(не)хорошая девочка (СИ)
Вадим прислал мне именно это платье. И… На этом вот у меня претензии к цвету закончились.
Где-то я слышала, что, мол, просторное закрытое платье оставляет больший простор для сексуальной фантазии, чем что-то откровенное. Ну, судя по всему, Дягилев фантазировать не любит. Он любит смотреть. На все, что у его жертвы есть, что бы ему предложить.
Хотя у платья, присланного Дягилевым, в достоинствах числится хотя бы приличная длина. Но это все, что у него приличное. А вот спины как таковой у платья нет. Я бы вообще решила, что это не платье, а длинная юбка, если бы не было небольшого фигурного кусочка ткани спереди, который худо бедно, но грудь все-таки пытался прикрыть. Пытался, да. Вырез декольте у платья глубокий. Хотя по сравнению с отсутствием спинки как таковой — это даже ничего. Зато у этого платья, там где должна быть спинка, есть цепи. Нет, даже не цепочки, а крупнозвенные металлические цепи, которые абсолютно ничего не прикрывают. Хотя за счет них держатся на плечах тонкие бретели.
Он хочет меня видеть именно в этом.
Хотя бы сегодня я же имею право ему подыграть? В конце концов, я хочу хотя бы увидеть, как он взглянет на меня вот в этом. Этот вечер я и правда хотела подарить ему. Ни за что, просто так, потому что я хотела хоть на краткий миг закрыть глаза и побыть с Дягилевым. Даже зная, что для него я всего лишь игрушка — я хотела побыть его игрушкой. Один вечер. Один вечер можно принять его правила. Слово “нет” же для него священно, да? Так он говорил? Надеюсь, ничего не поменялось за эту неделю.
Время пролетает как-то быстро. Вот только-только я выгребаюсь из ванной, чтобы найти фен, и вот уже до приезда Дягилева остается час, а я еще не готова, и можно орать и носиться по стенам.
Приходится переодеваться.
— Мать, так все-таки сиськи у тебя есть, да? — хихикает Петрова, усевшись на кухонный подоконник, когда я выползаю к зеркалу в прихожей, — а я-то думала, у тебя их бабайка украла еще лет в четырнадцать.
Нет, ну спасу никакого нет от этой заразы. Приходится швырнуть в неё расческой.
— Слушай, может, твой Дягилев рассмотрит вариант тройничка? — Маринка задумчиво разглядывает меня и щурит бессовестные глазища. — Я тоже хочу на оргию.
Вот в этом вся моя подруженька любимая, откусить бы ей ухо. Пользуется тем, что её Вареник вышел на балкон покурить и вот! Про тройнички и оргии разговоры заводит.
— Можешь сходить вместо меня, — я тихонько вздыхаю и лишний раз провожу руками по волосам, поправляя прядь волос. Блин, ну почему они никак не могут лежать нормально? Полчаса выпрямляла, а все без толку.
— Я думаю — это не тот случай, когда мужчина согласится на подмену. — С наигранной печалью замечает Маринка. — Да и нет, ты не хочешь, чтобы я вместо тебя пошла.
— Да брось, — я дергаю подбородком, недовольно разглядывая себя в зеркале, а потом все-таки берусь за помаду. — Я тебе говорю, это для него развлечение.
— Для тебя тоже, разве нет? — ехидно замечает подружка. — Иначе зачем ты выполняешь его условия и вообще с ним идешь?
Я замираю, глядя в зеркало. Там я все та же, напуганная, бледная, напряженная. Как в первый раз, когда я только встретилась с Вадимом. Зайчихи не меняются, да?
Зачем я все это делаю все-таки? Ведь я же понимаю, что для него всего лишь игра? Понимаю.
Так зачем?
Все просто на самом деле.
Затем, что я тоже хочу поиграть в эту игру. Я тоже хочу получить от неё свое удовольствие. Мне двадцать два, блин, года. Нет, это не старость. Но я ни разу не влюблялась за всю свою жизнь. Вот так вот вышло, ага. И не увлекалась никем вот так — до дрожи в пальцах только от хриплого голоса в телефонной трубке.
И ясно-понятно, что привыкать к Дягилеву мне нельзя, но один вечер… За один вечер я не привыкну. Но без этого вечера я вполне могу сойти с ума, фантазируя — как бы оно было.
— Как выгляжу? — я оборачиваюсь к Маринке.
— Как шикарная сучка, — она пожимает плечами. — Ты же понимаешь, что дело не в платье, да?
