13-й отдел НКВД (СИ)

Только в этот момент до меня дошел крайне волнительный факт. Вообще-то сейчас я не говорил вслух. Откуда он знает мои мысли?
— Пффф… Велика сложность! У тебя на лице все написано. Знаешь, действительно пора закругляться. Утомляют современные людишки. Слишком вы психованные. Надо сократить момент неверия и сразу перейти к этапу принятия, как говорят ваши мозгоправы. Кстати, денег дерут безбожно за свои услуги. Вот уж кому точно место уготовлено в аду. Ходил к одному интереса ради. Он мне про детские комплексы два часа прививал. Мне! Кое-кто со смеху бы умер, если бы услышал. А потом счёт на десятку выставил. Представляешь? Да ты не стой столбом. Возьми, убедись. Так будет быстрее и проще. — "Клетчатый" кивнул на столешницу.
Я, не понимая, куда он тычет своей наглой рожей, проследил за направлением его жеста. Зеркало. Небольшое круглое зеркало, которого ровно минуту назад там точно не было. Да что ж ты будешь делать?! Теперь начались фокусы.
— Возьми, говорю. Глянь. Шустрее. Тебя скоро вызовут.
В два шага преодолел расстояние, ухватил внезапно образовавшийся предмет и уставился на отражение. Лучше бы не делал этого, честное слово. На меня смотрел…дед. Но молодой. Очень молодой. Лет восемнадцать — девятнадцать. Но дед. А мое лицо где? Мое! Родное! Твою мать…
Я выронил зеркало из моментально ослабевшей руки и попятился назад.
— Ой, ну хватит. Давай, соберись. Чай не кисейная барышня. Под пулями бегал не истерил. А тут ты погляди, совсем расклеился. — Белиал махнул небрежно рукой.
— Ты кто такой? Что, ешкин кот, происходит? — Голос позорно сорвался.
Мне срочно нужно было присесть, а то и прилечь. Диванчик, тот самый, на котором проснулся, теперь оказался чрезвычайно кстати. Подошёл к нему и без сил плюхнулся на задницу. Честно сказать, шок случился столь сильным, что даже голову резко отпустило. Пол больше не раскачивался, а боль вообще растворилась в суматошно мечущихся мыслях.
— Наша песня хороша, начинай сначала… Повторяешься, родной. Белиал я. А ты — Симонов Иван Иванович. Тысяча девятьсот двадцать второго года рождения. Выходец из семьи крестьян. Коммунист, политически благонадежный парень и просто орёл. С детства мечтал служить Родине. Считаешь коммунистическую партию Советского союза лучшим явлением вселенной. Ну, и конечно, фанатеешь по тем двоим. — "Клетчатый" кивнул в сторону портретов.
— Нет. Этого не может быть. Я — Симонов Иван Сергеевич. И это, — Потрогал пальцами собственные щеки, потом нос, — Не мое лицо!
— Вот чего ты прицепился к физиономии? Не твое и черт с ним. Все равно ведь не постороннее. Симонов Иван Сергеевич, это ты там. — Белиал неопределенно махнул рукой куда-то в сторону окна. — В будущем. Здесь ты — Иван Иванович. И вообще. Что за капризы, не пойму? Могли, между прочим, в бабу засунуть. Ты погляди-ка. Рожа ему не та. Деда что ли не уважаешь? А? Короче, я с тобой времени потратил слишком много. Теперь слушай инструкцию в сокращённом варианте, вместо подробной развернутой. Сейчас мы находимся в 1941 году. Месяц нынче апрель. Ровно через пять минут в этот кабинет войдёт твой коллега. Степан, вроде как… Или Алексей… Не суть. Тебя вызовут к Лаврентию. Получишь приказ перейти в 13-й отдел НКВД …
— Двенадцать…
— Чего двенадцать? — "Клетчатый" нахмурился, явно недовольный тем, что я его перебил. Зато бесячая ухмылка, наконец, исчезла с его лица.
— Отделов было двенадцать. Это даже мне известно.
— Слушай, раз ты такой умный, разбирайся со всем сам! — Белиал вскочил с кресла, всердцах оттолкнул его, а потом вообще задрал голову к потолку и продолжил разговаривать уже не со мной, а с лампочкой, сиротливо висевшей без абажура. — Я сделал, что мог. Не знаю, на какие чудеса вы там рассчитываете, но, по-моему, этот вариант обречён на провал. Умываю руки! Характер хлеще, чем у деда! Отвратительный! Упрям, будто дикий мул!
Все эти эпитеты, судя по плюющемуся слюной в потолок Белиалу, предназначались непосредственно мне. Кому он пытался донести свое возмущение, так и не понял, правда. Хотя, на фоне всех событий, желание поговорить с потолком выглядело вовсе не так уж странно.
 
