Горячее сердце, мертвый страж (СИ)

Я и так не была уверена. Его гордость…
А домик неплохой — чистый, светлый, высокие потолки… Здесь почти нет прямых линий, словно деревья сами сплелись. Никакой роскоши, даже пол устлан мягкой сухой травой, но удивительно уютно, тепло. Истинные ринай ценят гармонию с природой, и природа отвечает им взаимность. Таких домов я видела здесь десятка три.
Небольшое поселение, которое нельзя увидеть, пока тебя не пригласят, завеса непроницаемая. Дикие ринай хорошо умеют скрываться от людей. Интересно, много ли рядом таких поселений?
Уйти отсюда нельзя.
— А ты видела, как здесь ходят девушки? Не хочешь попробовать так же, Ти? Уверен, тебе пойдет.
Маро пытался казать веселым и беззаботным, но я слишком хорошо знаю его, вижу, что места себе не находит. Он еще не знает, что его ждет.
— Нет, не хочу, — сказала я.
Большинство девушек ходит с обнаженной грудью. Длинная легкая юбка, с разрезами до бедра, так, что и ноги почти ничего не скрывает. Когда Маро увидел впервые — у него глаза полезли на лоб, едва ли не слюни потекли. Потому что девушки ринай не только почти не одеты, но и сказочно красивы — тонкие, гибкие, каждое движение словно танец. Они тоже откровенно, не стесняясь, разглядывали нас.
— Ладно, Ти, — Маро вздохнул. — И чего этот рогатый хотел от тебя?
Мне нужно собраться с духом.
— От меня — ничего особенного. Он говорит, что я могу остаться и жить здесь. Они примут меня как одну из них. Я тоже ринай. Но и уйти мне не позволят.
— Хорошо, — Маро чуть заметно сглотнул, поджал губы. — А я?
Глубоко вдохнула. Как начать?
— Они говорят, ты полукровка, Маро. Тхайская кровь. Совсем мало, но они считают, эту кровь порченной.
Маро сжал зубы. Кивнул.
— Они убьют меня?
Он почти готов к такому исходу.
— Маро… Нет. Они готовы доверять тебе самому, если ты принесешь присягу…
Я замялась.
— Да, — сказал он. — Я сайторинец, не вижу в этом проблемы. Я принесу присягу. Но… Ти, это ведь не все?
Я покачала головой.
— Они очень щепетильно относятся к вопросам крови. Слишком ненавидят тхаев. Они не хотят, чтобы кто-то смог наследовать тхайскую кровь. Они хотят сделать так, чтобы ты не смог передать это своим детям.
— Что они хотят сделать?
Маро вытянулся, щеки побелели.
— Они хотят сделать, чтобы ты не мог иметь детей.
Щеки Маро пошли красными пятнами.
— Они… — он кашлянул, голос дрогнул. — Они хотят сделать из меня евнуха?
— Нет, Маро! — поспешила я. — Это не совсем так! Это магия. Это никак не изменит твою жизнь, ты… никак не изменит, Маро. Ты все так же можешь… Это не повлияет на твои отношения с девушками. Никак. Просто…
Просто детей не будет.
Я не привыкла к таким вещам. Не знала, как лучше сказать.
Маро стоял передо мной, краснея, бледнея, его все отчетливее трясло.
Единственный сын наместника, которому досталось бы все.
Это унизительно, да. Когда лорд Гхаро сказал мне, я спросила: зачем, ведь ни одна ринайская девушка не забеременеет случайно, если не захочет того. Если есть хоть капля дара, то этому учат, лишь только девушка начинает взрослеть. Как лечить, так и оберегать тело от всего нежелательного… А дар здесь есть у каждой. Зачем?
Рогатый лорд сказал мне, что это неправильно. Сказал, что если ринайская девушка захочет развлечься с ним, а Маро вполне симпатичный парень, то это должно быть безопасно. Зачем думать об этом и что-то предпринимать каждый раз, когда можно позаботиться заранее. Так проще. И если Маро хочет остаться, он должен это принять.
Он стоит передо мной, и у него мелко дрожит подбородок.
— А если я откажусь, Ти?
— Они убьют тебя.
Нет другого выхода.
— И ты позволишь им? — сквозь зубы поинтересовался Маро.
— Я? Маро! Что я могу сделать?
Даже опешила от такого. Я хотела бы что-то сделать, но как? Я такая же пленница.
— И ты будешь просто стоять и смотреть, да? — зло поинтересовался он. — Позволишь им?
— Маро… — я не знала, что сказать.
Мне хотелось расплакаться, было обидно. Что я могла сделать?! Я хотела, но не могла. Как? И все же, под взглядом Маро я чувствовала себя виноватой. Словно я отвечаю за него, словно я должна.
 
