Под маской улыбки (ЛП)

Миранда помогает мне надеть легинсы и длинный свитер, после чего Карло отвозит меня в приёмный покой. Зарегистрировавшись, я сажусь на одно из неудобных пластиков сидений.
— Каролина?
Как будто этот день недостаточно ужасен, кто-то узнаёт меня. Я поднимаю голову и вижу Стивена Льюиса, ещё одного знакомого/клиента Дэвида, который смотрит на меня сквозь очки. Дружелюбно улыбается.
— Доктор Льюис. Здравствуйте. Рада вас видеть. Как ваши дела?
— Лучше, чем твои, дорогая. Что случилось?
Добавляя ещё один грех в свой список, я вру. Заставив себя улыбнуться, отвечаю:
— Похоже, я лунатила утром. Не выпив кофе, свалилась с лестницы. Запястье пострадало.
Доктор Льюис замечает странное положение руки. Даже если он подозревает меня во лжи, то не подаёт вида.
— Ничего не могу делать, не выпив кофейку. Давай-ка быстро разберёмся с твоей рукой, чтобы ты могла дальше заниматься делами.
— Ой, спасибо, доктор Льюис, но мне не нужно особое отношение. Я спокойно могу подождать. — Не хочу использовать привилегии Морганов. Я их не заслуживаю.
Доктор Льюис усмехается.
— Дэвид очень разозлиться, узнав, что я не оказал тебе срочную помощь. Он паркует машину?
— Он в командировке на этой и следующей неделе, вообще-то. Поехал по делам в Китай. — Слава богу.
— Посиди тут, Каролина. Мы о тебе позаботимся. — Дружески похлопав меня по плечу, мужчина идёт к стойке регистрации. Через пару минут медсестра ведёт меня в смотровую. Там доктор Льюис внимательно осматривает моё запястье.
Визит в больницу проходит быстро и без происшествий. Сделав рентген, мы выясняем, что запястье действительно сломано, и я должна несколько недель носить шину. Получив рецепт на лекарства, я возвращаюсь на заднее сиденье роскошного седана и позволяю Карло отвезти меня обратно в поместье Морганов. Остаток дня проходит в тумане из-за обезболивающих, которые дал мне ортопед, пока накладывали шину. Я благодарна за лёгкий туман, притупляющий чувства. Не хочу думать о серьёзности ситуации.
Когда на следующее утро я захожу в кухню, там стоит гигантский букет фиолетовых гиацинтов. Миранда суетится по кухне, готовя мой утренний белковый коктейль.
— Это откуда?
— Там есть записка, — тихо отвечает она, избегая моего взгляда.
К одному стеблю действительно прикреплён маленький белый конверт. Я вытаскиваю из него записку. На ней всего два слова, написанные, естественно, флористом, а не отправителем.
Прости меня.
Как? Дэвид никогда не бил меня так сильно. Были синяки и царапины, но кости никогда не ломались. Только послушайте, как я его оправдываю. Отвратительно. Если бы у меня осталось хоть немного мозга, я собрала бы вещи и сбежала ещё до его возвращения из поездки.
Звонит стационарный телефон. Миранда берёт трубку, затем протягивает мне, опустив голову.
— Алло, — шепчу я.
— О, сокровище моё. Перед моим отъездом твоя рука, похоже, была сильно повреждена. Прошу, скажи, что её обработали должным образом? — Меня словно бьют хлыстом. Когда мы последний раз говорили, он был ужасно зол. В трубке звучит искреннее раскаяние.
Я глухо отвечаю:
— Да. Я встретила доктора Льюиса, и он провёл меня без очереди.
— Скажи, что прощаешь меня, Каролина, — умоляет Дэвид. — Сделка провалилась, и я переборщил с виски, запивая горе. Это не повторится. Я слишком люблю тебя, чтобы ранить. Ты же знаешь это, правда?
Нет. Я вообще не в курсе.
Моё продолжительное молчание беспокоит его, он начинает тараторить:
— Ты нужна мне, Каролина. Ты — причина, по которой бьётся моё сердце и кровь течёт по венам. Без тебя мне не жить.
Во мне борются противоположные чувства.
— Почему ты хочешь быть со мной, если я так тебя злю? — наконец, спрашиваю я.
— Потому что для меня ты единственная. Разве не понимаешь, что мы прекрасная пара, Каролина? Каждому королю нужна королева, и для меня это ты. Я не могу править королевством без тебя.
— Правда? — с надеждой спрашиваю я. Ты нужна ему, понимаешь? 
— Конечно, сокровище моё, — хрипло произносит он. — Я собираюсь на ужин. Поговорим позже, да? Я перезвоню.
 
