Вместе вопреки (СИ)

— Но это не прошло, — подвожу неумолимый итог.
— К сожалению, — вздыхает он.
— Но он продолжал платить ей деньги? — спрашивает Марат.
— Да. Она грозилась рассказать все прессе. Закон был на его стороне, но сами понимаете… такая огласка никому не нужна.
— Папочка не хотел, чтобы все узнали, что он частый гость в стиптиз клубах? — несмотря на усталость, я нахожу в себе силы закатить глаза.
— Он не хотел, чтобы все узнали, что мать его ребенка — конченная наркоманка, — чеканит дворецкий. — Именно это она и собралась рассказать прессе. На свою репутацию отцу было наплевать. Покажи мне хоть одного неженатого мужчину, которого упрекнули в том, что он не гнушается стриптиз клубами. Да по-хорошему, женатых тоже за это не особо гнобят. Но он не хотел, чтобы твое имя хоть как-то фигурировало в этом скандале. Поэтому он сделал все для того чтобы этого избежать. Он всегда заботился только о тебе, Алиса.
  
Глава 54 
 
Чай уже давно остыл, но я все еще верчу чашку в руках, пытаясь хоть как-то осознать слова Егора Павловича. Моя мама жива. Двадцать два года я жила с мыслью, что отец ее убил. Да, случайно, в пылу ссоры, но тем не менее, я была уверена, что он убийца.
— Но подождите…, — резко вздрагиваю, когда вспоминаю любимую угрозу отца, но так и не решаюсь произнести это вслух. “Хочешь закончить как твоя мать??” Сколько раз отец произносил это? Не так много. Но мне хватило бы и одного раза. Я ведь думала, что он угрожает мне… Господи, как же я боялась этих слов. Как я боялась его!
Глядя на дворецкого, я понимаю, что не единственная пребываю в шоке. Его руки тоже заметно подрагивают и взгляд мечется от меня к столу и обратно. Будто на его языке тоже вертится миллион вопросов, но так же как и я, он не успевает их произнести вслух до того как мозг, подпитанный новой информацией, сам дает ему ответы.
Да, не думаю, что ему легко удастся переварить тот факт, что его любимая девочка всю жизнь считала, что его не менее любимый хозяин убил ее мать.
— Ты поэтому…, — замолкает на полуслове, как и я с минуту назад, но все же сделав глубокий вдох продолжает: — Ты поэтому была такой… отстраненной?
— Отстраненной? Не знаю.
— Ты всегда была очень сдержанным ребенком, никогда не скандалила, не возмущалась, не спорила… Будто жила в полсилы и ничего не хотела.
Я снова открываю рот, но так и не произношу ни слова. Знаю, что наверное, со стороны выгляжу донельзя глупо, но ничего не могу с собой поделать. Я просто не могу вслух произнести эту фразу “Я была такой сдержанной, потому что боялась, что отец меня тоже убьет”. В свете новой информации это кажется абсурдом, фарсом… Но какой бы дурацкой эта мысль ни казалась мне сейчас, долгие годы я считала это правдой. Боялась перечить отцу, позволяла вертеть собой и принимать все важные решения за меня. По сути, впервые я ему возразила только когда он хотел отправить меня “устранить проблему”, узнав о моей беременности. Уверена, если бы не это, я бы до сих пор жила в страхе, была сдержанной, как выразился Егор Павлович, хотя я бы подобрала совсем другое слово… Боясь умереть от гнева отца, почти всю свою жизнь я сознательно была немного мертвой внутри.
Присутствие Марата обволакивает меня. Он не произнес ни слова, но тем не менее, я каждой клеточкой своего тела чувствую его поддержку. Сейчас его руки обнимают не только меня, но и ту маленькую девочку, которая так и не справилась с ужасом той ночи. И ощущая это тепло я не могу не задавать себе один и тот же вопрос: почему этого не сделал отец? Почему он, видя как медленно угасает его дочь не обнял меня? Не объяснил, что несмотря на то, что мама “уехала далеко”, он будет любить меня и никогда не даст никому в обиду.
— Миша был очень скуп на эмоции, — произносит Егор Павлович. Он все еще смотрит на стол и поэтому создается впечатление, что он разговаривает не со мной, а просто размышляет вслух. — Мы думали, что его характер передался тебе. Хотя, даже у него иногда эмоции преобладали над разумом. Ты же всегда была такой…
 
