Рожденные в СССР. Откат (СИ)

— Стёпа, — внезапно подозрительно холодным тоном спросил хозяин мастерской, — тогда случайно не ты ли нам через свое Озэпе и выбил новую студию?
Все знали отношение Рашко к подачкам от властей, потому он с женой столько лет и копил деньги на кооператив. В наступившей вязкой тишине последовал быстрый ответ, удовлетворивший всех.
— Не я точно, Дим, но в случае чего проголосовал бы обязательно за вас. Что до новой студии, думаю, что власти просто учли рекомендации из возможного будущего. Кто какое наследство оставил после смерти. Так что в данном случае благодари только себя.
Женщины тут же заулыбались и пошли хлопотать на счет чая. Рашко, смахнув недовольство с лица, двинулся в угол к стопке готовящихся к вывозу картин. Вскоре Шукшин искренне восхищался красотой, изображенной нагой Ягужинской, нарисованной художником лежащей на мехах. Надежда с чашкой в руках подошла к известному писателю с кокетливой улыбкой.
— Ну как я вам?
— Красавица! Рожает же земля русская богинь! Надь, пойдешь ко мне в картину? Летом запускаюсь. Специально для тебя роль княжны напишу.
— Ну не знаю, — Надежда явно играла, наслаждаясь вниманием известного мужчины. Степан молча глянул на полотно и хмыкнул. Дмитрий явно много чего приукрасил. Но это обычно для художников — убрать недостатки и выпятить достоинства. Верхние точно были на размер больше, чем в жизни. Надя заметила его косой взгляд и намеренно фыркнула. Шукшин же засмеялся.
— Эх, кто-то сегодня не будет допущен к царскому телу!
Первым в этот раз засмеялся Холмогорцев. Просто Василий не знал, что после таких размолвок их с Надей было не оттащить друг от друга в постели. Сложно понять людям, не знавшим упадничества старости со всеми присущими ей возрастными проблемами, какая это радость здоровое и сильное тело. И все возможности, что им даются. Степана же в сексуальном плане здорово подстегнула нежданная любовница. Пусть им и пришлось расстаться, но острые ощущения до сих пор зудели в его чревах. Степан никогда бы не подумал, что телесное может так вытеснять благоразумие без остатка.
— Давайте пить чай, — подошла к раздухарившимся гостям Ирина. Шукшин еще раз бросил откровенный взгляд на обнаженную женщину, изображенную маслом, а затем на её оригинал и отдал картину художнику. Надежде явно льстило такое двусмысленное внимание. Степан только посмеивался. Он уже привык к подобному её поведению и совсем не ревновал. Пусть лучше завидуют!
— Красивые вы все-таки существа бабы. Мужики грубы, не отёсаны и горласты, — задумчиво проговорил Шукшин.
Женщины переглянулись, они были еще молоды, полны сил и им нравилось внимание мужчин, как и их ночные ласки.
— Василий, мне тут билеты предложили на Таганку, — неожиданно заявила Надежда. — Можем сходить все вместе.
— Что там на Таганке?
— Так Высоцкий в новом спектакле. Вы же вроде как с ним знакомы.
— Знакомы…были, — лоб Шукшина перечертила большая морщина. — Да как-то давно не встречались. У него своя жизнь, моя же с другого бока.
— Так это правда, что вы друг друга не любите?
— Ты откуда такое взял, Степа? — искренне удивился писатель. — Просто мы разного поля ягода. Я корень от корня русский человек, от сохи-матушки. Мне с простыми людьми проще. Да и вы хоть из будущего, но люди открытые и смелые. В том же кругу… Не знаю, как и объяснить правильно, толково. Русский народ за свою многотрудную историю отобрал некие человеческие качества, которые никогда не подлежат пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость, доброту. Вроде бы все просто — Уверуй, что всё было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверной тяжести победы, наши страдания, да не отдавай всего этого за понюх табаку". Так ведь случилось в вашем будущем? Началось же это сейчас, рядом с нами! Где же нынче — полюбопытствуют некоторые с ехидцей, — те самые качества, не подлежащие пересмотру? Куда они делись? Да куда бы не делись — искать надо по месту пропажи. Не то теряем у себя, а ищем в чужих землях, да еще под неоновым фонарем! Вот и они, все умники с той стороны где-то там ищут, да никак не найдут! В народе корень, в его духовной мощи. Ищи, да обрящешь!
 
