силушке ничего не могла.
— Ты дал этому смертнику имя?
— Но ты ведь что-то вечно нашёптываешь своим ядам.
— Так-то яды! — возмущение было столь неприкрытым, что маг не на шутку обиделся за своё детище. — А этот боец давно пал смертью храбрых.
— И это не повод так вандально лишать его склепа.
Теперь собеседники перетягивали злосчастный горшок из чувства противоречия. Никому из них не хотелось проиграть в беспочвенном споре.
— Грегори какую белену ты вместо конопли куришь? — праведно возмутилась чародейка, сдавая позиции.
— Я по старинке, предпочитаю опиум.
Маг стал тащить интенсивнее, немного забирая в сторону кабинета, уж на исконно своей территории он сможет отвоевать растение.
— Почему именно мой горшок?
— Он хорош по размеру, а мой чертополох уже наружу лезет, морду набить, видимо, хочет, — девица стала замечать, что проигрыш близок и воспользовалась варварским приемом: перехвалила ствол. У Стенли прихватило сердце.