Возможно, я узнал бы ещё много интересного о своей персоне, но входная дверь противно скрипнула, впуская в кабинет парня в форме.
— Иваныч, тебя вызывают. Ты… это… нормально? Ничего не натворил? Собирайся, жду тебя за дверью. Давай только без глупостей.
Голос у незнакомца звучал взволнованно. Он будто по-настоящему переживал за меня. Кто бы ещё знал, как я сам переживаю за себя. "Клетчатый" сказал все верно, выходит. Вызовут к Лаврентию… К Лаврентию?! Меня аж в холодный пот бросило. Если клоун не сумасшедший, и если моя кукуха на месте, а не уехала в сторону тихого помешательства, то в 1941 году я знаю лишь одного Лаврентия. Однако, поинтересоваться или уточнить было не у кого.
Парень, явившийся за мной, уже вышел в коридор. Да и вряд ли сто́ило рисковать подобными вопросами. Не знаю, как так приключилось, но мысль о возможном перемещении во времени больше не казалась безумной. Впрочем, дед, в теле которого находилось мое сознание, тоже, прямо скажем, далеко не худший вариант.
— Берия?! — Я повернулся к столу, возле которого должен был отираться "Клетчатый".
Но там никого не оказалось. Пусто.
— Чтоб тебя, сволочь, приподняло и вдарило… — С чувством высказался в сторону одиноко стоявшего кресла, а потом поднялся, одернул штаны, отчего-то гражданские, и направился к выходу. Лаврентий, значит, Лаврентий. На месте разберемся.
  
Глава 3
 
По длинному коридору шел за провожатым, еле сдерживая желание запеть под нос мотив недавно услышанной по дороге на работу песни. Паника отпустила, зато, как назло, хотелось творить что-нибудь точно не соответствующее обстоятельствам. Бывает у меня такое. Когда ситуация патовая, накрывает состояние безудержного веселья. Включается режим "сгорел сарай, гори и хата". Особенность характера. А может, природная дурь. Не знаю. Но часто там, где, казалось, все, крышка, выручала именно она, эта самая дурь. Может, поэтому и вернулся живой. Были случаи, обкладывали со всех сторон. Получалось выбраться только "на дурака". Естественно, прилетало за это периодически от вышестоящих, но с другой стороны, точно знал, действуй я как положено, хрен бы справился.
Парень, сопровождавший меня к месту назначения, косился с опаской. Думаю, мало кто топал на встречу с Берией, улыбаясь каждому встречному.
— Иваныч, ты это… все нормально? Ведешь себя странно. — Он не выдержал.
— Ага. Не переживай. — Хлопнул его по плечу.
При этом, на ходу, лихорадочно вспоминал все, что знаю про деда. Со стыдом вдруг осознал, известно мне позорно мало.
Интересно, если допустить мысль, будто происходящее реально. Звучит, конечно, как первостатейный бред, но пусть так. Будем считать, я не сплю и каким-то таинственным образом действительно оказался там, где утверждал Белиал. Черт … Вот крутится имя это, зудит, будто комар, которого не видишь, а прихлопнуть очень хочется. Но, хоть убей, не соображу никак, почему оно сейчас стало казаться мне знакомым. Ладно был бы какой-нибудь Сергей или, на худой случай, Адольф, не дай бог. Причем, сам "Клетчатый", представившись, пребывал в уверенности, я сразу все пойму. Такая у него физиономия стала озадаченная, когда дошло, что план — фигня, знать не знаю подобных имен. Ну, да бог с ним. Сейчас больше волновал дед. Как ни крути, но тело то его. И люди в форме с ним знакомы.
Возникает вопрос: события, в гуще которых я случайно оказался, являются настоящей биографией Иваныча?
Нет, то, что он работал в КГБ — факт в семье известный. А вот об НКВД я от него никогда не слышал. Хотя, сказать по совести, особо не интересовался.
Отец всегда был против того, чтоб в моих жизненных планах присутствовали органы внутренних дел вообще и дед, как пример для подражания, в частности. Прямо "манечка" у него существовала на эту тему. Наверное, поэтому меня во время летних каникул отправляли к маминым родителям. Деда я видел редко, в бо́льшей мере на праздник Победы. Да и то мельком. Мы с отцом приходили утром, вручали нарядному, обвешанному медалями и орденами Иванычу цветы, а буквально через полчаса он уже сам выпроваживал нас из дома. Крепкие родственные связи, духовная близость, откровенные разговоры — это не про нашу семью.