Честно говоря, не уверена. Чем можно удивить Дягилева? Сомневаюсь, что у него были проблемы с женщинами. Он может себе позволить и кого пошикарнее меня. Какую-нибудь секс-бомбу, а не вот эту меня, у которой даже грудь приходится искать с лупой.
Лежащий у зеркала телефон вибрирует, и я суетливо его хватаю.
— Жду тебя у подъезда, зайка, — мягко сообщает мне Вадим.
— Я спускаюсь. — Я прикрываю глаза, поражаясь собственному безумству, а потом добавляю то, что он наверняка хочет услышать: — Спускаюсь, Хозяин.
И пусть будет так. Я не хочу никак иначе.
Только сегодня!
21. Ночь все спрячет
Он встречает меня у машины. И боже, как бы мне не кончиться, от одного только взгляда в его сторону. У него совершенно невозможная энергетика. Вот сейчас он просто смотрит на меня, чуть приподняв уголок губ, а я почти парализована, стою на ступеньках крыльца, как будто под гипнозом.
Какой же… Какой же он охренительный. Вот иначе и не скажешь. Какая же жалость, что мне с ним ничего не светит, и как же я в него так глубоко влипла? Как муха в смолу.
— Ну, иди сюда, ушастая. — Мягко улыбается мне это исчадие ада. Сложно ему не подчиниться, на самом деле.
Нет, есть время еще передумать, есть еще время сбежать снова, но боже, как я этого не хочу. А чего хочу.… Ну, вот к нему хочу. А там — можно и на оргию, в конце концов.
— Хозяин? — стоит только мне подойти к нему, кутаясь в длинное, конфискованное у Маринки пальто — Дягилев прихватывает меня за складки шарфа и притягивает к себе ближе. — А повторить осмелишься, ушастая?
От него пахнет ментолом и чем-то пряным. Боже, что за запах, только дышала бы и дышала…
Как не сгореть от одного только его дыхания на моих губах? Можно мне парочку пожарных? Ну, или хотя бы один огнетушитель?
— Что повторить, хозяин, — я чуть улыбаюсь, опуская ресницы.
— Дрянь мелкая. — Это походит на констатацию факта. И Вадим её выдыхает голодно, почти что с яростью. Да-а, пожалуй, мне нравится то, как он реагирует на это обращение…
И то, как он целуется…
Уже это походит на страстный трах, только вместо члена — длинный наглый язык.
Я может даже и закомплексовала бы даже, ведь от такого поцелуя впору усомниться — а всем ли дано обращаться с губами и языком так мастерски, как это делает Вадим.
Но я просто не задумываюсь об этом. Не хочу. Хочу раствориться в этом сногшибательном, и таком невозможном мужике, хочу отдаться напору его языка, хочу даже больше, чем он мне предлагает. Земля, земля, нам вас не слышно…
— Придется тебе помолчать по дороге, зайчонок, — шепчет мне Вадим, отрываясь от моего рта, — назовешь меня так еще раз, и до суаре мы с тобой не доберемся. Трахну ведь тебя прямо в машине, прямо при Борисе.
Мне уже, наверное, пора привыкнуть к этой его вечно неприличным шуточкам и обещаниям. А я все равно краснею, чуть прикусывая губы. А вроде и провокация-то была совсем легкая…
— Какая прелесть. — Смеется Дягилев, опаляя своим дыханием мое ухо. — А ведь тебя заводят такие грязные мыслишки, да, ушастая?
— Н-нет. — Еле-еде выдыхаю я, запрокидывая голову и подставляя ему свое открытую шею. Хочу, чтобы поцеловал в неё, но нет. Губы его близко, в миллиметре от моей кожи, но не прикасаются. Обещает, но не дает. Дьявол.
— Заводят. — Проницательно тянет Вадим, — ты ведь хочешь, чтобы я сделал тебя своей прямо сейчас. И плевать тебе, где и в какой компании, так ведь?
— Я не…
— Еще раз скажешь это свое “не могу” и я тебе что-нибудь откушу. — Вроде угрожает, а вместе с тем и смеется — а на моей коже в тех местах, где касается его дыхание, волнительные мурашки устроили полноценное фигурное катание. С пируэтами, прыжками и вот этим всем.
Сглатываю “это мое”, тем более что сегодня я разрешила себе его не вспоминать. Сегодня я могу. Почти все.
— А если я не хочу? — выдыхаю с легким стоном — его губы переползли ниже, к моей шее. И так еще его дыхание иссушает меня еще сильнее…