— Хорошо, — немедленно отвечаю я.
— Я люблю тебя, — бросает он.
— И я тебя, — бормочу я, и звонок обрывается. Я стойко игнорирую взгляд Миранды и наполняю стакан водой, чтобы принять лекарства.
Занятия в зале откладываются до восстановления руки. Я решаю, что прогулка по ботаническому саду заменит сегодняшнюю тренировку. Карло довозит меня до ближайшего парка.
Обычный день. Типичные для южной Флориды жара и солнце. По всему парку растут цветы. Прохожие наслаждаются окружающей красотой. И я очень похожа на простую девушку, гуляющую по великолепному саду. И тем не менее, я хочу злиться. Хочу кричать от несправедливости жизни. Но я понимаю, что истерика ничего не изменит.
Жизнь во всём мире продолжается, пока моя разваливается на части. Солнце светит, цветы распускаются, люди просыпаются по утрам, ходят на работу, проживают свои жизни. Никто не остановится, чтобы подержать тебя за руку, когда особенно тяжело. Людям вокруг хватает собственных проблем. Земля по-прежнему вертится, невзирая на то, переживаешь ты личную трагедию или нет.
И тут я замечаю тень, падающую на цветы, которые я рассматриваю последние десять минут. Мне не нужно поднимать голову или слышать его голос, чтобы узнать, кто передо мной. Мужчина, благодаря которому я чувствую себя защищённой. Что ж, безопасность уже в прошлом.
— Ты что-то припозднился, — говорю я ему. По крайней мере, я всё ещё могу общаться с ним без страха наказания.
— А? — озадаченно переспрашивает он.
— Когда ты сказал, что нам нужно «определиться», я и не думала, что это означает, что мы полгода не увидимся. Теперь всё, что между нами было, уже в прошлом, нет?
— Если ты правда веришь в это, то повредила не только руку, но и голову. Позволь я посмотрю. — Очень осторожно, словно боясь сделать мне ещё больнее, он берёт меня за руку и осматривает запястье. Другой рукой Алек исследует шину и хмурится. От его осторожности ноет в груди. Словно ему невыносима мысль о причинении мне вреда. Словно я осколок стекла, которое он боится разбить ещё сильнее. Его сильные руки не причиняют боли, они по-прежнему действуют успокаивающе. Странное ощущение появляется в груди и окутывает сердце, пока зазубренные маленькие кусочки не возвращаются на место.
— Прошу скажи, что всё не так плохо, как выглядит?
Я закрываю глаза и с грустью качаю головой.
— Не понимаю, почему ты продолжаешь так себя вести.
— Как «так»? — Он искренне удивляется.
— Словно переживаешь за меня. Сильно.
Алек тяжко вздыхает. Я слышу только пение птиц и газонокосилку вдалеке.
— Назови меня старомодным, но я не выношу, когда женщина страдает от физической боли.
Открыв глаза, я киваю в знак согласия. За этим должно стоять нечто большее, но я не давлю на него. Если на этом всё, то Алек — тот, кто проявляет ко мне большую доброту и сострадание в моменты слабости. За его грубой загадочной внешностью скрывается большое доброе сердце.
— Что произошло? — мягко спрашивает он.
Ложь вертится на кончике языка, но я почему-то не могу её произнести. Вздохнув, я качаю головой.
— Ты чего? — спрашивает он, уголок его губ дёргается. Очевидно, он не догадывается, что в травме может быть виноват Дэвид.
— Я упала и приземлилась на руки. В итоге сломала запястье, — отвечаю я. Не ложь, но и не вся правда. — Чего ты хочешь? — Я осторожно убираю руку, не скрывая желания сменить тему.
— Узнать тебя лучше, — произносит он, словно самую очевидную вещь на свете.
 
Понимая, что так просто от него не избавлюсь, я иду к скамейке у тенистого дерева. Алек садится рядом, положив руку на спинку скамейки. Подвинься он на пару сантиметров ближе, наши бёдра соприкоснутся, и я не знаю, какова будет реакция.
— Почему, Алек?
— Думаешь, я не задавал себе этот вопрос миллионы раз? — грубо спрашивает он. — Я собственными глазами видел, как предан твой муж, и всё же не могу оставить тебя. — Я закусываю губу, чтобы не разразиться истерическим смехом. Предан? В каком-то извращённом роде. Дэвид заслуживает «Оскар». — Я думал, он загубит твой талант и подавит независимость, что делает тебя такой привлекательной. По всей видимости, ваши желания совпадают.