Мой нежный враг (СИ)

— Ты можешь лечь в моей комнате, а я тут на диване, — сказал, когда мы переместились в гостиную.
— Спасибо, — я кивнула. Очевидно, что в отцовской комнате ночевать не захочется ни ему, ни мне.
— Как продвигается твоё расследование? — поинтересовался Данька. Я пожала плечами.
— Не особенно продуктивно.
Рассказывать ему правду не собиралась. Судя по всему, он тут ни при чем, спокойней будет, если и ввязываться не станет. Меньше знаешь, крепче спишь. Тем более у Даньки своих проблем хватает.
— Ты следователю про расписку и долги не говорил?
Он покачал головой.
— Зря, если раскопает…
Данька только рукой махнул.
— Он меня и так постоянно вызывает. Расспрашивает об отце. Ищет, за что ухватиться. Рестораны, личная жизнь, увлечение искусством, друзья, болезни, — замучил уже.
Я только отметила, что Артюшкин и впрямь всерьёз к вопросу подошёл. Все сферы охватил, и многие, кстати, верно. Может, и нарыл чего? Тогда почему молчит?
— Что у твоего отца за мигрени такие были? — задала вопрос. Данька нахмурился.
— А ты откуда знаешь?
— Самсонов говорил.
Данька немного помолчал, думая о своём.
— Ну они начались где-то год назад. Он не жаловался, не говорил мне даже, просто мог заметить, голова болит, и все.
— Но водителя нанял, — заметила я, Данька кивнул.
— Наверное, они были сильнее, чем он говорил. Он так всегда, не любил признавать свои слабые места. Я так понимаю, они возникали периодически, а потом резко усилились. — Данька потёр ладони, глядя на них. — Он обследовался, но ничего не обнаружил. Врачи сказали, мигрень, пересмотрите свой график жизни.
— Он не послушался?
— Куда там, — усмехнулся Данька. — Он радовался, что не рак или что-то такое, остальное типа ерунда, пережить можно.
— Ну в принципе согласна, — пожала я плечами. Данька усмехнулся, поднимая на меня глаза.
— По-моему, он сам не понимал, насколько все серьезно, — мы встретились взглядами. По спине у меня побежали мурашки, черт знает почему. — Кроме мигреней, у него начинали случаться… сдвиги.
— Сдвиги? — нахмурилась я.
— Один раз я застал его ночью в гостиной. Он вышел попить воды, а потом его сложило. Он ходил по комнате и не мог найти коридор, держался за голову, часто жмурясь. По всей видимости, было очень фигово.
— Жесть… — прошептала я.

— Ну такое случалось всего пару раз, один ещё был при дяде Гене, он, конечно, обалдел. Он тоже не думал, что это так серьёзно.
— И твой отец не обследовался снова?
— Собирался. Но не успел.
Я кивнула, поджав губы. Да уж, сложно даже представить такого мужчину, как Георгий, блуждающим по собственному дому в поисках коридора. Кошмар какой-то. Ведь это все реально могло вылиться во что-то более серьёзное.
— В итоге Артюшкин ничего интересного не надумал? Он все ещё считает нас с тобой причастными?
— Мне кажется, нет. Но о тебе он тоже много спрашивает.
— О чем именно?
— Ну… о твоём творчестве, о картинах, не выставлялась ли, продаёшь ли…
— А почему он меня об этом не спросит? — удивилась я. Да уж, Артюшкин там и о моей жизни скоро сможет книгу написать.
Данька только плечами пожал, я напряглась. Не вызывает — вовсе не значит, что не интересуется. Просто делает это не напрямую. Что тоже создаёт вопросы.
В общем, я подумала и решила наведаться завтра к Артюшкину, выставит так выставит, а вдруг нет, что интересное расскажет?
  
Глава 31
 
Позвонила ему утром, проводив Даньку на работу. Он сообщил, что я могу жить тут сколько хочу и чувствовать себя, как дома. Выделил комплект ключей и отбыл трудиться в офис.
Артюшкин моему звонку удивился.
— Случилось что-то? — спросил, когда я изъявила желание встретиться. Я промычала в ответ нечто неопределённое. — Ладно, приезжайте, — смилостивился в итоге.
К тому моменту, когда я прибыла, Артюшкин собрался пообедать. Я думала переждать, но он позвал меня с собой. Вот честно, самый странный следователь, которого только можно представить.
— Ну что вас ко мне привело, Катерина Михайловна? — спросил он, сделав заказ. Я вздохнула.
 
