Горький вкус любви
«Если мужчины действительно любят женщин, то почему они не снимут замки с дверей своих домов и не выпустят на улицу своих жен и дочерей? — спросил я его. — Почему они покорно выполняют то, что им говорит имам?» — «Ты не понимаешь, — отвечал он, пытаясь расстегнуть мне ширинку. — Имам очень влиятельный человек. Его слышит не только Аллах, но и правительство».
Я не дал ему стащить с меня брюки, оттолкнул и сказал: «Всё, хватит, мое тело уже привыкло к мужским рукам. Я хочу побыть один».
Теперь, четыре года спустя, я снова был в этой комнате и надеялся, что оказался здесь в последний раз. По зеркалу на потолке по-прежнему бежала трещина. И вообще в кафе Джасима ничего не менялось. Он всё так же внушал новенькому официанту: «Ты — идеальная замена женщины…»
— Где деньги? — спросил я Джасима. Поскольку он молчал, отвернувшись к окну, я повторил: — Где деньги?
Выждав бесконечно долгую паузу, он, наконец, указал пальцем на белый конверт, лежащий на кровати. У меня отлегло от сердца. Я вздохнул с облегчением.
Джасим уселся на кровать со скрещенными ногами.
— Там лежит чек, — сказал он и помахал конвертом. — Надеюсь, теперь ты полюбишь меня, хотя бы издалека.
Я молчал. Он попросил меня сесть рядом с ним, но я продолжал неподвижно стоять, только поглядывал на часы и нетерпеливо постукивал ногой по ковру.
— Ты торопишься, — сказал он.
— Да.
— Может, обнимешь меня? Хоть разок?
Я не двигался.
— Пожалуйста, Насер. Дружеское объятие — это всё, о чем я прошу тебя.
С этими словами он молниеносно слез с кровати и в мгновение ока оказался возле меня, обнял меня обеими руками. Но дальше Джасим повел себя совсем не так, как я ожидал. С печальным видом он прошептал:
— Прости меня, Насер.
— За что?
Он ничего не ответил, только прижался к моему лицу мокрой от слез щекой и еще крепче обнял меня.
Я пытался вырваться, но он был сильнее меня. Наконец я перестал сопротивляться. Он оттолкнул меня, да так, что я чуть не упал. Поймав равновесие, я остановился у стены, а Джасим снова сел на кровать и взял в руки белый конверт.
— Ты и вправду любишь эту девушку, Насер?
— Да, — твердо ответил я.
— Подай мне зажигалку. Она возле телевизора.
Я перевел взгляд с него на телевизор. Зажигалка лежала на тумбе рядом со стопкой порнографических журналов. Я хотел принести ее Джасиму, но он остановил меня:
— Стой там, где стоишь. Просто брось зажигалку.
Я сделал, как он просил. Левой рукой он поймал зажигалку.
— Почему ты хотя бы не попытался полюбить меня, а? — спросил он прерывающимся голосом. Отвечать на это я не собирался, и поэтому он продолжал: — Скажи, ты на самом деле донес бы на меня религиозной полиции?
Я сжал зубы и многозначительно уставился на конверт в его руке.
— Это ведь уже не первый раз, когда ты предаешь меня, — сказал Джасим.
— О чем ты говоришь? Джасим, пожалуйста, дай мне конверт, мне нужно идти.
— Ты ведь понимаешь, рано или поздно я узнаю обо всем, что происходит в моем кафе! — Джасим плюнул на пол. — Как он посмел так поступить со мной? Зачем обманул меня? Ведь он знал, как сильно я люблю тебя. А я еще считал его своим другом!
— Да о чем ты? Какой друг?
— Я говорю об Абу Имаде! Ты называл его господином Молчуном. Когда он приехал сюда нелегально, я помогал ему, а он за моей спиной приходил к тебе в комнату по утрам и занимался с тобой сексом!
— Джасим, это просто смешно! Он был моим другом, только и всего!
— Разве не я дал ему денег, когда он был одинок, без семьи, без работы, без всего? Никто не помог ему, только я, а он, неблагодарный пес…
— О Аллах, так ты думаешь, будто я спал с господином Молчуном? Но почему тебя это так злит? Ведь ты сам… о Аллах, тебе ни капли не стыдно за то, что ты продал меня Рашиду?
Он соскочил с кровати и заорал:
— Молчи! Не желаю ничего слушать! Ты разрываешь мне сердце. Почему ты так жесток со мной?