Я ведь пыталась.
Пыталась убедить лорда Гхаро. Он спросил — разве я не желаю уничтожить тхаев окончательно? Они ведь убили мою мать. Я… не так… Не так, но… Что если он разозлится и решит убить нас обоих.
— Ты с ними заодно, да, Ти? — злость.
— Нет, Маро…
Я попыталась подойти, шагнула вперед… я не знаю… я хотела дотронуться до него, обнять, объяснить… Маро дернулся назад так, словно я хотела ударить. Бросился прочь. В другую комнату. Схватил стул, со всей силы шарахнул его об стену, так что щепки посыпались… Схватил что-то еще…
Я боялась, что кто-то услышит, разозлится, что он ломает тут все.
Я боялась подойти, попасть под горячую руку.
И все же… я смотрела на него и понимала — он согласится. Ему тяжело это принять, но такая бурная ярость лишь потому, что он сам не видит другого выхода. По крайней мере, Маро будет жить.
15.
Клетка
Мне разрешили прийти сюда на второй день. Разрешили принести ему воды — пищи каменному стражу давно не требовалось, но вода еще нужна, особенно притом, что он потерял много крови.
Его до сих пор держали в клетке, но другой, побольше. И все равно руки прикованы и вздернуты вверх цепями, так что он почти висел на них, ноги подгибались. И клетка точно так же глушила любую магию. Его боялись. Он единственный на корабле, чья магия смогла хоть как-то пробиться сквозь завесу ринай. Даже моя ринайская магия не справлялась, а уж тхайскую завеса должна была глушить полностью. Его огненный меч произвел впечатление. Это тем более невероятно, если понимать, что тхайская магия — идет от сердца, от эмоций, а не от разума, как магия ринай. Лучше всего тхайскую силу питает ненависть… ну и любовь… но любовь мало поможет в войне. Да и какая любовь может быть…
Боевая ярость.
Лорд Гхаро сказал мне, что да, это удивительно. Сила стража должна была затухать со временем, мертвые не испытывают эмоций и магию уже нечем питать. Но либо раньше, когда бы полностью жив, его сила была поистине невероятной, либо… ненависть к ринай еще слишком сильна. Ненависть живуча.
Он опасен.
Именно поэтому его держали в клетке, прикованным, в полузабытье…
Приближенный императора — он знал много такого, чего хотели бы знать эти лорды, готовясь к войне, но отказывался говорить. Весь прошлый день из него пытались выбить информацию силой, но мертвый почти не испытывает боли, совсем не так, как живой. А страха, похоже, не испытывает совсем. Смириться с этим ринайские лорды не могли.
Тогда послали меня.
Мне сказали: «поговори с ним, убеди его». Но это смешно. Что такого я могу сказать?
Я стояла перед клеткой с кувшином воды в руках.
С него сняли всю одежду, я могла отлично видеть, где на теле проходит граница полного окаменения. И все заросшие камнем шрамы, обнажившиеся кости на левой руке, сколы на плече… Черную вязкую кровь на губах. Кровь в трещинах на коже.
Я видела, как баланс заклинаний на нем нарушен, все пришло в движение, но мешает друг другу, что-то глушит клетка, что-то сломали, пытаясь допрашивать его. Даже представить не могла, что он чувствует. Впрочем, может быть, не чувствует ничего, где-то должна быть та грань…
Смотреть все равно было больно.
Я долго стояла рядом, не решаясь позвать его, не решаясь начать.
Потом он сам поднял голову, глянул на меня.
 
— Я… — замялась, дрогнули губы. Что я могла сказать.
— Как ты, Тиаль? — сказал он. Голос глухой, совсем чужой, словно песком царапает.
— Хорошо, — сказала я, сжала зубы, чтобы не всхлипнуть, чуть переждала, досчитав до пяти. — Я принесла воды.