Маленькая волшебница 2. Наследники (СИ)
Палач был старый, неразговорчивый и опытный. Он спокойно позволил магу вплести запрет на разглашение, даже не поморщился, еще и проворчал, что у него в голове столько этих запретов вплетено, что даже если кто-то сумеет их сломать, все равно не разберется в мешанине информации.
Столь же спокойно он отнесся к присутствию Ромула и его шута. И то, что молодой император велел стоять возле жаровни с нетерпеливым видом, позвякивать время от времени инструментами и громко топать, его не взволновало. Надо, так надо. И если император действительно что-то сумеет выяснить при помощи своего амулета, палачу же меньше работы.
Единственное, что вообще сумело заставить его проявить хоть какие-то эмоции, это торжественное появление Ларамы, выплывшей из стены и начавшей удивленно оглядываться. Призраку палач уделил довольно много времени, смотрел на нее, приподняв брови и о чем-то старательно думал. А потом спокойно поинтересовался:
— Мертвая элана тоже будет запугивать наших подопечных?
Мертвая элана одарила его удивленным взглядом, позвала Ромула за собой и невесомо отошла в дальний угол, где и попыталась узнать последние новости. А узнав, что пока она где-то спала, набираясь сил, на ее дорогого потомка успели устроить покушение, очень разозлилась. И судьба несчастных убийц-неудачников была решена. Потому что пугать Ларама умела получше палача, а чувствовать ложь не хуже амулета.
Первым в подвал привели офицера и дамского угодника Менка Фулию. Вид у него был заносчивый и самоуверенный, и Ромул долго не мог понять, с чего бы, пока молодой человек не стал угрожать любовницей, которая уже все ножки сбила, разыскивая своего дорогого Менка.
Что-либо рассказывать дорогой Менк не желал. В то, что его могут запросто убить, почему-то не верил. Императору продолжал угрожать любовницей и ее связями. И в конце концов Ромул задал ему один-единственный вопрос:
— Ваши соучастники знают, кому столь срочно понадобилась моя смерть или по дружбе согласились помочь?
Менка гордо вскинул голову и процедил, что не знают.
— Врет, — сказала, как отрезала Ларама, становясь видимой и повисая перед несговорчивым неудачником. — Все они знают.
— Отлично, — сказал Ромул, которого заносчивый молодчик бесил просто неимоверно, посмотрел на палача и приказал: — Убить и повесить на крюк, думаю, второй после этого будет посговорчивее.
Менка не поверил.
Потом, когда поверил, даже назвал имя эланы, которой столь лихо угрожал. И узнал, что его голову эта великая женщина обязательно получит в подарок. Как раз перед тем, как будет вышвырнута из дворца вместе со своим рогатым мужем. Потому что женщины, уверенные, что могут обещать разным недоумкам защиту от гнева императора Ромулу были во дворце не нужны.
И висел Менка красиво — подсвеченный огнем с жаровни, немного криво, с выражением недоверия на лице. Похоже, до последнего не верил, что мягкий рохля, как говорила одна немолодая элана, любящая смазливых юнцов, возьмет и не передумает.
И на второго несостоявшегося убийцу композиция из приятеля на крюке, палача, деловито вытирающего нож, которым перерезал горло заносчивому юнцу и призрачной женщины с развевающимися волосами произвела неизгладимое впечатление.
Он застыл на пороге, и кому-то пришлось его заталкивать в подвал, потому что мешал закрыть дверь.
Потом он долго стоял на верхней ступени и заворожено, приоткрыв рот, наблюдал за тем, как под Менком собирается кровавая лужа, маслянисто блестящая в отсветах огня.
Ромула, похоже, он даже не замечал, пока император не приказал спускаться, потому что у него уже заканчивались остатки терпения.
А потом оказалось, что этого покушенца даже пугать особо не надо было. Он решил все сам рассказать, в обмен на то, что его пощадят. А еще, как оказалось, он подозревал, что тот человек, который послал троицу убивать императора, щадить эту троицу вовсе не собирался. Да и зачем их щадить?
