Я стираю свою тень (СИ)

— Любопытно, что вы гадаете о пришельцах, склоняясь к теории, что их не существует, когда их так много, что просто непонятно, как это можно не замечать, — произнесла Айрис.
— Моя мать, когда я еще жил с родителями, не верила в существование интернета, пока его не провели в каждый дом. Отрицала и всё, говорила, что это мои больные подростковые фантазии.
Айрис коротко усмехнулась.
— А потом?
— А потом она плотно подсела на «одноклассников», и сидит в них до сих пор. Также и с человечеством — не увидят пришельцев, пока те не прилетят и не построят нам тут счастливую жизнь на иных социальных принципах.
— Не построят.
— Почему?
— Вы питомник. У вас тут естественный отбор. Забирают, как я говорила, лучших.
— Ах да, вспомнил, что я не лучший щенок в помете, — я деланно надул губы.
— А если я скажу, что никакая не преступница, а приехала отбирать лучших?
— Да ладно, не поверю. Зачем эти все спектакли тогда? Нас чуть не пришили бандиты. И тебя могли, и меня. Столько сложностей, чтобы забрать какого-то неудачника на свою станцию.
— Земляне — вообще общество неудачников. А кто тогда тот, кто считает себя неудачником, будучи отвергнутым другими неудачниками?
— Неудачник в квадрате? — пессимистично предположил я.
— Нет. Это как раз тот человек, который вызывает интерес своей нестандартностью. Общество любит отторгать иных. А для нас это тот самый признак, который требует тщательного рассмотрения.
— Ты серьезно сейчас? — у меня в голове закружились скопления галактик, вызвав легкую эйфорию.
— Ах ты, доверчивый туземец, — Айрис засмеялась и ущипнула меня за бочок. — Просто я наполняю чудный вечер разговорами с глубоким содержанием.
Из домика послышался свист закипевшего чайника. Я подхватился и побежал, чтобы снять его со спирали допотопной электроплитки. Через минуту я вышел с двумя бокалами чая и полным карманом конфет. Подставил его Айрис, чтобы она взяла себе сколько нужно.
— Звезда упала, — сообщила она.
— Успела загадать желание?
— Да.
— Очень бы хотелось узнать, какое?
— Отстань. Не пытайся разрушить мое волшебство. Ты мне еще спасибо скажешь, когда оно сбудется, — Айрис засунула всю пятерню в мой карман и прежде, чем вынуть оттуда руку с конфетами, поводила пальцем по его внутренней стороне. — Ой, а это не конфета?
Я рефлекторно дернулся и смущенно покраснел, хотя это и не было видно в темноте.
— Кому как, — ответил я и покраснел еще больше.
Айрис рассмеялась и протянула мне кулак с зажатыми конфетами.
— Гордей, ты прогрессируешь.
— Правда? А мне кажется, что деградирую, идя на поводу твоих пошлых шуточек, — я вынул из ее ладони конфетку. — После этого как-то неприятно их есть.
— Пососи.
— Ты… тьфу! — я вернул ей конфету и ушел в дом, чтобы насыпать в чашку сахар.
Когда я вернулся назад, Айрис сразу же попросила у меня извинения.
— У нас на станции так не пошутишь, сразу баллы спишут. Несмотря на то, что у нас по большей части люди привлекательные, мы живем в каком-то асексуальном обществе, пока не наступит время подбирать пару. А иногда так хочется побыть развратной стервой. Но иногда, нечасто, а то примешь меня за легкомысленную девицу, прилетевшую на Землю за новыми ощущениями.
— Я тебя давно знаю. Если бы ты была стервой, это уже проявилось бы многократно. Ты любишь открывать для себя новое, но блуд — это не твое. Ты чувствуешь черту, которую не стоит переступать, за которой ты потеряешь себя. Так что для твоих фантазий есть я, смущающийся ловелас.
Мы просидели на крыльце еще целый час, болтая о всяких пустяках, пока окончательно не продрогли. Лужи перед домом затянуло тонким полосатым ледком. Изо рта клубился пар. Мы зашли в дом. Поднялись на второй этаж, в спальню. От электрического обогревателя в ней было очень тепло и уютно. Я первым нырнул под одеяло. Айрис завесила окно покрывалом, оставила из всего освещения только ночник, разделась донага и забралась ко мне. Мир скукожился до размеров кровати.