— Сдвиги есть в поисках убийцы?
Артюшкин даже посмеялся.
— Не думаете же вы, что я вам буду рассказывать подробности? Это тайна следствия, между прочим.
— А зачем вы обо мне выспрашиваете? О работе, о творчестве?
— Матвеев-младший рассказал? — прищурился Артюшкин.
— Да.
Он вздохнул.
— Я просто ищу зацепки, вы же сами допускали мысль, что с Матвеевым связаны, и потому кто-то что-то у вас искал.
— И вы решил покопаться в моей жизни?
— Ну в жизни погибшего я тоже копаюсь, не переживайте, вы не одна меня интересуете.
— И что, зацепки есть? Это вы можете сказать? Я же не прошу подробностей.
Артюшкин смерил меня внимательным взглядом. Некоторое время молча ел, размышляя. Потом, промокнув рот салфеткой, сказал:
— Кое-что есть. Но как связать это с его смертью, пока вопрос. Кстати, — он придвинул к себе тарелку со вторым, — при вас Матвеев когда-нибудь принимал лекарства?
— В смысле? — нахмурилась я.
— Ну возможно, пил таблетки?
Я только головой покачала.
— Вы это из-за его мигреней спрашиваете? — задала вопрос. Арташкин неопределённо покачал головой.
— Анализ крови показал, что в его крови было приличное содержание химического препарата.
— Чего? — уставилась я на следователя, открывая рот. Он развёл руками, продолжая.
— В квартире, офисе и личных вещах не было обнаружено никаких таблеток.
— Так… А что за препарат?
— Если коротко, то его можно отнести к группе наркотических препаратов-эйфоритиков. Доза небольшая, при употреблении вызывает всплеск эмоций, воодушевление, желание действовать. Мир ощущается ярче, сил кажется больше.
— Вы хотите сказать, что Георгий употреблял наркотики? — в это поверить было ну просто невозможно. Артюшкин скорчил неопределённое выражение лица.
— Я ничего не хочу сказать, кроме того, что этот препарат был обнаружен в крови погибшего. Его сын и окружение утверждают, что это невозможно. И тем не менее, факт остаётся фактом. А головные боли и странные провалы в памяти — вполне возможные последствия между приемами препарата. Если говорить по-простому — ломка.
Я смотрела на Артюшкина широко распахнутыми глазами. Открывала и закрывала рот, но так и не могла найти подходящих слов. Конечно, я не настолько хорошо его знала, чтобы говорить уверенно, но Матвеев-наркоман — это что-то вообще за границей моего понимания.
— Вы серьёзно думаете, что успешный взрослый мужчина стал бы принимать наркотики, при этом прятать этот факт ото всех настолько, что после его смерти ничего даже не смогли обнаружить? — выпалила в итоге.
— Мысль кажется абсурдной, да? — усмехнулся Артюшкин.
— Да, — честно созналась я. — А что на это сказал Данька?
— Странно, что он вам не рассказывал. Хотя, может, стеснялся признать подобный факт. Он сказал, что это невозможно. Что его отец не из таких, что это ошибка, даже выдвинул мысль о фальсификации данных. Ну это, я сразу вам скажу, глупость. А главное, никак нас не приближает к разгадке его смерти.
— Ну да, — хмыкнула я, — вряд ли можно представить, что его пырнули ножом дружки-наркоманы или что он задолжал дилеру. В любом случае, это даже звучит абсурдно.
— Вот именно. Но если он и впрямь принимал эйфоритики, это тоже определённая нить.
Я потёрла виски. Вот так многогранная личность у нас Матвеев Георгий Олегович.
— Что ж, Екатерина Михайловна, — Артюшкин поднялся, я встала следом, оставив чашку недопитого чая. — Если вам больше нечего рассказать, я, пожалуй, откланяюсь.
 
Мне на мгновение стало стыдно, потому как я в принципе могла бы поделиться некоторыми данными, но решила придержать их при себе. Пока, по крайней мере.
Возле отдела мы расстались, я загрузилась в машину, уткнувшись лбом в руль, закрыла глаза. Что же это такое творится вокруг? Чем дальше в лес, как говорится… теперь вот Георгий оказался наркоманом. Не в этом ли причина его отказов обследоваться? Он понимал, что вызывает его головные боли. И выходит, стал чаще принимать наркотики? Или больше, оттого промежутки стали заполняться более сильными болями и даже потерей ориентации на местности? Дичь какая-то.