Менка — любовник окончательно обнаглевшей жены, которую следовало щелкнуть по носу.
Кван, тот, которого Ромул ткнул мечом в живот — дальний родственник, который, благодаря все той же жене, сел на шею и спускаться не собирался. Еще и малолетней дочке начал читать стишки и таскать конфеты. А дуреха в ответ млела, хлопала глазами и не слушалась отца.
Ну и сам Юмис — просто неудачник, которому не повезло очень сильно проиграться, и в счет этого проигрыша он уже полгода исполнял разные поручения. А потом ему еще и не повезло похвастаться тем, что он отличный мечник и даже победить троих сомневающихся. Кто же знал, к чему оно все приведет?
— Не врет, — выдохнула Ларама.
— Отлично, — сказал Ромул, злость в котором кипела и готова была перелиться через край. Его, похоже, вообще не уважали, раз послали таких «убийц», поскупившись на мало-мальски хорошего профессионала. — Будет тебе защита, как свидетелю. Вдруг у кого-то вопросы возникнут?
У кого они могут возникнуть, император уточнять не стал, просто велел несчастного неудачника вернуть в башню и хорошо охранять.
Зато теперь Ромул знал, что делать дальше.
И очень радовался, что Мален успел поделиться некоторыми тайнами дворца. Без этих тайн было бы сложнее.
Прима со-Каеса в отведенных ему с женой покоях не было.
Зато там была сама жена — элана Вияла, когда-то видимо прекрасная, но на данный момент подувявшая, да и подпортившая свое личико выражением бесконечной брезгливости. Она и на Ромула посмотрела так, словно он был попрошайкой, сидевшим на лестнице храма.
На вопрос о том, где сейчас находится ее муж, элана скорчила рожу еще брезгливее, сразу продемонстрировав свое отношение к дражайшей половинке и заявила, что, наверное, с утра пьет и играет в карты. То, где он этим занимается, она, к сожалению, не знала, но сумела указать на того, кто знает — молоденькую служанку-вертихвостку, которая позавчера носила в то загадочное место новый сюртук, потому что тот, в котором ушел, неряха-муж сумел чем-то испачкать.
Служанка долго хлопала на Ромула глазами, словно не верила в то, что это именно он перед ней стоит. А когда ее хорошенько тряхнули, тоненько проблеяла, что императора же убили. Там, в коридоре, в который никого не пускают, кто-то видел лужу крови и запах оттуда шел отвратительный. И хозяин очень радовался.
Правда, чему именно радовался хозяин, объяснить девушка толком не смогла. Зато сразу согласилась отвести императора в образовавшийся в стенах дворца мужской клуб. Она по дороге еще и щебетала о том, что Ромулу там понравится, потому что там собрались великолепные мужчины.
В общем, той еще дурехой отказалась, всей пользы, что смазливая и улыбчивая.
Ромул, дойдя до клуба и выслушав невидимую Лараму, заглянувшую туда сквозь дверь, отпустил добрую девушку и оглянулся на сопровождающих стражников.
Злость требовала прямо сейчас выбить дверь.
А стражников было маловато для того, чтобы три десятка мужчин не начали вскакивать с мест и пытаться убить якобы мертвого императора, не дожидаясь сюрпризов от дворца.
— Так, — сказал задумчиво. — Подоприте чем-то дверь, Никого не впускайте в этот коридор и отправьте кого-то за подкреплением. Нам нужно еще тридцать человек.
Стражники переглянулись и забегали, стараясь делать это тихо. Притащили откуда-то тяжелый дубовый стул и заклинили его спинкой ручку двери. Четверо остановились у выхода к лестнице на три ступени, ведущей к этому коридору. Самый молодой и самый быстрый убежал.
А Ромул оперся спиной о стену, прикрыл глаза и попытался придумать проникновенную речь. Такую, чтобы проникала глубоко-глубоко и не давала шансов для разных толкований. А лучше бы пугала до дрожи. У Малена же оно как-то получалось.
А речь все никак не придумывалась.
И время тянулось медленно-медленно.
А злости становилось все больше и больше. И к ней постепенно домешивалось недовольство самим собой.