Вместе вопреки (СИ)
Что, если бы я поддалась панике и потянула ручник вверх? Машина бы, наверняка, перевернулась и… Отчаянно трясу головой, чтобы отогнать от себя эти страшные мысли. Нет. Ничего же не произошло. Все хорошо. Со мной все хорошо. У мальчишек тоже все хорошо. Максимум что им грозит — так это несварение из-за того, что поедят немытых фруктов. Хотя, зная Саяру, она все прокипятит десять раз прежде чем поставить на стол. Не удивлюсь, если она даже на дереве протирает ягоды влажной тряпкой пока мальчики не видят. От этой картины мои все еще подрагивающие губы растягиваются в улыбке.
Я представляю как ребята катаются на своих велосипедах, а Саяра картинно подносит руку ко рту каждый раз, когда они разгоняются и проносятся мимо нее. Тимур еще в начале лета снял тренировочные колеса со своего, а Костас все еще боится, хоть и жутко завидует другу. В глубине души я понимаю, что его страх скорее всего вызван чрезмерной опекой бабушки, была бы ее воля, она бы обмотала его пупырчатой пленкой и не давала не то что лазать по деревьям, а бегать, в принципе.
Но я также понимаю и Саяру. Когда он родился, они его едва не потеряли и, наверное, этот страх так никогда полностью не уйдет из ее системы. Айсен легче относится к воспитанию, но он бывает дома не так часто, поэтому забота о Костасе полностью лежит на бабушке. А Саяра — истинное воплощение “тревожной яжематери”, которых так любит наше интернет пространство.
Я же с самого начала старалась относиться ко всему проще. Возможно, всему виной методы воспитания моего отца… С детства у меня была куча нянь и репетиторов, а каждая минута, проведенная за бессмысленно игрой в куклы считалась напрасно потерянным временем. Но даже несмотря на горькие воспоминания, я благодарна ему за образование. Пусть юристом мне быть не суждено, но английский с младенчества вкупе с незаконченным юрфаком обеспечили мне небольшую подработку переводчиком. Именно это меня спасло, когда я уже не могла работать в спортзале перед родами и несколько месяцев после. Бывший сокурсник устроил меня в свою фирму и до сих пор регулярно отправляет задания, время на которые я, зачастую, нахожу лишь по ночам. Но я не жалуюсь, я сама выбрала этот путь. Даже когда я стала богатой наследницей, у меня и в мыслях не было отказываться от всех своих подработок. И хоть отдельное наследство Тимура означает, что мне уже не нужно откладывать деньги на его образование, я в состоянии обеспечить нашу маленькую семью. И никто мне больше не нужен.
Глава 22 Марат
В тормозах своей тачки я уверен на 100%, она, в отличие от Алисиной развалюхи, проходит обслуживание в лучшем сервис-центре. А поэтому я плюю на пдд и выжимаю из нее максимум. Со штрафами потом разберусь.
Почему? Почему она продолжает ездить на этой колымаге, когда в состоянии купить самую последнюю модель любой марки? Что, черт возьми, произошло в ее жизни?
В этот момент я даже не думаю о том, что она мне сказала, что у нее нет машины. Или о том, что она так спешила на работу, а сама сломя голову поехала загород. Я не думаю о том, что шесть лет назад она плакала в своей комнате и говорила, что не может меня отпустить, в то время как уже была беременна от другого мужчины.
Сейчас я не думаю о Грушевском и о том как он ликовал, когда она попросила его сыграть роль ее парня. Я думаю лишь о том, что сегодня ее могло не стать.
Я мог лишиться принцесски. Навсегда. На этот раз точно навсегда.
По идее, я должен был смириться с этой мыслью еще шесть лет назад. Тогда я дал себе обещание несмотря ни на что не искать с ней встречи. Был уверен, что так будет лучше. Причем, в первую очередь для нее.
Но “навсегда” не получалось. Я видел ее образ в случайных прохожих на улице, она преследовала меня во снах и каждый раз посещая очередное элитное мероприятие, я внутренне готовился к встрече с ней. Как идиот из сопливой голливудской мелодрамы хотел спросить: видишь, чего я добился? Вот теперь тебе было бы не зазорно представить меня своему отцу?