Ракша после минутной заминки неожиданно излишне резко спросил старого друга.
— Много нас таких умных уходило в народ и сколько вернулось? Толстовство это, Вася. Вон, у них спроси, как оно там в будущем? Много чего в народе посконного осталось? И ведь уже не свалишь на большевиков.
Шукшин тяжело уставился на Дмитрия, но промолчал, видимо, о чем-то мозгуя. Набираясь, видать, умных мыслей в ответ. Степан вздохнул и вытащил старый блокнот. Черт же его дернул посидеть позавчера в библиотеке «Общества», будто бы нарочно туда кто-то за ручку привел. Там он и наткнулся на распечатки, связанные с Высоцким.
— Дело, конечно, ваше, идти или не идти. Сложные вы все натуры художественные. Иногда вот так и хочется дать кому-нибудь из вас в морду! — Шукшин после этих слов подобрался. Надежда испуганно вскинула глаза. — Успокойтесь оба. Стихи вам просто прочитаю, и угадайте на смерть кого они были написаны.
Мы спим, работаем, едим, — 
А мир стоит на этих Васях.
Да он в трех лицах был един -
Раб сам себе, и господин,
И гражданин — в трех ипостасях!
Еще — ни холодов, ни льдин,
Земля тепла, красна калина, — 
А в землю лег еще один
На Новодевичьем мужчина.
Должно быть, он примет не знал, — 
Народец праздный суесловит, — 
Смерть тех из нас всех прежде ловит,
Кто понарошку умирал…
На Василия Макаровича стало страшно смотреть, Степан уже пожалел о собственной выходке. Но неожиданно Шукшин севшим голосом громко и твердо произнес:
— Спасибо, Степушка, поставил зазвездившегося на место. Мы все думаем, что много у нас впереди. Оно же вона как! Предстоя перед вечностью, нельзя в неё поплевывать. Схожу я, пожалуй, переговорю с Семеновичем. Он же искренне меня оплакал. Значит, не весь потерян, найдем общие сростки. И почему бы его в новый фильм не пригласить? Сейчас мне многое разрешат!
Василий малость даже повеселел глазами и голосом, Дмитрий был серьезен, Ирина же охнула и сердито заявила:
— Хотели же просто посидеть! Вечно вы, мужики, начинаете спор о великом. Да так всерьез, как будто в последний раз встречаетесь.
— Не в последний! — Степан снова захотел выпить и под откровенно осуждающий взгляд Нади потянулся за бутылкой. — Дорогая, крайняя. Честно! Просто хочу выпить за то, что нас всех объединяет. И людей с провинции, и столичных, попаданцев и советских. За наши мятущиеся души! За то, что нам есть за что жить, смеяться, плакать, бороться, наслаждаться. За то, что и называется жизнь!
Шукшин слушал внимательно, на лице широко разошлась знаменитая простецкая улыбка, глаза озорно заиграли.
— Ай да, Стёпа! Какой слог! Ты писать не пробовал?
— Да хватит уж в этой компании творческих личностей. Я всецело принадлежу науке! Ты не представляешь, как хочется в поле! Копать и копать, бросать землю и находить в ней чудесные артефакты. Просто громадье планов на это лето.
— И ты не боишься оставить одну дома такую прекрасную даму?
— Я тоже уеду в экспедицию. Собирать новые идеи. Кстати, Василий, что у вас там на Алтае есть интересного в плане народного костюма.
— Ну-ка, ну-ка. Можно поподробней? 
Дмитрий сейчас стоял чуть в стороне, внимательно оглядывая друзей. Их жесты, их живые лица отлично ложились в эскизы его надежной памяти. Вот что подспудно мучило его в этот вечер, делая не самым разговорчивым и немножко мрачным. Это зрела в сердце новая картина. «Разговор по душам». Что может быть более искренним и более русским, чем это незамысловатое название. 
   
Глава 4. Старые знакомцы. 11 января 1975 года. Москва. Верхняя Масловка
 
Степан еще раз с удовольствием втянул в себя ядреный морозистый воздух и свернул с тропинки на тротуар. Ночью выпал свежий снежок, поэтому большинство москвичей старалось идти по прочищенным дорожкам. Как ни странно, но в центре мегаполиса за этим весьма тщательно следили. С раннего утра были слышны скребущие звуки, так дворники готовили дороги тем, кто идет на работу. Какая бы погода ни была, но тротуары будут расчищены, лед посыпан песком. Про дороги общего пользования можно было и не говорить.