— Сдержанной, я помню, — подсказываю я. Говорю это без сарказма, без упрека… просто констатирую факт. Горький.
— Он гордился тобой, детка, — вдруг яро произносит он. — Когда он нашел тебя, увидел как ты живешь сама, без его поддержки, он так гордился тобой!
— Что? — я едва сдерживаюсь, от того чтобы не рассмеяться ему в лицо. — Вы же шутите? Да он всем своим видом показал презрение и уверенность в том, что рано или поздно я прибегу обратно к нему.
— Он тогда не знал всей ситуации, — уклончиво отвечает дворецкий. — Он, действительно, думал, что ты живешь с отцом своего ребенка.
В этот момент я стараюсь не думать о том, что сейчас думает Марат. Хотя нет… на самом деле мне было бы интересно заглянуть в его голову и прочитать мысли, а вот гадать и пытаться “додумать” за него — нет. Хватит с меня уже предположений и домыслов, ни до чего хорошего это нас, к сожалению, не довело. В этот момент я, наверное, впервые допускаю какую-то эфемерную мысль о том, что возможно у нас есть шанс на совместное будущее. Нет, так конкретно я, конечно, эту мысль не формулирую, но тем не менее, на каком-то подсознательном уровне даю себе обещание быть более открытой. При условии, что он будет готов в этому тоже, конечно. Но сейчас у меня банально нет ни времени, ни сил дать этой мысли прочно засесть в моей голове. Сейчас все внутренние механизмы заняты тем, чтобы переварить свалившуюся на меня информацию.
Да, отец никогда не хотел детей. Он не женился, сознательно не заводил детей. По крайней мере в этом он был абсолютно честен. Уверена, если бы вместе стриптизерши с наркозависимостью моей мамой оказалась приличная женщина, отцу бы и в голову не пришло забрать меня к себе на воспитание. Он бы ежемесячно переводил кругленькую сумму, покрывающую все мыслимые и немыслимые расходы и довольствовался бы редкими совместными обедами. В принципе, что-то в этом роде он и делал… вот только жила я не с мамой, а с ним и, к сожалению, деньги и те самые воскресные обеды не заменили мне родительскую любовь.
— Как он стал Потапычем? Как ему пришло в голову притвориться обычным дачным соседом?
— Я не знаю, — пожимает плечами дворецкий. — Мы все-таки не были друзьями и признаться, я сам был очень удивлен. Миша никогда не хотел детей, да что там… даже семью заводить не планировать. Тебе он, конечно, был очень рад, но… сама знаешь, детка, роль отца ему давалась нелегко. Заключить многомиллионный контракт — это он запросто, а рассказать сказку на ночь, сводить тебя в парк, с этим у него были проблемы. Но с внуком он, конечно, хотел познакомиться. Знал, что ты его близко не подпустишь, поэтому пришлось идти на хитрость. Но потом… поверь мне, Алиса, я сам был в шоке. Мы с Тороповым до сих пор понять не можем как он так изменился. Он мог часами говорить о Тимуре, постоянно показывал его фото на телефоне, гордился каждым его достижением… А как он смеялся с гравитации! Помнишь, когда Тимурка упал в парке и в сердцах сказал, что больше туда ходить не будет, потому что там гравитация слишком сильная?
Он продолжает с энтузиазмом рассказывать мне про моего сына, будто это не просто какой-то мальчик, которого он сегодня впервые в жизни в увидел, а самый настоящий член семьи. И я не знаю что чувствовать по этому поводу. Честно, не знаю. Даже взяв небольшой тайм аут от его повествования, я понимаю, что не чувствую злость или горечь от того, что мой сын получил ту любовь, которой не хватило для меня. Но в то же время я и не могу заставить себя чувствовать радость. Возможно, со временем это придет, у меня получится обрадоваться, что Тимур успел познакомиться с дедушкой, но сейчас я ощущаю такой эмоциональный перегруз, что вот-вот и в голове загорится красная лампочка. Тем более, что когда я все-таки включаюсь обратно в разговор, понимаю, что всю эту информацию о моем сыне отец не мог получить просто из “соседских визитов”. Нет, у него был верный информатор внутри… Саяра.