Нас разбудили птицы, рассевшиеся под окном в ветках яблони. Они стыдили нас за то, что мы спим, когда день уже давно начался. Я выбрался из-под одеяла и спустился в стылую кухню. По голым ногам гуляли сквозняки. Поставил чайник и со скоростью метеора взлетел по лестнице вверх. Айрис сидела на кровати и собирала волосы в хвост, глядя в окно. Я не удержался, чтобы не запечатлеть на камеру телефона ее тонкий профиль с крепкой грудью и изящной спиной.
 
— Я смотрю, ты бодрячком носишься, как будто не утомился после трудового дня и бессонной ночи, — поддела она меня.
— Время-то почти десять. Мы уже половину дня проспали. И там, на первом этаже, очень зябко. Предлагаю принести сюда чашку, воду и умыться здесь.
Все мои инициативы были приняты Айрис, как призыв к действию, которое я сам и должен был совершить. Она ждала, когда я организую ей все необходимое для утреннего моциона. Когда все было сделано, она прогнала меня со словами:
— Уйди, я тебя стесняюсь.
И это после всего, что между нами было. Я оделся и спустился на кухню, чтобы приготовить завтрак. Айрис спустилась минут через двадцать с мокрой головой. Нагнулась над чайником и принялась ворошить волосы, чтобы они скорее просохли над поднимающимся от плитки теплом. Ей нужен был фен для сушки волос. Я взял карандаш и записал его первым пунктом в новом списке необходимых вещей, которые надо было купить в следующую поездку в город.
— Ты говорил, что мы можем подключить газ? — Айрис поняла, что сушка над чайником займет у нее слишком много времени.
— Сейчас позвоню и договорюсь, чтобы нам привезли заправленные баллоны, — пообещал я.
Позвонил я после завтрака. Человек, принявший заказ, пообещал подъехать к дому после обеда. Мы с Айрис оделись и вышли на улицу. Надо было немного покопаться в грязи, чтобы вывести с огорода воду. Резиновые сапоги очень пригодились. Мы залезали в них в самую грязь, выкапывая рвы для воды, забирались в лужи, разгоняя лопатами потоки в нужную сторону. К трем часам дня, когда у нашей калитки остановился грузовик, мы опутали ирригационной сетью весь огород.
Водитель посигналил.
— Айрис, ты не светись, не хочу, чтобы люди знали, что тут такая красавица живет, — предупредил я ее.
Она цыкнула, воздела глаза к небу, но послушалась. Я отволок оба баллона к машине.
— А здесь бабка жила, — вспомнил водитель. — Я за лето ей раза по три баллоны менял. Кто она вам?
— Она умерла. Мы купили у ее родственников дачу.
— М-м-м, понятно, — протянул мужик. — Царствие ей небесное. Хорошая была, обязательно мне банку всучит с чем-нибудь.
— Да, очень хорошая. Дачу содержала в идеальном состоянии.
— Вижу, конфетка. А вы давно тут живете?
— А что? — мне не очень нравились его наводящие вопросы.
— Да тут в округе кто-то повадился дачи вскрывать. Говорят, не бомжи, слишком профессионально.
— А что могут украсть профессионалы в пустых дачах?
— Да я без понятия. Я бы баллоны украл, и продавал заправленные. Мало ли что можно украсть и пропить, всё интереснее, чем на работе работать.
— Сколько с меня? — поинтересовался я.
— Как договаривались.
Я отсчитал водителю необходимую сумму и пожелал хорошего дня. Взвалил один баллон на плечо и понес его к будке, пристроенной к дому, в которой находился редуктор, прикручиваемый к вентилю газового баллона. Прикрутил его и проверил спичками, не травит ли где газ. Ничего не выявил, зашел в дом и включил газовую плиту. Конфорка загорелась чистым синим пламенем. Второй баллон я отнес в сарай.
Айрис встретила меня на выходе. В ее глазах застыло трогательное нежное чувство. Я опустил глаза и увидел в ее ладонях полуживую замерзшую жабу.
— Сестра? — подколол я ее.
— Я нашла ее во льду. Думала, что она мертвая, а она ожила у меня в руках.
— Она хладнокровная, может замерзнуть, а потом оттаять и ожить.
— Как в гибернации?