— Жесток? Я? Потому что сказал, что ты продал меня? А ты подумал обо мне, Джасим? Ты хоть раз задумался о том, что чувствовал я?
Он отвернулся от меня, опустился на кровать.
— Странно, что ты решил променять меня на какую-то девчонку, — пробурчал он.
— Ты первый продал меня Рашиду. Ну, хватит, Джасим, Я нашел человека, который дарит мне такую любовь, о которой я мог только мечтать. Давай забудем о прошлом. Я не хочу оглядываться назад. Передо мной большое будущее, которое я хочу прожить вместе с возлюбленной. Дай мне конверт, прошу тебя.
— О, Насер, любовь моя. Почему ты стал угрожать мне? Ты такой наивный. Прожил в этой стране десять лет и до сих пор не знаешь, как здесь всё устроено? — Он раскрыл конверт, достал оттуда чек и стал обмахиваться им, как веером.
Я не подошел к нему, а подкрался.
— В этой стране, дорогой мой, силен тот, кто знает сильных людей. Ты когда-нибудь слышал о том, чтобы принца казнили или высекли? А ведь всем известно, что принцы такие же люди, как все мы, и столь же способны на преступление. Да, одной несчастной принцессе голову всё же отрубили, но только потому, что она влюбилась в простолюдина.
— Джасим, мне нужны эти деньги. Просто дай мне чек, и я пойду.
— Мне повезло, мой кафил — большой человек. Он — шеф полиции всей Джидды, и зовут его благословенный Бадер ибн Абд-Аллах, — провозгласил Джасим и подвинул к себе пепельницу.
Значит, мой кафил был и кафилом Джасима. Интересно, знает ли Джасим, что сделал со мной благословенный Бадер?
— Думаю, ты с ним знаком, — сказал Джасим.
Я давно уже подозревал, что Джасим не без помощи своего кафила привозит в страну запрещенные книги, порнографию и другую контрабанду. Из этого я делал вывод, что его кафил состоит в родстве с королевской семьей, потому что только их не обыскивали на таможне аэропорта. В его багаже Джасим мог провезти всё что угодно.
Но только теперь до меня дошло, почему религиозная полиция закрывает глаза на то, что делается в кафе Джасима.
— Я — человек со связями! — еще раз подчеркнул свой важный статус Джасим. — И благодаря этим связям легко избавился от твоего господина Молчуна.
Слезы чуть не брызнули у меня из глаз.
— Ты депортировал собственного друга? — выговорил я, запинаясь.
Он положил чек в пепельницу и щелкнул зажигалкой. Я бросился к нему, чтобы спасти вспыхнувший листок, но он отшвырнул меня ударом ноги. Я упал, стукнувшись головой об угол телевизора. Из носа и ссадины на лбу немедленно потекла кровь. Не чувствуя боли, я смотрел на чек, пожираемый жадными языками пламени.
— Джасим, — взмолился я, — не делай этого. Я не могу полюбить тебя, но если ты хочешь чего-то еще, только скажи мне. Мне очень нужны деньги. Пожалуйста.
А он с деланным равнодушием вынул из коробки на полу флакон с духами. Чек превращался в кучку серого пепла. Джасим руками разломил высокий флакон, и часть духов пролилась на ковер.
— Только попробуй подойти! Ты знаешь, что я сделаю, — пригрозил он мне, заметив, что я поднимаюсь.
Затем Джасим поднес разбитый флакон к лицу, накапал в раскрытый рот несколько капель красной пахучей жидкости.
— Напрасно ты пытался угрожать мне. Ты ведь знаешь, что у меня много связей. В общем, дорогой, я сообщил о тебе религиозной полиции. И, между прочим, сказал им, что ты совершил прелюбодеяние. Найдут они доказательства или нет, не важно, всё равно тебя забросают камнями на Площади Наказаний. И я тоже приду, чтобы бросить свой камень в твое грязное тело! В твое черное неблагодарное сердце!
Джасим громко, самодовольно рассмеялся.
— Ну, так чего же ты ждешь? Полиция будет здесь в любую минуту.
Я выскочил из комнаты. К тому времени, когда я добрался до выхода из кафе, черный джип с тонированными стеклами уже парковался напротив. Я бросился влево и тут же услышал, как завизжали шины: полицейские нажали на газ. Не оглядываясь, я понесся по Аль-Нузле в сторону Харентины — прочь от дома Фьоры. Но джип был быстрее меня. У большого супермаркета он догнал меня. Я остановился. Всё было кончено.