Но прохожие оказывались лишь миражом, сны под утро испарялись, а все бизнес-мероприятия она стойко игнорировала, несмотря на то, что ее отец там был частым гостем. Что, мать вашу, между ними произошло???
Я готов биться головой о руль. Ненавижу это состояние непонимания. Привык все раскладывать по полочкам. Бизнес. Счета. Клиентов. Конкурентов.
Но с Алисой… с ней я всегда попадаю впросак. В университете я был уверен, что она обычная мажорка. Еще до той вечеринки, на которой мы познакомились, я обращал на нее внимание. Да и как не обратить? Красивая, точеная, такая недоступная… Знаю, что студенты считали ее высокомерной, но как по мне, так лучше быть такой неприступной крепостью, чем одной из легкодоступных девиц, коими кишели коридоры универа.
Но когда я узнал ее… понял, что все мои догадки даже близко не попадали в цель. Принцесске удалось меня приятно удивить. Правда, “неприятно” она меня удивляла чаще…
Гадство. Столько лет прошло, а мысли о ее лжи все еще отравляют меня. Надеюсь, хоть в старости меня одолеет склероз и сотрет, наконец, эту гнилую картинку с подкорки. Может, хоть тогда я найду гребанное успокоение.
Как же мне, черт возьми, хочется ошибиться и сейчас! Я бы многое отдал, чтобы снова “удивиться” и понять, что ошибся в ней. Но я видел ее сына своими глазами…
Наверное, именно в этот момент я понимаю, что мне наплевать. Нет, не на факт ее измены, как я дал ей понять при нашем разговоре в моем кабинете. Мне наплевать на то, что произошло в прошлом. Потому что сегодня, на этой гребанной кухне для сотрудников МиКрейта, я впервые чувствовал. С ней я чувствую себя живым. Только с ней.
От этой мысли становится жутко и в горле собирается громадный ком. Я не хочу снова наступить на те же грабли. Снова быть зависимым. От нее. Я, черт возьми, столько лет потратил для того, чтобы излечиться. Но стоило ей снова войти в мою жизнь, стоило мне подпустить ее слишком близко, как меня опять накрывает. С головой. С потрохами. Все мысли смывает словно цунами и несмотря на то, что в башке загорается красная кнопка “опасно”, я не в силах думать ни о чем другом, только о том, что непременно должен ею обладать. Моей принцесской.
Это плохие мысли, неправильные. Так мы только усложним все между собой. Наш договор. Наши жизни. Вообще, все.
И поэтому надо взять себя в руки и вытравить из памяти этот поцелуй. Чертовски горячий крышесносный поцелуй. Мы партнеры. И как только выполним условия договора — наши жизни снова разойдутся в разные стороны. Слишком много времени прошло. Слишком многое изменилось. И строить новые отношения на ядовитом пепле предыдущих… ужасная идея.
За оставшиеся километры до обочины, на которой ритмично мигает аварийками ее колымага, мне вполне удается себя убедить, что у меня хватит выдержки держать дистанцию. Однако, стоит мне увидеть ее лицо, все аффирмации и здравые доводы исчезают под натиском эмоций.
Это словно удар под дых. Водительская дверь распахнута, она сидит, положив голову на колени, а ее плечи дрожат. Принцесска плачет. Она поднимает голову и я почему-то вспоминаю каких трудов мне стоило шесть лет назад сдержаться, чтобы не стереть влажные дорожки слез с ее лица. Но, видимо, тогда у меня было больше выдержки. Сейчас же я подлетаю к ней и притягиваю к себе.
Судя по ее реакции, она до конца не пришла в себя. Иначе как объяснить, что она позволяет себя обнимать?
Прижимаю ее к себе в надежде успокоить, но вместо этого начинаю дрожать синхронно с ней. Потому что продолжая всхлипывать, она шепчет:
— Что, если бы в машине был Тимур? Что, если бы я была не одна?
И пусть я совсем не знаю этого мальчишку, внутри все сжимается. Страх за Алису перемежается со страхом за ее сына. Мне хочется пнуть эту колымагу, кувалдой разбить окна и запретить Алисе навеки к ней приближаться. Но я понимаю, что если она не хочет пользоваться деньгами отца, то от меня новое авто в подарок не примет и подавно.